Солнечный корт

Свобода ничуть не утихомирила его пыл; месяцы разлуки ничуть не укротили ярость. Жан смотрел на человека, который отчаянно хотел причинить ему боль и который прекрасно знал, где находятся его шрамы. Жан не чувствовал асфальта под ногами и теплого ветра, треплющего его волосы. Там, где должен был находиться его мозг, был лед, а в груди, словно червь, ползла липкая тошнота.

Загремел металл, когда Лукас снова закрыл ворота. Жан мог бы сказать ему, что никакая дверь не сможет удержать Грейсона, но он задыхался от воспоминаний и не мог подобрать слов. Грейсон замедлил шаг и остановился с другой стороны, но это не было проявлением послушания или сдержанности. Судя по выражению его лица, он просто наслаждался эффектом, который производило на Жана его присутствие. Жан попытался вспомнить, как он выглядел в январе, весь в синяках и крови, но это никак не помогло ему успокоиться.

– Ты сказал, что просто хотел поговорить, - напомнил Лукас Грейсону.
– Ты можешь поговорить с ним оттуда.

Грейсон вцепился пальцами в ограждение.

– Ты мне кое-что должен, Джонни.

Прозвище Зейна, произнесенное Грейсоном, заставило Жана с трудом сглотнуть, борясь с приступом желчи.

– Пошел на хуй. Зейн выиграл в этом соревновании, а не ты.

– Его нет, чтобы претендовать на это, - сказал Грейсон. – Оно мое. Я вернусь в Гнездо через два дня, и ты убедишься, что они проявят ко мне должное уважение.

– Я не буду лгать ради тебя.

– Ты расскажешь всем, что мне обещали место в Свите, или я приду, сдеру кожу с твоего лица и трахну твой чертов череп. Понимаешь? Я знаю, где ты играешь. Я знаю, где ты живешь. Кто теперь защитит тебя?

– Господи, Грейсон...
– начал Лукас, но Грейсон уже двигался.

Он навалился всем своим весом на ворота, и Лукас не был готов его удержать. Лукас слегка вскрикнул, когда его отбросило назад, но Жан не стал задерживаться, чтобы помочь ему. Он побежал к выходу со стадиона, зная, что будет недостаточно быстр. Его пальцы коснулись клавиатуры, прежде чем чья-то рука схватила его за плечо и развернула к себе.

Первый удар пришелся ему в челюсть, отбросив к стене стадиона, и Жан отбивался, как зверь в клетке. Грейсон протянул руку, минуя защиту Жана и, схватив его за лицо, ударил головой о твердую стену. Мир закружился в тошнотворном тумане, затем сузился до слишком яркой точки, когда Грейсон сильно укусил его за шею и плечо. Крик, вырвавшийся у Жана, был скорее звериным, чем человеческим, и Жан судорожно вцепился пальцами в лицо и горло Грейсона.

Лукас появился из ниоткуда, схватил брата за руку и потянул к себе.

– Прекрати, - отчаянно попытался он.
– Грейсон, остановись!

Грейсон отпустил Жана ровно на столько, чтобы напасть на брата. Трех ударов было достаточно, чтобы сбить Лукаса с ног, и Грейсон вернулся прежде, чем Жан успел отойти от стены более чем на два шага. Грейсон схватил лицо Жана обеими руками и большими пальцами прочертил на его щеках ужасные линии, снова прижимая его к стене.

Жан схватил его за запястья, прежде чем Грейсон успел выцарапать ему глаза, и изо всех сил ударил Грейсона головой. Когда Грейсон отступил на шаг, Жан потащил его за собой, но Грейсон пришел в себя прежде, чем смог высвободить руки. Грейсон впился ногтями в стену, снова отталкивая Жана. Жан изо всех сил пнул его по лодыжке, когда они были близко друг к другу, и Грейсон в ответ ударил его головой о стену с такой силой, что у Жана заболели зубы.

– Отдай мне мой гребаный номер, - сказал Грейсон.

– Он не твой, - выдавил Жан.
– Иди на хуй.

Это был неверный ответ. Грейсон укусил Жана за левое запястье с намерением прокусить его. Жан попытался высвободить руку, и ноготь большого пальца Грейсона рассек мягкую кожу в уголке его глаза, когда хватка Жана ослабла.

Дверь стадиона распахнулась только для того, чтобы резко остановиться, ударившись о скрюченное тело Лукаса, и Грейсон немедленно отступил от Жана. Жан согнулся, чтобы обхватить колени, прежде чем упасть лицом на асфальт. Теперь кто-то кричал, и он узнал этот голос, но в ушах у него звенело слишком громко, чтобы разобрать слова. Он не мог оглянуться, чтобы увидеть, кто по неосторожности спас его; он не мог отвести глаз от крови, медленно стекавшей по его руке к пальцам.

Жан потянулся к горлу здоровой рукой, и ощущение израненной, влажной кожи под пальцами чуть не сбило его с ног. Он сделал глубокий вдох, желая убедиться, что не задыхается в подушке, но легкие были так сдавлены, что в груди горело.

Чьи-то руки схватили его за плечи, и Жан отреагировал инстинктивно. Нападавший не ожидал такой силы, и ему удалось отбросить Лисински к ее машине, прежде чем он понял, в кого врезался. Раскаленная добела паника от того, что он ударил тренера, стерла все остальное, и Жан отступил от нее так быстро, как только мог. Первое прикосновение к стене стадиона, ударившее его по лопаткам, отняло у него десять лет жизни, и Жан сразу же опустил взгляд.

– Простите, - выдавил он из себя.
– Простите, тренер, я не...

– Хватит, - предупредила она его, и Жан проглотил остальные извинения. Взвизгнули шины, когда Грейсон вырулил с парковки. Лисински бросила разъяренный взгляд вслед его машине, но, поскольку Лукас, стонущий, сидел у ее ног, а Жан едва держался на ногах, ей пришлось отпустить его. Секунду спустя она достала телефон и опустилась на колени, чтобы проверить глаза Лукаса.
– Джеймс, ты нужен нам здесь прямо сейчас, - сказала она и закрыла телефон, ничего не объясняя.

Реманн покинул стадион в рекордно короткие сроки, и он пришел не один. Сначала он бросился к Лукасу, поскольку Лукас и Лисински были в поле его зрения, но Джереми следовал за ним по пятам, и он направился прямиком к Жану. Тревога выглядела неуместно на лице, рожденном для улыбки, и Жан отвернулся, прежде чем паника Джереми могла довести его до крайности. Джереми потянулся к нему, но Жан оттолкнулся от стены и оттолкнул Джереми с дороги.

Наконец-то он смог беспрепятственно добраться до двери стадиона, но никто не дал ему код для этой клавиатуры. Дрожащие пальцы снова и снова набирали цифры кода Воронов. Он знал, что это неправильно. Он не понимал, почему не сработало. Он не мог перестать пытаться.

– Жан, у меня получится, - сказал Джереми, отрывая его руку от кнопок.

Жан в оцепенелом молчании наблюдал, как Джереми вводит правильный код. Жан приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы протиснуться внутрь, и направился в раздевалку так быстро, как только мог, не переходя на бег. Он чуть не сбил с ног двух сбившихся в кучу Троянцев, когда протискивался через вторую дверь, но не обратил внимания на их раздраженные крики и продолжил движение. Ему показалось, что он слышит голос Кэт, но Кэт могла подождать. Ей придется подождать. У Жана было около тридцати секунд, чтобы избавиться от прикосновения Грейсона, прежде чем ему станет очень плохо.

Когда Жан ворвался в душевую, там никого не было, и он задержался только для того, чтобы скинуть ботинки. Он подошел к ближайшей душевой кабине и изо всех сил повернул ручку. Первый же удар воды в лицо чуть не переломил его пополам, и Жан уткнулся лицом в сгиб локтя, пытаясь сделать вдох. Зубы, подумал он, и я тону, и Я знаю, где ты живешь.

Жан отчаянно тер шею свободной рукой, пытаясь как можно быстрее смыть слюну и кровь. Он годами боролся с жестокостью Рико; он пережил Грейсона в худшие времена. Ему просто нужно было время, чтобы забыть об этом. На мгновение, или два, или десять, чтобы забыть тяжесть рук Грейсона на своем лице и зубы на своей коже. Но из-за руки, которой он прикрывал лицо от воды, ему было трудно дышать, и Жан балансировал между душем Троянцев и своей темной комнатой в Эверморе.