Соль и сирень

– Значит, ты – полукровка, - проговорила я, меняя тему.
– И поэтому слаба в магии?

– Да, - вздохнула Мика.
– Но я не жалею, что пошла в папу, я его очень люблю, хоть он и не умеет разбираться в женщинах. Наверное, именно поэтому ты мне сразу понравилась, - она лучезарно улыбнулась, поворачиваясь ко мне.
– Вы с ним очень похожи! У вас одинаковый идеализированный взгляд на мир. Наверное, это у всех людей так?

– Не знаю, никогда не думала об этом. Получается, я – тоже полукровка, - протянула я, начав хоть немножко соображать в особенностях местной генетики.
– У меня ведь тоже папа - человек.

– А ты уверена?
– хитро прищурилась Мика.
– Ведь если твоя мама была эмпузой, то и отец может быть кем угодно. В любом случае, кем бы они ни был, ты пошла в мать. Подробности размножения эмпуз никому не известны, но достоверно установлено одно – их дочери всегда наследуют способности матери. Но… свою магию тебе лучше пока больше никому не демонстрировать. Потому что все сразу поймут, кто ты такая. А это опасно, очень опасно.

Я потерла лоб.

– Вообще-то, я и так ничего не демонстрировала. Понятия не имею, почему этот эльф на меня накинулся.

– Да ладно!
– воскликнула Мика, хватая меня за запястье.
– То, что произошло в палатке кузнеца нельзя назвать «я ничего не сделала»!

– Мира!
– донесся до нас голос Сократа. Мы с соседкой синхронно повернули головы и увидели нашего котика, деловито вышагивающего вдоль торгового ряда, а за ним, пыхтя и отдуваясь, нес бесчисленные свертки серокожий парень в балахоне. Вот только одежда на нем была на тон светлее, чем у остальных. А еще он был заметно моложе других торговцев, в чертах его лица просматривалась некоторая щенячья припухлость, из чего я решила, что перед нами – ребенок.
– Я все купил!

– Молодец, - машинально похвалила я с подозрением поглядывая на выпадающие из рук парня бежевые свертки.

– Теперь можно идти домой, - выдохнул кот, подошел ко мне и устало опустился на травку.

– А вот это всё добро, я так понимаю, ты предлагаешь тащить мне, - заподозрила я неладное, когда незнакомец подошел и одним неловким движением сгрузил свою рассыпающуюся ношу мне под ноги. А после, поклонившись, попятился назад и, сделав с десяток шагов попой вперед, ловко крутанулся на месте и растворился в толпе, будто его и не было.

– Кто это был?
– спросила Мика, пытаясь рассмотреть, куда подевался парнишка.

– Кто?
– переспросил Сократ, лениво лизнув переднюю лапку.
– А, этот? Да так, мальчишка местный, на подхвате у торговцев трудится. И за небольшую дополнительную плату подрабатывает носильщиком.

– Симпатичный, - мечтательно протянула Мика, почему-то поглаживая свой живот.

Я подумала несколько минут, поняла, что не хочу знать подробности, согласно кивнула собственным мыслям и вскочила на ноги:

– Ну что, идем? Только я сама все это не унесу, - и, наклонившись к соседке, широко заулыбалась.

– Ладно, - вздохнула она, тоже вставая.
– Давай, помогу тебе.

Вместе мы разделили имеющиеся свертки на две примерно одинаковые кучки, но тут уже я засомневалась:

– Нет, так их нести невозможно, всё будет падать.

– А есть какие-то другие варианты? – Мика замахала ладошкой на своё вспотевшее лицо.

А закусила губу и начала соображать.

Чтобы такое придумать, чтоб нести поклажу было проще?

И не придумала ничего лучше, как снять с себя плащ-накидку, завязать узлом подол и рукава, а после начать запихивать внутрь самодельной котомки свою половину свертков. Понаблюдав с минуту за моими действиями, Микаэлла со вздохом сняла собственную верхнюю одежду и приступила к аналогичным манипуляциям. Когда все было готово, мы закинули свои поклажи на спины и отправились в обратный путь под недовольное ворчание Сократа, которому наше поведение почему-то показалось неприличным.

Глава XIV

Однако вскоре степень кошачьего возмущения возросла вдвое, потому что спустя минут десять после начала восхождения на холм, я начала обильно потеть и задыхаться от духоты. Платье Милены оказалось хоть и тонким на ощупь, но очень теплым и совершенно неприспособленным для интенсивных движений и, тем более, марш-бросков с ношей за спиной. Недолго думая, я остановилась, уронила импровизированную котомку на траву и начала раздеваться, потому что терпеть струи пота, змеящиеся вниз по позвоночнику не было ни сил, ни желания.

Первым делом я подобрала подол и, скомкав, связала ткань узлом в районе бедра. По голым ногам тут же пробежал ветер, охлаждая кожу и принося желанное облегчение. После подкатала рукава до самых предплечий и расстегнула все пуговицы, которые имелись. Да, мой внешний вид претерпел значительные изменения, однако чувствовать я себя стала намного лучше.

Подавив улыбку, Микаэлла приступила к усовершенствованию своего наряда – подтянула рукава повыше, оголяя руки, и подвязала длинный низ рубахи над пупком, подставив под легкий ветерок живот. Шаровары так же не остались без внимания – штанины соседка с едва скрываемым хихиканьем подняла выше колен, с легким удивлением уставившись на собственные тощие щиколотки. Кажется, все происходящее казалось ей забавным приключением, включая знакомство со мной.

– Если Мелинда увидит вас в таком виде, у неё волосы дыбом встанут, - мрачно заявил Сократ, когда мы с соседкой возобновили восхождение на холм.
– Причем на всех частях тела. И поверьте мне, у неё есть чему вставать, там такая опушка не скошенная...

– Так, - выдохнула я, останавливаясь и гневно оборачиваясь к коту. Подъем был и так непростым, ведь мы шли с грузом, а тут еще и коту вздумалось побурчать. – Подробности о физиологических особенностях данной мадам оставь при себе, не надо делиться воспоминаниями с классом, ладно?

– Да, - отдуваясь, согласилась Мика.
– А то меня сейчас стошнит.

– Какие все впечатлительные, - оскорбился кот и, задрав морду повыше, отвернулся. Мы с Микой переглянулись, пожали плечами и отправились дальше.

Я шла, глядя исключительно себе под ноги, потому как выдохлась быстро и начала спотыкаться. Не желая рухнуть на спину, как черепашка, лапками к небу, я сосредоточила всё своё внимание на дороге.

И пропустила появление новых знакомых.

Когда до кованных ворот, обозначающих вход в парк, нам оставалось всего ничего, каких-то семь-десять метров, вдруг раздалось насмешливое: