Собрание

" Под белою звездой бредут "

Под белою звездой бредут С бубенчиками два быка, Мутнеет снизу синева, Земного вечера тоска. Американскую ромашку Коровы приминает бас, И вечер сам плетется в стойло, Прищуривая синий глаз.

ОБ ОДНОДНЕВНОМ ПОСТЕ И ТАКОМ ЖЕ КОТЕНКЕ (Двойной смысл в последних двух строчках)

От тьмы до тьмы Ни крошки в пасть, Нельзя нам пасть. Нас тьмы и тьмы, И мы живем от тьмы до тьмы. Вот солнце тянет длинный луч, Под землю тянет, мучит. О, скоро лягу, завернусь В одежду чистой тучи. И голод, маленький как моль, Мне придушить легко. Блажен, блажен котенок тот, Что не пил молоко. Его сухим остался рот, И "я" прилипло к "мы", Он только пискнуть и успел От тьмы до тьмы. А нам все должно пожирать, Мир собирать в сумы. Скажи — что хочешь ты еще От тьмы — до тьмы?

СМЯТЕНЬЕ ОБЛАКОВ

Светлане Ивановой

На теплой выжженной траве Не час, не два, Не жизнь, не две… Вздуваясь кругло, облака ходили, будто корабли, И вдруг промчалось низко так Одно, дымящее, как танк, И унесло с лица земли. Кружась, смеясь, летела я В пустыню дикобытия, Как лист с дерев, Где нет дерев. Потом на облаке другом Я возвращалась в старый дом, Смотрела сверху на траву, Завидовала муравью, Что он не плачет. И муравей в траве привстал, И бронза щек его — кимвал, И сердца каменный кристалл В нем лязгал глухо и сверкал, Он ожерелье слез сухих Чужих перебирал. А я валялась в облаках, В стогах пышнейших, На бело-розовых полях Нежнейших, И, как дельфин, вращалась в них, В шафранных, апельсинных, Набитых пеною густой, В их парусах, перинах… На ярко-розовом клочке Повисла и носилась, В космический пустой карман Оно клонилось. И запах облаков пристал — Он стойкий, громкий, будто мухи, Он пахнет мокрой головой Отрубленной черемухи.

ВЕРЧЕНЬЕ

Кружись, вертись! Раскинутые руки, Вращаясь, струят ветер, А после ветра диск Сам понесет. Ты превращаешься В водоворот, В безумный вихрь, В вертеп, в вертель, И вот уже вокруг тебя Несется мира карусель. Уже вокруг летящей плоти Кружатся памятей полотна (Они пришиты так неплотно), Одежды двойников моих, И хлопают на повороте. Но что "я"? Ось. Я устаю, Смотрю я вкось На звезд прилипших стаю, — Все ж у земли сырой во власти, Боюсь — я вылечу из вихря. И падают с худых запястий Венеры и Гермеса гири.

САЛАМАНДРА

Саламандра нежится в огне, Дымом дышит, Пьет золу. Жарко ей и больно ей в воде, В воздухе ей душно — На земле ей скучно. Ты одна — насельница огня, Ты живешь и в сердце у меня. Кровь мою закатно золотит, Память мою пепельную ест. Поживи еще — душа горит, И горит и не сгорает крест.

" О человеке я слыхала рано: "

О человеке я слыхала рано: Венец творенья, призрак или сон. Теперь мне кажется, что он Есть только мыслящая рана, Пульсирует, пронзен. Повсюду — и на небе, и в пещере Его догонит боль. Но радуйся — еще не пахнет серой, Еще, как твердый снег и серый, На кровь не сыплют соль.

СТАНСЫ О НЕПОЛНОЦЕННОСТИ МИРА

Весь мир неправильный — Здесь время течет разно, В душе иначе, чем на небе, В уме инако, смерть заразна, И яд незримо злеет в хлебе. Неправ был Бубер — В Боге нету "ты", "Ты и Оно" — где мир и ад, Условные и временные "Я" Даны от Бога напрокат. Честней сказать мне о себе — "она", молясь, А "я" скорее бросить в света мрак, "Она" не умерла, а "я" умру, Она боится денег, пьет табак. И я бы называла себя в третьем… Но Бог привык к бесчисленному "Я". А херувим огнем за небом машет, Мешая подойти, мечом вертя. Давно поблекло неба полотно, Звезда петляя, а луна хромая, — Они забыли, верно, уж давно, Чему Господь учил, играя.

ПЕРЕД РОЖДЕНИЕМ

Я, вися у тебя в животе, Все плыла и росла, Как тритончик, птичка, щенок… Вишня сердца, толкнувшись, пошла. Так ни с кем никогда не слиянно, Никогда так спокойно дыша, Но, как мышь полунощная, шумно Налетела душа. На приданое грозно она посмотрела И встряхнула легко, На себя, пламенея, надела И толкнулась, вздохнув глубоко. Не хотела я, сжимала Свой с наперсточек кулак, Вишня громче застучала, И — прощай, мой алый мрак.

" Огнем потаенным сиять "

Огнем потаенным сиять — Угольком, зажатым в ладонь, Плыть Ионой в большой треске По дымящей морозом реке, Быть иконой, зарытой в песке, Так уж выпало — быть таким, Кто до времени крепко таим… Быть проглоченным в муках кольцом, Быть личиной, лакуной, ликоной, Быть молчанием в ухо царю — То, что вышептал мыш из-под трона.

ДУХОВОЙ ПРАЗДНИК

Завыли грубо трубы В прямых руках солдат, И листьями зашлепал Весенний пыльный сад, И флейта заструилась, Ручьем она бежит. К чему мне эта флейта, Зачем мне это лето Упало и дрожит? Опрыскал месяц красный Весь мир ему подвластный Бобровою струей. Нет, нет, ты позабыла — То солнце заходило — Багровое знобило Под синею скулой. Тут офицер с женою, Прямясь, кружили вальс, И Пьяница-девица Седая — тоже в пляс. Коленями кидалась, Прищуривалась всяк И меж детей веселых Упала враскоряк. В глазах ее светился Любви гнилой маяк. Пивные алкоголики Бутылки приподняли И в них трубили долго И пеною плевали. Собаки хлопотали, А птицы улетели. Вдруг странно покачнулся, Упал худой трубач. Он жизнь как будто выронил, И звякнула — медяк, Он жизнь как будто выдохнул В серебряные свивы, В густые переливы, И не вдохнуть никак. Она летала в лабиринте, Она вертелась на рулетке, Проснулась золотым орешком В веселых лапах пышной белки.

" Ленивый льется дождь. "

Ленивый льется дождь. И так же я лениво Прохаживаюсь, как Горизонтальный дождь, Вдоль палисадников туманных, В оспе яблонь Стараюсь я забыть Все, что забыть не в силах, И мысль моя, с дождем Сойдясь, рождает крест.

" Нежданно лето налетело "

Нежданно лето налетело (Весну как будто пропустили), И листья в почках засвистели, А птицы лаковые кольца В опухших горлышках вертели, Потом раскидывали с крыши Серебряную мелочь — в вечер. Ты знаешь, я стремлюсь не слышать, Что птицы страстные щебечут.

АНТРОПОЛОГИЧЕСКОЕ СТРАНОВЕДЕНИЕ

Тому Эпстайну

Человек граничит с морем, Он — чужая всем страна, В нем кочуют реки, горы, Ропщут племена, В нем таятся руды, звери, Тлеют города, Но когда он смотрит в точку — Тонет, тонет навсегда. Человек граничит с морем, Но не весь и не всегда, — Дрогнет ум, потоп начнется, Хлынет темная вода.

СМЕРТЬ ВЯЖЕТ

Что ты умрешь — ужели вправду? Кто доказал? Чужие руки прикоснутся К твоим глазам. И не польется свет оттуда И ни туда, Лишь тихо шепчется с землею Твоя руда. А смерть подкинет на колене Шаль иль платок И вот — ко всем тебя привяжет, Вонзив крючок. И вот тебе уже не больно, Вдали юдоль… Смерть машет спицей недовольно. Ворча, мол, моль.