Солдаты

Зинаиде Петровне.

"Неужели она меня любит? -- думал Федор.
– - И почему бы ей не написать

прямо: люблю!"

Он хмурился. А из темного окна на него глядели ее лукавые, смеющиеся

глаза. Они, эти глаза, говорили: "Ты не думай, что я уж очень о тебе

убиваюсь. Я просто так..."

Федор злился, моргал и писал что-то несуразное и путаное. Потом

разорвал написанное в мельчайшие кусочки и выбросил на улицу. За окном с

минуту вихрилась бумажная метель.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

I

Земля все меньше парила по утрам, высыхала, морщилась, лик ее мрачнел.

Морщились и мрачнели худые лица румынских крестьян, трескались искусанные

губы, в глазах стояли неизбывная тоска, отчаяние: кормилица-земля высыхала,

а в нее не было брошено еще ни единого зернышка. Лошадей и волов угнали

отступавшие немецкие и румынские части. Пахать было не на чем. Только

Патрану да еще несколько человек с утра до поздней ночи пропадали в поле, не

давая отдыха батракам.

Сбившись кучками, обтирая потные лбы бараньими шапками, крестьяне

толковали меж собой:

– - Пропадем все.

– - Помрем с голоду.

– - Лавку купец закрыл. Соли негде достать... От цинги помрем...

– - Земля травой зарастает...

– - Нам помогут!
– - прозвучал вдруг голос Мукершану.

– - Кто поможет? Кому мы нужны...

– - Русские.

Все с недоверчивостью и вместе с тем с тайной надеждой посмотрели на

Мукершану.

– - А то у них других забот нет...

– - До нас им...

– - Вот вы не верите, а я говорил сегодня с их генералом. Обещал помочь

вспахать землю на своих лошадях.

– - Мы уже тебе однажды поверили, Мукершану. В тридцать третьем. Пошли

за тобой. Ну, и поплатились. Сколько нашей крови пролилось! Теперь вот опять

обещаешь...

Мукершану вспыхнул, но сдержался.

– - Чьи ты слова говоришь, Кристанеску? Вижу -- не свои, -- глухо

проговорил он.
– - Патрану, должно быть...

– - Чужой головой не живу, своя на плечах. Только ты лучше бы уехал

отсюда.

– - Никуда я отсюда не уеду. Меня прислала сюда моя партия, которая

желает всем только хорошего. Когда-нибудь ты это поймешь. Думаю, что скоро

поймешь... А насчет русских -- все правда. Обещали помочь...

Крестьяне заволновались. Новость эта так поразила их и была, казалось,

столь неправдоподобна, что в нее трудно было поверить даже самым доверчивым

людям.

– - Да, да, помогут!
– - тверже сказал Мукершану, зорко всматриваясь в

угрюмые лица крестьян. Он думал: "Насколько легче было проводить работу там,

на заводах Решицы, среди металлистов". Невольно вспомнил слова товарища из

ЦК, провожавшего Мукершану в села: "Будь осторожен, Николае. Действуй

осмотрительно. С крестьянами трудно будет. Заморочили им голову король и

партия Маниу".

О своем решении помочь крестьянам вспахать землю и посеять Сизов и

Демин сообщили в штаб армии. Там одобрили и в свою очередь сообщили в штаб

фронта. Через несколько дней пришел приказ командующего фронтом,

предписывавший войскам, находившимся во втором эшелоне, в свободное от

занятий время приступить к немедленной помощи бедным румынским крестьянам.

Этот акт удивил советских солдат, даже такого последовательного гуманиста,

как Аким.

– - Собственно... что это значит? Ничего понять не могу, -- говорил он

Шахаеву.
– - Три года румыны грабили нашу землю, вместе с немцами уничтожали

наши села, людей. Вспомните одну только Одессу... А теперь -- извольте

радоваться!
– - мы должны еще пахать им землю... Ни черта не понимаю!..

– - Мне странно слышать это от тебя, Аким! Ты подумай хорошенько, --

спокойно советовал ему парторг.-- Ты теперь коммунист. Подумай, и все будет

понятно. А на партийном собрании мы поговорим об этом подробное.

– - Нет, нет. Это уж слишком. Это -- ненужный либерализм.

– - Что ты говоришь, Аким?
– - подвернулся откуда-то Сенька.
– - Я не

узнаю тебя. Ты, кажется, местию воспылал. Что-то это на тебя не похоже!

– - Ненужный либерализм. Лишнее это, -- продолжал Аким, не слушая

Ванина.

– - Ты уверен?
– - спросил Шахаев.

– - Конечно!

На этот раз Аким кривил душой: полной уверенности в этом своем

убеждении у него сейчас не было. Это отлично видел парторг и спокойно

продолжал:

– - Не век же нам жить с этими людьми в ссоре. К тому же...
– - парторг

взглянул на Александру Бокулея, на то, как он заботливо ладит свою

ковырялку, готовясь к выезду в поле (по распоряжению Забарова Михаил Лачуга

передал хозяину на время посевной своего битюга).-- К тому же народ был

обманут... Мы должны показать им путь к иной, новой жизни. Не для мести мы

сюда пришли. Нам же станет лучше, когда вокруг нас будут друзья, а не враги.

– - Разумеется. Но очень часто забывается наша доброта. Возьми

Финляндию: свою самостоятельность она получила из рук Советской власти, а

вот уже третий раз воюет против нас, -- сказал Аким.

– - Там у власти все время находились реакционные правительства, которых

меньше всего интересовал народ.

Приказ командования совершенно не удивил старых хлеборобов -- Пинчука и

Кузьмича. Он показался им вполне естественным, как было естественно то, что

Советская власть всегда за бедных.