Сочинения в 2 т. Том 2

— Вам, конечно, уже известно о возвращении из кругосветного плавания Юрия Лисянского и Ивана Крузенштерна? — спросил Чичагов. — Об этом вояже говорит не только весь Кронштадт, но и весь Петербург.

— О, я в восторге от этого славного предприятия!

— Но первая ласточка должна повести за собой всю семью. Вы видели, сколько на Неве кораблей? Эти флаги вскоре увидят не только в европейских странах…

— Я был бы счастлив, — взволнованно проговорил Головнин, — если бы мне доверили один из этих флагов.

Адмирал наклонил голову.

— Российско-Американская компания просит по возможности без промедлений направить еще одно судно по уже известному маршруту к берегам Аляски… Государственная Адмиралтейств-коллегия постановила послать военный корабль. Наш выбор пал на шлюп «Диану», построенный недавно на реке Свирь. Шлюп этот нуждается в некоторой перестройке, однако столь опытный командир, как вы, обеспечит все необходимые исправления.

Головнин снова встал.

— Я — командир «Дианы»?

Чичагов молча пожал ему руку.

— Цель экспедиции — снабжение наших владений в русской Америке. «Диана» вместо балласта возьмет морские снаряды, необходимые в Охотске и на Камчатке. Но главная цель, — адмирал помедлил, снова пристально глядя на Головнина, — опись малоизвестных земель в восточном крае Азии и вблизи наших владений в русской Америке… — Он заметил, как заблестели глаза лейтенанта. — Если вам посчастливится, флота лейтенант, открыть на восточном океане еще неизвестные земли, — желаю успеха от всей души!

Обычная сдержанность на какие-то минуты изменила Головнину. Он вышел из адмиральского кабинета будто в полусне, не заметив в приемной целое собрание высших чиновников. Как палуба в шторм, покачивался под ним пол длинного каменного коридора…

Вот она, сбывшаяся мечта! Вслед за прославленными моряками Лисянским и Крузенштерном он поведет корабль, строенный русскими мастерами, в дальний кругосветный рейс. Мог ли ожидать он более высокой награды, чем эта?

Головнин поспешил на набережную Невы. Скорей бы увидеть «Диану»!

И он узнал этот шлюп, не спрашивая ни у кого, и прыгнул в ближайшую лодку. Дул северный ветер и дыбил стремительную волну, свистел и переливался в такелаже «Дианы»… А для Головнина это был живой, понятный голос корабля, музыка дальнего похода.

…Итак, снова Англия. Как они знакомы капитану «Дианы», тусклые улицы Лондона; сырые, холодные, как склеп, коридоры Адмиралтейства; шумные, многолюдные верфи и доки и эти стоящие на рейде британские военные корабли… Сколько осталось у него на этом берегу знакомых! «Англия не забывает своих друзей…» Головнин улыбнулся: «Проверим!» Он знал, что обязательно встретит кого-нибудь из сослуживцев, если не в Портсмуте, так в Лондоне, где ему непременно следовало побывать.

Кстати, в Лондоне он прежде всего навестит ту маленькую, тесную, скромную квартирку, где еще совсем юношей ночами напролет готовил уроки по астрономии, математике, навигации, где впервые так сильно и остро испытал тоску по родным краям, по далекой Рязани, по Петербургу.

Все же как быстро проносится время! Давно ли это было: с палубы 44-пушечного «Рафаила», шедшего в составе эскадры вице-адмирала Ханыкова, он, молодой мичман, впервые всматривался в задернутые туманом берега Британии?.. 1795 год и 1807-й… Дистанция времени между ними не так-то уж велика. Но теперь этот мичман стал капитаном и вел свой новенький, стройный, белокрылый шлюп в такой далекий рейс, о котором товарищам его юности только мечталось.

Впрочем, товарищи юности знали, что не только участием в сражениях, но, главное, упорным и настойчивым трудом он заслужил командирский пост на мостике шлюпа.

Тесная квартирка в одной из полутемных лондонских трущоб… Друзья иногда заходили к нему в эту «обитель». Пока эскадра Ханыкова продолжала гостить в английских портах и офицеры веселились на берегу, Головнин предпочел развлечениям маленькую квартирку и уроки у известных астрономов и моряков и жизнь почти впроголодь с расчетом до копейки.

О том трудном периоде своей юности он не жалел. Он не мог рассчитывать на чью-либо помощь, так как с девяти лет остался сиротой; его не удручало и полное одиночество в Лондоне: к одиночеству он привык в дни каникул, когда товарищи по Морскому корпусу разъезжались к родным и Головнин оставался один — ему некуда было ехать. Тогда он полюбил книги.

Возвращение в Лондон было для него связано с множеством воспоминаний. В хмурой столице сначала никто его не знал — все лица были замкнуты и равнодушны… Потом ему радостно улыбались, аплодировали и дарили цветы — он был отмечен в ряду отважных; он, русский моряк, сражался под флагом самого адмирала Нельсона!

Англичане говорили:

— Скажите: я был с Нельсоном, и перед вами в Англии раскроется любая дверь. Это — пароль дружбы.

Тогда его тронули эти звучавшие взволнованно слова.

Но вот и знакомый Спитгед — рейд в полутора милях от Портсмута.

Тучный таможенный чиновник тяжело взбирается с лодки на палубу шлюпа. Он чем-то похож на монаха-капуцина: у него натянутое, скучное лицо, выражающее глубокое почтение к собственной персоне.

Сделав два шага по палубе и точно споткнувшись, чиновник застывает в изумлении. Еще минуту назад трудно было бы поверить, что эта надменная маска может улыбаться.

— О!.. Не изменяет ли мне зрение? Мистер Головнин?! Живой и невредимый?

Головнин не сразу узнает в постаревшем, накопившем изрядный жирок таможеннике младшего офицера с «Фисгарда» Лоу. Помнится, порядочным был этот Лоу шалопаем: исполняя приказы Головнина, он часто путал корабельные наименования, и его старательность нередко вызывала всеобщий хохот. А теперь он подыскал теплое местечко и чувствовал себя настолько самоуверенно, что даже попытался потрепать капитана по плечу.

— Вот и снова мы вместе, мой милый…

Головнин с трудом сдержался, чтобы не засмеяться.

— Как вижу, времена меняются, мистер Лоу?

Чиновник ответил не без гордости:

— О, мы недаром сражались!

— Разве война закончилась, мистер Лоу?

Чиновник нисколько не смутился:

— По крайней мере, я отбыл свою очередь. Я сделал все, на что был способен. Однако, если меня снова позовут под королевские знамена, можете не сомневаться…

— И так далее! — закончил вместо него Головнин.

Плутоватые глаза Лоу затаили смех, но выражение лица осталось по-прежнему торжественным. Оглянувшись на моряков, он сказал негромко: