Солдаты

громовой раскат первых бомбовых разрывов.

Земля колыхнулась и затряслась. Казалось, бомбардировка продолжалась

целую вечность. А когда самолеты все-таки улетели, разведчики, черные и

злые, высунулись из своих нор и увидели впереди оврага темные фигуры

вражеских солдат.

– - Открыть огонь, приготовить гранаты!
– - скомандовал Забаров. Он

сейчас особенно берег каждого бойца и не хотел поднимать их в контратаку.

Когда немцы, прячась в воронках от своих бомб, показались на окраине

хутора, разведчики стали забрасывать их гранатами. Оттуда послышались стоны.

Потом все стихло. Ванин подполз к ближней воронке и заглянул туда. Немцев

там уже не было. Ванин добрался до следующей воронки. Но и в ней гитлеровцев

не оказалось. Сенька вернулся и доложил Забарову.

– - Что еще за чертовщина? Куда делись немцы?..-- протирая красные

глаза, спросил Забаров Ванина, который теперь был у него вроде заместителя

по политической части.

– - Уползли. Наверное, по промоинам. Их там много, промоин, видите, у

дороги?

Федор только теперь различил узкие, извилистые черные канавки, ведущие

от дороги к оврагу. Немцы, конечно, воспользовались ими, чтобы отойти и

утащить убитых и раненых. Должно быть, по этим промоинам они попытаются

вновь совершить вылазку. Забаров послал связного к Марченко и просил вызвать

по радио огонь нашей артиллерии. Вскоре тяжелые снаряды вновь стали рваться

в овраге.

Федор прислушивался к этим разрывам и еще к каким то звукам слева и

долго и задумчиво глядел на присмиревшую Наташу. Девушка этого не замечала.

Маленькая и хрупкая, она полулежала на земле, положив голову на санитарную

сумку. Лунный свет озарил ее лицо.

– - Наташа,-- тихо окликнул Забаров.

Она вздрогнула и приподняла голову.

– - Наташа, ты слышишь что-нибудь сейчас?

– - Слышу... Я давно слушаю.

– - И я,-- сказал он.-- Кто, по-твоему, там?

– - Шахаев, конечно,-- сказала она.

– - И я так думаю. Ты понимаешь, Наташа, как он нас выручает?..

– - Понимаю. Выручает... а мы его нет...

Забаров и Ванин с удивлением посмотрели на девушку: так вот она о чем

задумалась?

– - И мы его выручим,-- твердо сказал лейтенант.

– - Им там тяжело. Наверное, много раненых.

– - Вот вы и пойдете сейчас к нему.

– - Я... к нему?

– - Да. С Ваниным вместе. Пробирайтесь осторожно вдоль берега.

– - А вы с кем же останетесь?
– - испугалась Наташа.

– - Не беспокойтесь. Здесь нас немало. Кроме того, скоро должна прийти

помощь с того берега. Так что продержимся,-- сказал Забаров.

Ванин не понимал Забарова, ни чуточки не понимал!

В Сенькиной голове никак не укладывалось, как это можно совмещать в

себе дьявольскую удаль с холодной расчетливостью. А Забаров совмещал. Вот и

сейчас остается лейтенант с небольшой группой бойцов, окруженный со всех

сторон врагами,-- какая смелость! А тут, оказывается, расчет. Точный,

безошибочный расчет.

– - По пути зайдите к командиру,-- спокойно продолжал Забаров,--

доложите, что все в порядке.

– - Нет, мы вас одних не оставим,-- воспротивилась Наташа.

– - А я вам приказываю исполнять.

Пришлось подчиниться. Наташа поправила санитарную сумку, проверила

медикаменты. Сенька взял ее за руку, и они пошли. Курить Ванину хотелось

страшно. Но он боялся. Наконец нашел выход. Сунул щепоть махорки себе в рот.

В пересохшем горле стал быстро накапливаться горьковатый сок, утоляя

одновременно и жажду и голод.

"Если полки не переправятся, грустновато нам будет тут, кумушка, с

тобой,-- невесело размышлял Семен, осторожно ступая по суглинистой

приднепровской земле и чмокая губами.-- Эх, сидеть бы тебе на ловом бережку

с Верой!.."

Мысли Сеньки прервал дружный крик "ура", покатившийся от реки им

навстречу, сюда, в гору. Сенька, стиснув руку Наташи, с колотившимся от

радости сердцем быстро побежал вниз, перепрыгивая через какие-то канавки и

бугорки, то и дело падая и вновь вскакивая на ноги. Он слышал за собой

горячее дыхание девушки.

Небо задернулось тучами. Они громоздились одна на другую. Стало совсем

темно -- хоть глаз выколи. От Днепра вместе с криками "ура" доносилась тугая

прохлада.

4

Левый берег еще с вечера, как только стемнело, зажил напряженной

жизнью. Сотни рыбачьих лодок и сооруженных саперами и пехотинцами плотов

были спущены на воду и замаскированы ветвями. Изредка сюда упирался длинный

язык прожектора и, лизнув раза два берег, отворачивал в сторону, видимо

ничего не обнаружив. После этого у реки долго стыла тревожная тишина.

Многочисленные каски солдат чуть-чуть светились под зелеными ветвями

маскировки. От лодки к лодке, от плота к плоту, пригнувшись, как на переднем

крае, перебегали взводные командиры, отдавая вполголоса какие-то приказания.

Из леса тянулись бесконечные вереницы повозок с боеприпасами,

продовольствием и новыми переправочными средствами. Натужно, будто жалуясь

на свою усталость, стонали моторы перегруженных, вращающих в песке горячие

колеса легковых машин и полуторок. Вслед за ними подходили машины с

паромами. Глухо квохтали высветленными теплыми траками танки, располагались

в лесу полки вновь прибывшего соединения. Все это делалось осторожно, без

лишней суеты, по единому и тщательно разработанному плану.

Ночь раскинула над солдатами одеяло мягко взбитых туч, сквозь которые

на волны Днепра падал неживой лунный свет. Лодки покачивались на ленивой

волне, терлись бортами.

В одном утлом челноке сидели четверо. Трое из них с напряженным