Солдаты

сказали, что он подкидыш. Когда ему об этом во всех подробностях поведали

соседские бабы, он в тот же день сбежал от приемного отца. Это было первое

проявление непокорного и своенравного характера. О матери Федор узнал

гораздо позже, и то очень немногое. Она работала батрачкой у одного кулака,

сильная и гордая красавица. Куда девалась она после его рождения, ни он и

вообще никто не знал. Ходили слухи: "Наложила руки на себя". Об отце же

Забаров совсем не имел никаких сведений. Сказывали, будто солдат-дезертир.

Но и то, пожалуй, больше понаслышке да по догадкам: много в те горькие

времена было беглых солдатиков -- вот и говорили так.

Покинув Федосея Прокофьева, Федор, однако, не уходил далеко от родных

мест. В уездном подмосковном городишке для него подобралась теплая компания

маленьких и отчаянных жуликов, которые первым долгом дали Федору кличку

"Заборов", очевидно сообразуясь с происхождением их нового товарища. Эту

кличку он носил до получения паспорта. Потом, претерпев незначительную

поправку, она стала его постоянной фамилией- Забаров. Федор без особых

трудов и быстро научился несложному ремеслу своих новых друзей. От природы

смекалистый, он вскоре стал любимцем компании. Но первое время он получал от

главаря -- Ваньки Тигра -- легкие и второстепенные поручения. Подходил,

например, на базаре к какой-нибудь краснощекой и жадной торговке, вежливо

осведомлялся насчет цены, потом, сделав удивленное лицо, означающее: "Вы с

ума спятили, тетенька!", начинал долго торговаться. Тем временем другой

оборванец таскал у нее из-под прилавка воблу. Когда операция заканчивалась,

Федор любезно брал руку под козырек облезлой и грязной кепки, делал

очаровательную улыбку и грациозно удалялся. Иногда он, подобно своему

вожаку, просто-таки издевался над спекулянтками. "Сахарину, сахарину!" --

вопит какая-нибудь из них. А он подбежит и запыхавшимся голосом пресерьезно

спросит: "Почем, тетенька, за пуд?" -- "Изыди, сатана, отседова! Какой тебе

пуд?" -- отвечала разгневанная спекулянтка. "Так что же ты, тетка, орешь на

весь базар из-за двух-то граммов?" -- кричал он и убегал. Затем он выполнял

поручения и посложнее. Задирать торговок стали другие воришки, помоложе и

менее опытные,-- словом, новички. Федор же заходил с одним из жуликов в

железнодорожный буфет. Его приятель проникал на кухню, а Федор присаживался

за столик, поближе к прилавку. Чтобы отвести от себя возможные подозрения,

он то и дело посматривал на круглые желтые часы, висевшие над входом, и,

горестно вздыхая, нарочно громко вопрошал: "Скоро, что ли, папа вернется?",

"Дяденька, поезд когда отправится?" -- ласково обращался он к усатому соседу

с блестящими пуговицами, опустошавшему пивные бутылки. Hо слух и зрение

мальца были напряжены до предела. Слух уже улавливал голос Петьки Прыща:

"Буфетчицу к начальнику!" А глаза пока что ничем не могли порадовать жулика:

буфетчица оставалась на прежнем месте. И только после второго оклика Прыща

она торопливо выбегала на кухню. А вернувшись, не обнаруживала в кассе

выручки за целую смену. Маленький транзитный пассажир, не дождавшись своего

запоздавшего папы, исчезал бесследно.

Кончилось все это тем, что Забаров попал в детскую трудколонию имени

Дзержинского. Окончив рабфак и затем на одном из предприятий получив

специальность токаря, он был направлен по собственной просьбе на работу в

Москву, на крупнейший автозавод. Вернувшись как-то домой, в отпуск, он

встретил в поселке подругу еще по детским играм Зину -- теперь студентку

индустриального института, приехавшую на каникулы.

Обрадовались этой встрече. Зина привела Федора к своей матери и

отрекомендовала:

– - Познакомься, мама. Мой друг Федор Забаров!..

– - Это что же, не Федосея ли сынок?.. Озорник-то? А?

И, не дождавшись ответа, Зинина мамаша прошла в другую комнату.

Федор, наскоро распрощавшись с Зинаидой Петровной, уехал. Раза два он

получал от нее письма, в которых, однако, нe было ни малейшего намека на

любовь. Несколько раз она забегала к нему на квартиру в Москве, но говорила

по-прежнему сдержанно, только как со знакомым -- не больше. Посидит часок --

и уйдет. А он в душе и этому был рад. Москву он полюбил, завод стал его

родным домом. А потом о нем заговорили в заводской газете как о стахановце.

Забаров же становился все более задумчив и молчалив. Именно тогда на его лбу

легли эти напряженные складки. Его редко видели в кино, на гулянках. О

причине догадывались немногие: Федор учился. Его маленькая комната была

завалена книгами. Каждую ночь он читал техническую литературу -- хотел стать

инженером. Часто к нeму приходил парторг цеха и помогал в учебе. Утром,

умывшись и немного перекусив, Федор спешил на завод. Тысячи разноголосых

гудков плыли над столицей.

Однажды в заводских воротах его встретила новость: начальником цеха к

ним был назначен новый молодой инженер... Это была Зинаида Петровна

Волгушева. Федор в замешательстве остановился, еще не зная, как отнестись к

этому событию. В конце концов он решил, что все это произошло по чистой

случайности: не из-за него же, в самом деле, она попросилась на этот

завод!.. Она так и сказала:

– - Я еще раньше, когда тебя тут не было, хотела попасть сюда. Так что

ты не думай...

– - А я и не думаю,-- ответил он.

– - А почему ты не думаешь?
– - обиделась она и ушла.

Он посмотрел ей вслед, пожал плечами.

В тот же день он выполнил пять дневных норм. "Пусть нос-то не особенно

задирает. Инженер!"

А она и не задирала нос. Часто подходила к его рабочему месту. Один

раз, не выдержав, спросила: