Солнечный корт

– Жан француз, - сказал Нил.
– Он пробуждает в людях жестокость каждый раз, когда открывает рот. Даже Троянцы в достаточной степени люди, чтобы довести дело до конца.

– Ты из тех, кто обвиняет других в нетерпимости, - сказал Браунинг, а Нил только безразлично пожал плечами. Жан не стал тратить время на то, чтобы обидеться на недоделанное оскорбление Нила, потому что агенты оставили эту тему и пошли дальше.
– Пришло время одному из вас начать говорить. Давай начнем с начала и, в кои-то веки, без твоего обычного дерьма.

Нил посмотрел на Жана, но Жан не мог оторвать глаз от фотографии, чтобы ответить. Наконец Нил с усталым вздохом отодвинул свой ужин и сказал:

– Ладно. Что вы хотите знать?

Взгляд Нила на вещи был до ужаса прямолинеен. Они с Жаном впервые за много лет увидели друг друга на осеннем банкете. Если ФБР захочет поспрашивать, они найдут свидетелей, которые подтвердят, что эти двое ругались по-французски. Они поняли, кто из них кто, и, боясь быть пойманными, отчаянно пытались выяснить, каковы их отношения друг с другом и достаточно ли крепка их дружба, чтобы обеспечить им безопасность. Они непреднамеренно выдали себя Кевину, который запаниковал и был вынужден покинуть банкет, чтобы разобраться с их пугающими секретами.

Нил согласился посетить Эвермор на Рождество больше для того, чтобы воссоединиться с Жаном, чем из-за реального интереса к Воронам. Таким образом, было легко оправдать враждебное отношение Нила к остальной команде и их капитану. В его безрассудной смене внешности неизбежно обвиняли Жана и их желание вместе играть в Свите после окончания школы. Нил боялся, что его узнают, если он выйдет на более яркую сцену, поэтому Жан пытался доказать, что никто не вспомнит и не узнает его столько лет спустя. Оглядываясь назад, можно сказать, что это была идиотская авантюра, но откуда они могли знать, к каким ужасным последствиям это приведет?

Как только ФБР прекратило попытки найти лазейки в этой истории, разговор перешел на семью Жана. Здесь их гораздо больше интересовало, что скажет Жан, но у него было не так уж много ответов на их вопросы. Большую часть своего детства он провел на корте, а не на собраниях своего отца. Он смутно знал, во что инвестировал его отец, но совсем ничего не знал о его партнерах.

Его спасало то, что Эрве Моро и вполовину не был таким человеком, как Натан Веснински. Отслеживать его интересы и деловые отношения было проще, и не требовалось проницательности Жана, чтобы собрать все воедино. Больше всего ФБР, похоже, интересовало то, как эти две семьи связаны друг с другом и не будет ли Жан представлять для них проблему. Они не могли позволить себе медлить, когда дело Натана уже превратилось в полтора кошмара, над которыми нужно было работать. Жану пришлось поверить заверениям Стюарта в том, что улики, связывающие семьи Моро и Веснински, были собраны, и он стоял на своем, несмотря на любопытные вопросы агентов.

В конце концов, Нил позволил им вернуться к визиту Стюарта в город, и он прижал ботинок к ноге Жана, придумав самое лучшее, наихудшее, оправдание, какое только мог придумать. Несколько месяцев назад Нил якобы попросил Стюарта найти сестру Жана. Стюарт наконец-то нашел, где обрывался ее след, и привез их обоих в город, чтобы лично сообщить плохие новости. Здесь Нил добавил немного яда в свою историю о том, что агенты еще больше испортили и без того ужасный день, заставив их участвовать в этом допросе, и у одного из них хватило такта выглядеть виноватым.

После четырех изнурительных часов споров, включая несколько длительных перерывов, чтобы связаться с Интерполом, агенты, наконец, решили, что Жан - самая удачная встреча за последние недели. Сам Жан не представлял угрозы благодаря своей неосведомленности и незапятнанному прошлому. Теперь они могли приступить к разбору круга Эрве и вбить еще один гвоздь в крышку гроба Натана.

Жан выдержал их самодовольную реакцию, ломая контроль. Он был в двух словах от срыва, когда его и Нила, наконец, вывели из здания и запихнули обратно в машину.

Десять минут спустя их выставили перед рестораном, из которого они были похищены. Жан смотрел, как внедорожник исчезает в вечернем потоке машин, а Нил запрокинул голову и уставился в небо. Жан не мог вспомнить, где здесь находится гараж, поэтому он молча ждал, пока Нил вернется к нему.

– Прости, - сказал, наконец, Нил.
– Это не должно было свалиться на тебя.

– Я Моро, - сказал Жан.
– Моя семья существует для того, чтобы служить.

– Дерьмовое существование, - сказал Нил, как будто от этого было легче. Он зашагал по тротуару, зная, что Жан последует за ним. Жан был почти уверен, что они заблудились, потому что все это не выглядело знакомым, но потом он заметил банкомат, которым Нил пользовался несколько часов назад.
– Значит, собираешься оставить все как есть? Жан Моро?

– Это все, чем я являюсь, ты, невежественное дитя.

– Мы ровесники, - заметил Нил, и Жан отмахнулся от этого, как от несущественного.
– Я просто имею в виду... Я сменил свое имя, потому что не хотел, чтобы меня ассоциировали с моей семьей, но они украли у тебя твое. Если ты не хочешь менять его обратно, это твой выбор, но не делай выбор, основываясь на том, чего хотел для тебя Рико.

– Мне не нужны твои советы, - предупредил его Жан.

– Он мертв, - напомнил ему Нил, когда свернул на парковку.
– Правила изменились. Если ты выполняешь то, что обещал, почему Ичиро должно волновать, как ты себя называешь? Время от времени проявляй немного свободы. Тебе может понравиться это ощущение.

– Ты потеряешь свою смелость, когда он узнает о твоем вратаре.

– Я уверен, что он знает. Эндрю был со мной, когда я во всем признался ФБР в Балтиморе, и для меня очевидно, что по крайней мере один сотрудник в этом офисе получает зарплату не только от государства. Если бы кому-то пришло в голову отметить его как личность, представляющую интерес, то, конечно, это бы распространилось по цепочке. Я не волнуюсь, - добавил Нил, слегка пожав плечами.
– Чем больше людей я поддерживаю, тем меньше я представляю угрозу, потому что не хочу подвергать их опасности своими действиями.

– Я бы поверил, скажи это кто угодно, только не ты, - сказал Жан, когда они садились в машину.

– В кого надежнее инвестировать?
– Нил бросил ему вызов.
– В человека, у которого есть дюжина причин не сорваться с поводка, или в человека, который держится просто потому, что ему так сказали, и он не может отпустить?

Жан проигнорировал его, и Нил пропустил это. Обратная дорога к дому Лайлы прошла в напряженном молчании. У обочины было свободное место, чтобы Нил мог припарковаться перед машиной Джереми, но он остановился посреди улицы и надел защитные очки. Жан потянулся к пряжке, но замер, когда Нил схватил его за рукав. Прошла минута, прежде чем Нил посмотрел на него. Жан не думал, что из-за ночи он выглядел таким далеким, но голос Нила был спокоен, когда он сказал:

– Запри дверь на ночь, если это поможет, но Грейсон больше никогда тебя не побеспокоит.

В измученном мозгу Жан роилось слишком много мыслей, чтобы это обрело смысл, но затем в памяти кристально ясно всплыл вопрос Нила: «У вас есть кто-нибудь, кто мог бы взяться за работу на месте?» То, как он смело набросился на Грейсона, когда Жан сидел рядом с ним, было невозможно; то, что Жан был слишком потрясен надвигающимся крахом своей семьи, чтобы осознать, что происходит, было непростительно.