Собрание сочинений. Том 5

Процессия с Мадонной

Людовико Коррао

В городишке тихом Таорминастройно шла процессия с мадонной.Дым свечей всходил и таял мирно,невесомый, словно тайна мига.Впереди шли девочки – все в беломи держали свечи крепко-крепко.Шли они с восторгом оробелым,полные собой и миром целым.И глядели девочки на свечии в неверном пламени дрожащемвидели загадочные встречи,слышали заманчивые речи.Девочкам надеяться пристало.Время обмануться не настало,но, как будто их судьба, за нимипозади шли женщины устало.Позади шли женщины – все в черном —и держали свечи тоже крепко.Шли тяжелым шагом удрученным,полные обманом уличенным.И глядели женщины на свечии в неверном пламени дрожащемвидели детей худые плечи,слышали мужей тупые речи.Шли все вместе, улицы минуя,матерью мадонну именуя,и несли мадонну на носилках,будто бы стоячую больную.И мадонна, видимо, болеларавно и за девочек и женщин,но мадонна, видимо, велела,чтобы был такой порядок вечен.Я смотрел, идя с мадонной рядомни светло, ни горестно на свечи,а каким-то двуединым взглядом,полным и надеждою и ядом.Так вот и живу – необрученными уже навеки обреченнымгде-то между девочками в беломи седыми женщинами в черном.1965

Ритмы Рима

Вставайте,гигантским будильником Рим тарахтит у виска.Взбивайтешипящую пену пушистым хвостом помазка.И – к Риму!Отдайтесь рассветному стуку его башмаков, молоткови крикумолочниц, газетчиков, пекарей, зеленщиков.Монашки,хрустя белокрыльем крахмальным, гуськом семенят.Медяшкив их глиняных кружках, взывая к прохожим, звенят.Путаныидут с профилактики прямо – молиться в собор.Пузаныв кафе обсуждают, как вылечить лучше запор.Монистыбренчат на цыганках у выставки «Супер-поп-арт».Министрылетят в «мерседесах». Ладони – в мозолях от карт.Ладонив рабочих мозолях – плывут и не ждут ничего.Лимоныи люди в Италии стоят дешевле всего.Куда выспешите, все люди? Куда вы ползете, куда,удавыбрандспойтов, где буйно играет, как мышцы, вода?Все – к Риму,как будто бы к храму, где вам отпущенье дадут,и к рынку,где, может, вас купят, а может быть, и продадут.Урвал быя опыта Рима, чтоб в жизни потом не пропасть.Украл бычуть-чуть его ритма, – да нет, не урвать, не украсть.Есть Римы,а Рима, наверное, просто физически нет.Есть ритмы —нет общего ритма, и в этом-то улиц секрет.Но будустарьевщиком лоскутов Рима, что порваны им.Набухну,как будто бы губка, всосавшая порами Рим.До ночиподслушивать стану, – и, ночью, конечно, не спя,доносчиквсему человечеству, Рим, на тебя и себя.Напрячуза пазуху все, что проулки твои накричат,наплачут,нашепчут, насвищут, налязгают и нажурчат.Пусть гонказа Римом по Риму мне кости ломает, дробя, —как пленка,я буду наматывать яростно Рим на себя…

* * *

«Пожар! Пожар! Горит синьора Сильвия!»«Да нет, дурак, квартира — не она!»«В шкафу пошарь — там есть белье носильное,и тот дуршлаг — скорее из окна!Кидай диван и крышку унитаза!…А все — горбом, ну хоть о стенку лбом!Постой, болван, а где же наша ваза?А где альбом, семейный наш альбом?»«Заткнись, жена, тут не поможешь визгом!»«…Зачем с греха пошла я под венец?!»«Веревку на, спускай-ка телевизор!Повешен, — ха! — проклятый, наконец!»«Не плачь, все здесь — кастрюли и бидоны.Очнись, жена, смотри – ты вся в пуху!»«Отстань, не лезь!.. Постой, а где мадонна?Горит она! Забыли наверху!»«Беда, беда!.. Ты слышал это, сын мой?»«Теперь, сосед, для них потерян рай.Теперь всегда страдать синьоре Сильвии.Мадонны нет. Забыли… Ай-яй-яй!»

* * *

«Кому дуче, кому дуче!До чего хорош портрет!Налетайте, люди, тучей, —лучше парня в мире нет!Кисть художника — ну что ж! —не Матиссова,но ведь вам когда-то вождьнравился мольтиссимо.Налетай, блошиный рынок,и торгуйся умненько.Среди стольких птичек-рыбокэта птичка — уника!Покупателей открытыхнет сегодня на вождя,но с достатком шитых-крытых:по глазам их вижу я.Посмелей — так будет лучше,а то дуче трескается.Кому дуче, кому дуче!«Кому дуче требуется?»

* * *

«Сюда подходите, синьоры, — здесь продаются письма.Самые настоящие — видите штемпеля?Прошу не отклеивать марок, — читайте, не торопитесь…Писем на всех достаточно — целые штабеля.Пожалуйста, век восемнадцатый: «…Я буду вас ждать хоть вечность».Пожалуйста, век девятнадцатый: «…Я буду вас ждать хоть сто лет».А вот и двадцатый, синьоры: «…Чего ты все крутишь и вертишь?Уже я потратил два вечера, а результата нет».Вот первая мировая, а это уже вторая…(К несчастью, цензурные вымарки временем не сняло.)А если третья случится, — синьоры, я представляю,и вы представляете, думаю, — не будет писем с нее.Синьоры, по-моему, письма дороже всяких реликвий,но продают их дешево, а я покупаю, старик.Письма – странички разрозненные книги, быть может, великой;но нету такого клея, чтоб склеить все вместе их».«Синьор, вам не кажется странным, что вы – продавец писем?»«Странным? А что тут странного? Ага, угадал – вы поэт…А вам не кажется странным, что вы продавец песен?В мире так много странного, а, в сущности, странного нет…»

* * *

«Мама Рома, мама Рома,как тебе не совестно?Тощ супруг, как макарона,да еще без соуса.Меня совесть не грызет —кровь грызет игривая.Дай, правительство, развод,или — эмигрирую!»

* * *

«Синьор доктор, объясните мне, какое я животное?»«Не понимаю вашего вопроса, синьора».«Чего ж тут не понимать, синьор доктор!Встаю и сразу начинаю штопать, гладить, готовитьзавтрак мужу и детям – словом, верчусь, как белка в колесе.Сама поесть не успеваю – остаюсь голодная, как волк.Иду на фабрику и целый день ишачу, как осел.Возвращаюсь в автобусе и шиплю на всех от злости, как гусыня.Захожу в магазин и тащусь оттуда нагруженная, как верблюд.Прихожу домой и снова стираю, подметаю, готовлю — в общем, работаю, как лошадь.Падаю в кровать усталая, как собака.Муж приходит пьяный, плюхается рядом и говорит: «Подвинься, корова».Какое же я все-таки животное, синьор доктор, а, синьор доктор?»

* * *

«Исповедь кончается моя,падре.Нет волос, как прежде, у меня —патлы.Вы учили, падре, не грешить,думать.Я старалась, падре, так и жить —дура.Ничего не помню, как во сне.Зряшнотак жила я праведно, что мнестрашно.Согрешить бы перед смертью, нопоздно.Лишь грехи, что были так давно,помню.Мне уже не надо ничего —бабка.Далеко до школьного тогобанта.Подойдите, что-то вам скажу,внучки.Истину, как крестик, вам вложув ручки.Вы не бойтесь, внученьки, греховнужных,а вы бойтесь, внученьки, гробовнудных.Вы бегите дальше от пустойверыво грехи, как будто в лес густой,вербный.Вы услышьте, внученьки, тихи,в стонах:радость перед смертью – лишь грехивспомнить…»

* * *

«Счастливые билетики, билетики, билетики,а в них мотоциклетики, «фиатики», буфетики,Не верьте ни политике, ни дуре кибернетике,а верьте лишь в билетики, счастливые билетики…Сейчас на вас беретики, а завтра вы – скелетики.Хватайте же билетики, счастливые билетики!»

* * *

«Если вы с неудач полысели, то, синьоры, не будьтеразинями —вы купите себе полицейского: замечательного, резинового.Бейте, плюйте, пинайте, тычьте,а когда его так поучите — облегченье хотя бы частичнов этой жизни треклятой получите».«А резиновых членов правительства,вы скажите, у вас не предвидится?»«Обещать вам даже не пробую.Сожалею, синьор, — все проданы».

* * *

«Руки прочь, руки прочьот Вьетнама!Бросим стирку нашу, дочь,как-никак, я мама.Ну за что они бомбяттех детишек — вьетнамят,или все бездетны,или врут газеты?»«А я – плевал я на Вьетнам!Мне бы – тихо жить.Мне – заплатку бы к штанамновую пришить!»

* * *

«Синьор сержант, синьор сержант,у Пьяцца ди Эспаньяискала я себе серванти секретер для спальни.И вдруг – витрина, в ней кровать,а на кровати девка,в чем родила, конечно, мать,лежит и курит дерзко.А рядом с девкою лежаткальсоны чьи-то сальныеи сверх того, синьор сержант,пустые… эти самые.А над стыдобищем такимнаписано: «Скульптура».Синьор сержант, спасите Рими римскую культуру!»