Солнечный змей

Кесса сидела в тени плетёного навеса, на краю валяльного камня, и неспешно раскатывала по плите комок вываренной тины. Желтоватые нити спутались и переплелись, и за валком тащился длинный рыхлый лист. Сложив его вдвое, Речница плеснула ещё воды. От камня, хоть он и был прикрыт навесом, тянуло жаром, как и от всего, что было вокруг. На другом краю, в стороне от валка, пристроилась Койя. Казалось, жёлтая кошка дремлет, но её широкое ухо было поднято и время от времени разворачивалось в другую сторону. Сейчас она слушала, как из тростников, тяжело ступая, выбирается Речник Айому – в руке гарпун, на плечах здоровенный Листовик.

– Не жарко тебе? – покосился он на Кессу. – Я-то пойду в пещеру. Принести чего-нибудь?

Речница покачала головой.

– Ты бы отдыхал, Речник Айому. Сейчас даже Листовикам лень плавать! – хмыкнула она.

– Эхе-хе… – Айому поудобнее ухватился за хвост зелёной рыбы. – Это так, Чёрная Речница. Даже думать не хочу, каково теперь в степи.

Каменные кольца-причалы вдоль обрыва пустовали уже второй день, опустели и пещеры, только из бывшего жилища семьи Аймиа ещё доносились тихие голоса, пахло рыбной похлёбкой, и время от времени долетал недовольный писк, переходящий в отчаянный рёв. Все, кто не улетел в степь, сгрудились там – в основном старшие и младшие в роду, не считая Кирин и Сит Айвиновой – так же, как Кесса, они были сейчас на сносях. Речница покосилась на прикрытый двумя циновками вход в пещеру – нет, ей пока туда не хотелось…

На верещание очередного младенца обернулся и Речник, усмехнулся и покачал головой.

– Давно в Фейре не было столько мелюзги за раз, – вполголоса сказал он, наклонившись к Кессе. – Лет сорок, а то и полвека. Мацинген его знает, может, это неплохой знак…

– Это хорошо, – серьёзно отозвалась Речница, переводя дух – тот, кто был в ней, дёрнулся слишком сильно. – Да уравновесятся смерти рождениями…

На её руках краснели траурные узоры, и в них, как в вязкой тине, запутались разлапистые знаки Таурт, помогающей всем матерям, и чёрные символы ожидания и надежды. Слишком много всего случилось в этом году – не хватало места на коже, чтобы всё нарисовать.

Речник Айому, заметно огрузневший за последний год – его не гоняли на восточную границу, а здесь, в Фейре, не было недостатка в Листовиках, каше и жареной рыбе, и Речник понемногу возвращал себе подобающий вес – убрёл к пещерам. Кесса плеснула на камень воды и вновь раскатала желтоватый лист. Тина понемногу превращалась в толстое полотнище.

Она не сразу поняла, что случилось, – просто вздрогнула стена обрыва за спиной, и жар скользнул вдоль плеча, превращаясь в изжелта-белую вспышку на прибрежном валуне. Огненно-золотой обруч полыхнул на известняке, открывая в обрыве мерцающий пролом. Огромный крылатый кот – когда-то белый, сейчас – рыжевато-пыльный – стрелой вылетел из дыры, вспрыгнул на камень, не складывая крыльев, и растерянно огляделся по сторонам. Кесса изумлённо замигала.

– Уску?! – вскрикнула она, роняя валок и поднимаясь на ноги. Белый кот, не замечая ничего, захлопал крыльями и резко развернулся к новой пещере. Там что-то стучало, шелестело и шаркало, звенело и лязгало.

– О Всеогнистый! – кот замотал головой и метнулся к пролому. – Повелитель, мы прромахнулись – это дрругой беррег!

– Неважно, Уску, – из пещеры, пошатываясь и держась рукой за стену, выбрался воин в покорёженных жёлтых доспехах, перемазанных сажей. Красная бахрома повязки на его лбу почернела от крови, запёкшейся на волосах, кровь была и на руках, и на закинутом за плечо двузубом жезле с золотыми бляшками.

– Второй попытки не будет. Вызывай корабль! – он повернулся к пролому и хлопнул ладонью по стене. У него не было тени – едва заметное золотистое свечение трепетало под ногами. От его прикосновения края пролома дрогнули и разошлись, но тут же вновь заколыхались, теряя округлость и медленно смыкаясь. Койя с пронзительным писком взлетела на известняковый выступ чуть повыше дыры и упёрлась в стену всеми лапами. Верхний край портала пополз к ней.

– Ильюэ Ханан Кеснек! – запоздало выдохнула Речница. – Что слу…

Он развернулся к ней, не отрывая ладонь от стены. Зелёные глаза горели свирепым огнём. Кесса и охнуть не успела, когда его пальцы сомкнулись на её запястье железным кольцом.

– Дева Хурин Кеснек, держи тот край! – сказал Ильюэ, толкая Речницу к стене. Жар пробежал по её предплечьям, ладони вспыхнули болью. Кесса прижала их к камню, но жар не унялся. Жёлтый свет тёк по пальцам, впитываясь в стену. За спиной полыхало небо, алые и золотые сполохи метались над водой.

Края пролома замерли – а затем дыра выплюнула на каменистый берег толпу людей и ящеров. Они крепко держались друг за друга – и все вместе повалились на траву, и теперь пытались расцепиться. Там были жёлтые ящеры-иприлоры в полуобугленной броне, и женщины в длинных накидках, прижимающие к себе детей, и пустынные жители – когда они поднялись, на земле осталось немало широкополых шляп – и рогатый хеск-Гларрхна в доспехах городского стражника… Не успели эти пришельцы отбежать и отползти от пульсирующего пролома, как оттуда вылетело вчетверо больше людей, а за ними – две крылатые кошки. Воины вытаскивали из шевелящегося вороха людей и подталкивали их к берегу. Тут были и раненые – одного из них с сердитыми криками доставали из-под копошащихся тел.

– Айо-о-ому! – заорала Кесса, растерянно мотая головой. Из пещер на крики и лязг оружия уже высунулись жители, и Речник вылетел на берег с дубиной наперевес.

– Под навес их всех! – крикнул он, проморгавшись. Ящеры-стражники переглянулись и кивнули.

– Давно они без воды? – Айому скользнул взглядом по очередной выплюнутой толпе. Пыль, сажа и ожоги на всех телах… пересохшие губы и лихорадочно горящие глаза – и у слабейших, и у сильнейших. Ящеры и Гларрхна черпали из Реки, раздавали понемногу воду, но видно было, что и они едва стоят на ногах. Айому спрашивал о чём-то ящера, тот отвечал быстро и отрывисто, и Кесса сквозь гул в ушах различила слова «Эхекатлан», «Джаскар», «разгром» и «беженцы».

Жжение в руках уже нельзя было терпеть, и перед глазами плясали багровые круги. Речница дула на пылающие пальцы, но огонь был не на камне – в крови… Края пролома уже не держались – ходили ходуном, едва не смыкаясь. Ещё одна толпа, сцепившаяся руками и ногами, выкатилась на песок, кошка с перебитым крылом выбежала следом – и портал, вздувшись напоследок пузырём, схлопнулся. Кессу отбросило от стены, и она села на камень, сдавленно шипя от боли. На плечо ей спрыгнула Койя.

Ильюэ стоял уже посреди толчеи – из груды расползающихся по сторонам людей он вытащил девицу в обгоревшей жёлтой накидке. Она двумя руками прижимала к себе длинный свёрток.

– Аманкайя Сонкойок? – отрывисто спросил бывший правитель Шуна, придерживая её за плечо. – Где Алсек?!

– Алсек остался, – мотнула головой девица. Сейчас только рука Ильюэ мешала ей упасть – её шатало из стороны в сторону.

– Зачем?! – правитель стиснул зубы. Один из иприлоров подхватил Аманкайю, чтобы увести её к навесу, но она вывернулась из рук.

– Многим ещё нужна помощь, – сказала она, протягивая Ильюэ свёрток. – Алсек передал это тебе, Ильюэ Ханан Кеснек. Отдай это магам Реки, пусть они…

– Хаэ-эй! – закричали от пещер. К валяльному камню, где лежали раненые, бежал Речник Айому с полным котлом похлёбки наперевес, за ним четверо ребятишек волокли второй котёл, поменьше. Оживившиеся иприлоры забрали еду, кто-то из пришельцев вместе с Кирин уже рылся в соседней пещере в поисках чашек и плошек.

– Повелитель, я вижу коррабль! – Уску легко перекричал всех, пикируя на прибрежный валун. Теперь и Кесса видела в небе тёмные пятнышки, постепенно растущие. Ближайший житель неуверенно усмехнулся.