Собрание стихотворений и поэм

Сойдется пусть тропа с тропой, Давай мы в честь любви с тобой И в наши будем лета Достойны молодых, Ромео и Джульетта Не раз воскреснут в них.

Где рвется к берегу прибой, Давай мы в честь любви с тобой Такой раздуем пламень Под облаком ночным, Что воском станет камень, А дикий барс – ручным.

*

– Какая всех выше из гор Известна подлунным пределам? – Такою была до сих пор Гора между словом и делом!

И ведомо миру одно: Незримо представшую взору, Не каждому в жизни дано Преодолеть эту гору.

Мучительно пламя стыда, И, смерть предпочтивший позору, Пусть лучше погибну, когда Я взять не смогу эту гору.

– Какую из множества рек, Что кажется прочих не шире, Не в силах порой человек Преодолеть в этом мире?

От берега Чаянья вплавь Нам в жизни кидаться знакомо, Но берег по имени Явь Стать может чертой окоема.

Молю: позови и покличь, А разочаруюсь – утешь ты, Чтоб берега Счастья достичь, Я не оставлял бы надежды.

*

Дмитрий Гулиа, верною дружбой влеком, Был кавказским отца моего кунаком. Создал «Азбуку» он для абхазцев, когда Долг поэта познал в молодые года.

И стихи сочинял он – отцовский кунак, И небесный на них отпечатался знак. Начинались с «Азбуки» тропы письма, Чтоб потом, как вершины, стояли тома.

И когда побелела его голова, Золотая о нем не старела молва. До того, как покинуть подлунный предел, О любви лебединую песню он спел.

Неспроста, где клубятся в дверях облака, Вспоминаю отцовского я кунака. Говорила любовь мне не раз на веку: – Приобщи молодых к моему языку.

Ты, создав для них азбуку, в ней озари Слово каждое страстью моей изнутри, Чтобы сватали парни аульских невест, Колыбельные песни звучали окрест.

*

Я окажу тебе услугу И провожу твою подругу. Домой при свете фонарей До самых до ее дверей.

Вот только – твой слуга покорный – В парк дозвонюсь таксомоторный, Подам пальто. Оденусь сам И возвращусь, как по часам.

Ложись и спи! Гляди, как поздно! Ну, что с того, что небо звездно? Зачем, не приложу ума, Со мной поедешь ты сама?..

Домой твою подругу вместе Везем. Она подобной чести Достойна по такой поре, Не зря так звездно на дворе.

*

Самонадеянная речь Беспечностью чревата, Поклялся радость я беречь В твоих очах когда-то.

Ты рассмеялась мне в лицо: – Померкнет красное словцо, И над былым, тверезы, Еще прольются слезы.

То снег кружился, то листва Звала в свои объятья, И клятвы собственной слова Боялся вспоминать я.

Остановить прекрасный миг, Который некогда постиг, Мне не хватило мочи, И сам потупил очи.

И не однажды с тех времен, Забывчиво влюбленный, В твоих слезах был отражен Коленопреклоненный.

*

1978 год Не для внешнего блеска В царстве суши и вод Был объявлен ЮНЕСКО Годом женщины год.

Неизменна природа Всех торжественных мест, И в течение года Славил женщину свет.

Непредписанных правил Я держась, как поэт, В жизни женщину славил С молодых моих лет.

Для меня ее слово, Мановение глаз, Словно для рядового Высочайший приказ.

И поныне, где прозы Молод древний роман, Для меня ее слезы Горше собственных ран.

Поклоненье – не мода, И не скрою того, Что одно год от года Славлю я божество.

В нем сквозь дали земные Благодарно привык Видеть образ жены я, Видеть матери лик.

Год любой, да пребудет Он в пределах времен, Годом женщины будет Мною провозглашен.

*

Португалец предавних времен, Мореплаватель Васко да Гама, Не открыл ты, и в этом вся драма, Для любви ни одной из сторон.

Пусть походы твои знамениты, Где сжимал ты меч в правой руке, Но для истины разве открыты Были земли тобой вдалеке?

Знай, прослывший для храбрых примером Открыватель далекой нови, Что, быть может, я миссионером В мир явился – глашатай любви.

Пел я девушек горских селений, Был заступником тварей земных, Ни пред кем не склонявший коленей, Преклонял перед женщиной их.

Не стереть, как наскального шрама, В нашей памяти славы твоей, Мореплаватель Васко да Гама, Предводитель лихих кораблей.

Но походам во имя захватов Суждено было временем пасть, И в стихах дагестанец Гамзатов – Я любви проповедовал власть.

*

Во времена минувших лет, Об этом всем известно, Был на любовь в горах запрет Наложен повсеместно.

А все ж порой у родника, Где стих гулял бродячий, Сразить лихого ездока Мог из-под черного платка Девичий взгляд горячий.

И ведал каждый, песням вняв, В кругу честного люда, В кого влюблен Эльдарилав И кто пленил Махмуда.

Где в небесах Кавказ приник К мерцающему рою, Любовь, чей свет в стихи проник, Давно не прячет ясный лик Под черною чадрою.

Безликих женщин в мире нет, Но не найти ответа, В кого влюблен иной поэт, Кто та, что им воспета?

*

Когда красавица в цвету, Она, как сказано в законе, Должна налог за красоту Платить на острове Цейлоне,.

Случись ввести такой налог У нас в горах, клянусь, что смело В любую б дверь стучаться б смог Проворный агент финотдела.

Кубинок знойные черты Я позабыть смогу едва ли, Раз королеву красоты При мне на Кубе избирали.

А в Дагестане тишину Навек бы споры оглушили, Когда б красавицу одну Вдруг предпочесть другим решили.

*

С тех юных лет, как сам влюблен, Всегда лиловый слышу звон. Я колокольчика в горах. От века женщины добры, И с молодой своей поры Не за себя мне ведом страх.

Все повторяется с азов, И вновь звучит медовый зов: «Иди ко мне, любимый мой», А свет, не ведая конца, Течет, как с женского лица, Во имя вечности самой.

Любовь не старится, она, Как встарь и в наши времена, Владычит в отческих местах, И неспроста Хафиза стих У персиянок молодых Живет поныне на устах.

– Назначь свиданье мне, назначь, И не коня пущу я вскачь, А в небе обогнавший звук, К твоим ногам я прилечу, В объятья снова залучу, Встреч не бывает без разлук.

Как повелось среди мужчин, Кавказа сын – я у вершин Учился быть самим собой И, славя вешние грома, Сходил по женщинам с ума Во имя вечности самой.