Собрание стихотворений и поэм

Перед любовью растаяла даль, Сизый туман не клубится вдоль троп, И предстает мне былая печаль, Словно ночная звезда в телескоп,

Знает сгоравший в блаженном огне: День иногда превращается в год. Словно в бинокль перевернутый, мне Радость недавняя вдруг предстает.

Месяц ли в темных плывет небесах Или зарю разжигает рассвет, Стрелок медлителен ход на часах, Если со мною возлюбленной нет.

Снова ли совы проснулись в лесах, Грянуло ль время заботы дневной, Стрелок стремителен бег на часах, Если любимая рядом со мной.

*

Если я тебя попрекну, Ты прости мне эту вину, А когда попрекнешь меня ты, Не отвергну твоей правоты.

Если лягут меж нами снега Много выше, чем в поле стога, Я раскаюсь за то, что стеной Холод встал меж тобою и мной.

Если скажешь: «Прощай и забудь!» Я взмолюсь, преграждая твой путь: «Дай мне срок, все грехи искуплю, Видит бог, как тебя я люблю».

Если сам вдруг решу, что пора Разойтись нам во имя добра, О твоей не обмолвлюсь вине, Будет грех этот только на мне.

Как случилось, ответь, отчего Твое слово верней моего? И последним оно за тобой Впредь останется, как за судьбой.

*

– Прощай, – твердит досада, – Покину не скорбя, Ни меда мне, ни яда Не надо от тебя!

Но отозвалось сердце В заветной глубине: – Куда ты сможешь деться, Покуда я в огне?

– Забуду все, что было, Уйду вольней молвы. Но сердце возразило: – Твой бунт от головы.

Как, милый друг, ни сетуй, Уйти как ни клянись, Ты с женщиною этой Не сможешь разойтись.

А голова считала Опять ее грехи И гневно призывала: – Сожги о ней стихи!

Сожги, сожги! Но слово Прорвалось из груди: – Сожжешь – напишешь снова, Храбриться погоди!

Как, милый друг, ни сетуй, Уйти как ни клянись, Ты с женщиною этой Не сможешь разойтись.

– На стремя опереться Легко в обиде мне. – Куда ты сможешь деться, Покуда я в огне?

*

Когда я, грешный, смерть приемлю, То волей преданных мужчин Пусть буду в отческую землю Положен около вершин.

Огромен мир, и в нем при жизни Друзьями был не беден я. Меня помянут пусть на тризне Разноплеменные друзья.

И каждый: с юга иль востока. И прочей стороны иной – К моей могиле издалека Горсть привезет земли родной.

И пусть союз друзей единый, Владыча так же, как досель, Мою могилу под вершиной Почтит смешением земель.

А женщины, что мною были Воспеты возле облаков, Омоют камень на могиле Водой из отчих родников.

И принесут с собою тучи Мне, как привет из дальних стран, И сонмы капель, что летучи, И молний дружеский колчан.

И, может, к будущим напевам Сквозь надмогильную плиту Я не пирамидальным древом Пробьюсь у жизни на счету.

*

Космонавты мои, вам с орбиты, Там, где высь, словно порох, черна, Как озерные глуби, открыты Океаны до самого дна.

Вы лихие, я знаю, мужчины, Но и вам, космонавты мои, Не открылись земные глубины Преисполненной таинств любви.

Доктора вы мои, днем и ночью На рентгене вам нынче дано Видеть сердце людское воочью С каждой болью его заодно.

Но при том, доктора медицины, Вы не в силах сквозь тайный барьер Образ женщины в сердце мужчины Хоть на миг увидать, например.

Как же так, вы скажите на милость, Может в сердце, забывшем покой, Что легко бы в руке уместилось, Целый мир умещаться порой?

*

Ревнивый мавр опять В измене убежден, И станет умирать Кармен в который раз.

И хан Гирей взбешен: В гареме у него Сладчайшая из жен Давно, как не верна.

И нет ни одного Театра, чтобы в нем Ход действия всего Шел волею судеб.

Опасней, чем с огнем, Любовная игра, И в замысле своем Всевластен режиссер.

Но своего тавра Слова в устах у нас, То жизнь, а не игра, Не на подмостках мы.

Сегодня, как вчера, Играть самих себя, Исполненных добра, Судило небо нам.

Безумствуем, любя, Пред миром с давних пор, Самих себя губя И утверждая вновь.

А кто наш режиссер, Что властью наделен? Не хворост ли в костер Бросает он всяк час?

*

– Что желаешь, свет очей? – Обними погорячей, – Гор безмолвных посреди Грянул отзвук в тишине.

– Слышал я, идет молва… – Что твоя, друг, голова На моей лежит груди, – Отозвалось эхо мне.

Крикнул: – Любишь или нет? – Сам узнаешь, – был ответ, – В час, когда скажу: «Приди!» Иль оставлю в стороне.

– Кто ты есть, скажи, мои свет? Эхо грянуло в ответ: – Я твоей тоски – слеза, Твоего веселья – лик!

– Словом в песне быть я рад! – Ты в ней – слово, я в ней – лад! Ты – ветрило, я – гроза. Жажда ты, а я – родник!

*

Пел Хафиз, в народе чтимый, Что отдаст, служа добру, Он за родинку любимой Самарканд и Бухару.

Персиянка рассмеялась: – Если родинка в цене, Забирай ты эту малость Приложением ко мне.

И возлюбленным поэты Ради их прекрасных глаз Звезды, будто бы браслеты, Подносили сотни раз.

– Вы нам звезды не дарите, – Раздавался женский глас, – Лучше в честь любви прижмите По-земному к сердцу нас.

И в ларце не подносите Отшлифованный алмаз, Лучше слезы осушите, Когда плачем из-за вас.

*

В жизни моей до знакомства с тобой Радости были свои у меня. С дня нашей встречи воочию я Вдруг увидал незначительность их.

В жизни когда-то до встречи с тобой Были печали свои у меня. Мелкими стали внезапно они, Словно в июле четыре Койсу.

Радости отрокам были под стать, Горести мальчикам были сродни, Но упорхнули они, как в горах, Старшим места уступая, юнцы.

Помню, до встречи с тобой у меня Было немало стихов о любви, Но ни одно из них в книги свои Я не вставлял после встречи с тобой.

Так повелось с незапамятных дней: В роще, где птиц различаем на слух, В мае, когда прилетит соловей, Позабываются песни синиц.