Собрание сочинений. Том 6. На Урале-реке : роман. По следам Ермака : очерк
Шрифт:
— Раз ссыльный, значит, большевик, — насупясь, сказал Нестор. — Какие же книжки?
— Интересные. — Антошка опять посмеивался, озорновато встряхивая черными кудрями. — Не мешало бы и твоему папане почитать, чем кулаками попусту размахивать.
— Станет он!
— А ты?
— Я?.. Мне сейчас тоже не до того: и так голова кругом идет!
Вся станица, пользуясь установившейся тихой погодой, вывозила сено с дальних покосов.
— Быки для того сотворены, чтобы у конников душу выматывать. Скорости от них не жди и не требуй.
Вот и посылаю тебя
Шутил он невесело, как бы через силу; слетел с него за последнее время казачий форс: оброс кудлатой бородищей, телом огрузнел, а с лица осунулся, и в глазах чертики беспокойные мечутся.
Дорога в киргизские степи шла через пойму. Над кардами клубились столбы сизого дыма: кормельщики-киргизы, не жалея кизяков, калили печурки в своих саманных кухнешках, и запах жилья перевивался с запахами свежего навоза и рубленных осенью талов. Вьюжный февраль сровнял русло Илека и его проток с берегами, пышно лежали кругом снега, а на нежной голубизне неба белела покрытая инеем хитрая путаница высоко поднятых тополевых ветвей.
— Нам и на быках славно! — сказала Фрося, представив себе мрачное лицо «папани» (пускай сердится!), и оглянулась на целый обоз бычьих упряжек: позади ехали работники. С ними Айша, — в меховом треухе и полушубке, не отличишь от мужчин. Трое детей Айши живут с отцом в кардах, помогают ему управляться со скотиной, не боясь ни острых рогов, ни литых конских копыт. Айша и Фрося будут кашеварить в степи, пока мужчины навьют сено на возы. Переночуют все в шалашах, покормят быков — и обратно.
— А если попросят тебя поехать в Оренбург, в казачий Совет? — неожиданно спросила Фрося Нестора, задумчиво щурившегося от слепящих лучей утреннего солнца.
— Попросят — поеду. В большевики записываться, конечно, не стану, а, как делегат станицы, сказать слово от казаков могу.
— Какое же слово? — Фрося подсела поближе.
— Вот какое… — Нестор сгреб ее разведенными полами тулупа и, смеясь, опрокинулся вместе с ней на солому, подстеленную в широких санях.
Лежа на его груди, Фрося зачарованно смотрела в светло-зеленые глаза, блестевшие перед нею, как два родничка.
— Моя навсегда?
— Навечно.
— Целуй! — Он властно подставил красивый рот, и она радостно приникла к нему губами.
Не прошло и двух суток, как станица переполошилась: прискакал нарочный с наказом атамана. В наказе говорилось, что он, Дутов, никуда от войска не сбежал, как треплют злые языки. Он-де явился в Верхнеуральск и там, торжественно встреченный, собирает силы для нового наступления. Отовсюду стекаются к нему славные партизаны, и уже арестовал он членов Верхнеуральского Совдепа и созывает казаков на заседание чрезвычайного войскового круга.
«К вам обращаюсь я в трудные минуты для всего казачества, верные сыны войска оренбургского и войска уральского. Ударьте в набат, чтобы звон его разнесся от верховья реки Урала до Каспийского моря. Подхватят этот призывный звон славные сыны Терека, Кубани и Тихого Дона, отзовется на него казачество сибирское, забайкальское, дальневосточное. Увидев верность казаков матушке-России, поддержат нас иностранные государства.
Все бывшие союзники России объединятся у постели нашей смертельно больной родины и помогут нам уничтожить предателей веры и отечества — большевиков».Оторопело, обрадованно, но и со страхом слушали матерые казаки призыв своего воскресшего атамана, зачитанный на секретно созванном круге в доме Караульникова. Антошка для соблюдения полной тайны был срочно отправлен в Илецкую Защиту закупить подарки к свадьбе: тешил себя надеждой Семен Тихонович, что удастся ему сломить упорное сопротивление не на шутку приглянувшейся Дорофеи.
— Чуяло мое сердце, что нельзя нам поддаваться на дьявольски улещивания, что рано начали справлять победу красны комиссары: мы ишо поборемся! — торжественно заявил воодушевленный Григорий Прохорович, возвратясь домой поздно ночью и немедленно разбудив сыновей.
Назябшийся в степях Нестор, протерев припухшие от сна глаза, тревожно слушал напыщенную речь отца. Михаил сосредоточенно колупал, корябал что-то на ладони, будто занозу нащупывал, а заноза-то в сердце заныла; чего там еще затеяли старики?
— Атаман снова объявился в войске. Созыват чрезвычайный круг в Верхнеуральске. Сейчас мы избрали своим делегатом туда старшину Семена Караульникова. Так что рановато кое-кто стал присягать большевикам. Мы этим торопыгам кровью пропишем ихние «призывы» на мягких местах, чтобы сидеть разучились сочинители!.. — грозился старый Шеломинцев.
— Выходит, на колу мочало, начинай сначала? — сказал с досадой Нестор.
— Выходит по-нашему, по-казачьи, как спокон веков водилось: выступим за волю свою, за славу отечества. А ежели у кого опять начнутся поломки, пороть будем нещадно и судить, как дезертиров! — Шеломинцев помолчал, поднял плохо гнувшийся толстый палец: — Поддержат нас иностранны государства! — Помедлив, он размахнулся здоровой рукой и осторожно, но гулко ударил себя в грудь: — На том присягу дадим атаману: до последнего дыхания биться с предателями казачества, красными комиссарами и рабочими-сквалыжниками. И вас, сынов своих, к тому же обязую!..
— Это мы еще посмотрим, — почти в один голос ответили молодые казаки.
— Нету у нас больше веры в атамана. Нету и охоты идти в чужеземну кабалу, — твердо заявил Михаил.
Костя и Лешка Хлуденев работали теперь рядом в паровозосборочном. Вскоре к ним присоединился Митя Наследов, круто пошедший на поправку после изгнания дутовцев. Дружная компания вместе с Харитоном записалась в красногвардейский отряд главных мастерских. В течение нескольких дней все коллективы крупных предприятий города стали одновременно воинскими отрядами.
— За что боролись? — подхватив ходкое в то время выражение, иронически воскликнул на заседании депутатов Совета Семенов-Булкин. — Пролетариат, завоевав власть, военизирует фабрики и заводы! Неужели и нам, служащим, встать теперь под ружье?
— Для вас это не обязательно: вы и так все время воюете против Советской власти, — сказал Александр Коростелев, избранный председателем Оренбургского Совета.
— Но военизация нервирует население. В конце концов, если вы призовете всех рабочих под ружье, мы будем добиваться, чтобы это оружие было обращено против вас — большевиков!