Солнышкин, его друзья и девочка в тельняшке
Шрифт:
– Ну что ж, может быть, - согласился Моторыч, но скромно заметил: - Между прочим, и про нас, котов, Пушкин, кажется, тоже писал...
– Конечно! Конечно!
– великодушно подхватил Ветер.
– Еще как писал!
И днем, и ночью кот ученый
Все ходит по цепи кругом, -
прочитал он к удовольствию кота.
– Идет направо, песнь заводит.
Налево - сказки говорит...
–
подхватила Светка.
– А между прочим, ты, кажется, и впрямь похож на того кота, - вдруг заметил Ветер и предположил: - Так может, это твой предок, твой прадед или пращур наговаривал Александру
Моторыч усмехнулся, но, польщенный общим вниманием, сделал шаг влево, шаг вправо, и Ветер радостно взвился:
– Похож, точно похож! И порода - та! А хвост, а уши! Наверняка потомок!
Он обрадовался так, будто встретил старого друга-приятеля!
– Хм... Правнук пушкинского кота - моторист, трубочист?
– усмехнулось недоверчиво Облако.
– Ну и что!
– взметнулся Ветер.
– Правнук самого Пушкина - я это видел сам - никакой работы не чурался. Ни чистой, ни грязной! Рабочим был, солдатом был. И окопы рыл, и в атаку ходил. Вся грудь в орденах и в медалях! А как кричал «Ура!». Будто сам Пушкин.
И хотя у Моторыча не было ни орденов, ни медалей - одно белое пятно на груди, - но именно это замечание убедило всю команду в том, что их боцман был потомком знаменитого кота. Совсем недавно все видели, как бесстрашно бросился он в атаку на настоящих разбойников.
Светке была приятна эта пушкинская беседа. И не случайно. Решила она, как известно, стать моделью - и следом все девчонки в классе, словно намагниченные, закачались, будто на подиуме. Захотела - гимнасткой, и они на переменах начали выделывать друг перед дружкой гимнастические чудеса. А уж когда приняла решение быть штурманом - класс будто бы подхватила морская волна: «Вот это круто! Вот это клево!»
Но попросила их старая учительница почитать на продленке второклашкам сказки Пушкина, и повзрослевшие подружки пожали плечами:
– Ну, вот еще - малышовые стишки...
А стоило Светке согласиться и даже поставить на утреннике спектакль о мертвой царевне, как все заволновались:
– Почему одна Светка?
– А Света повзрослела и поумнела рядам с Пушкиным раньше остальных, - сказала учительница.
И класс вдруг заговорил строчками Пушкина, а сосед по парте, чернявый мальчишка, на перемене промурлыкал возле нее мелодию, в которой угадывались очень приятные и волнующие слова:
– Я помню чудное мгновенье,
Передо мной явилась ты...
И вдруг он, вздохнув, удивился:
– Ну, магнитик, намагнитила! Все заболели Пушкиным!
– По-моему, очень хорошая болезнь, - сказала Светка.
И сейчас, среди моря, ей было приятно, что Ветер тоже болен Пушкиным. Он даже насвистывал иногда ту же мелодию про прекрасное мгновенье.
И Светка поинтересовалась:
– А ты что, помнишь, какой у Пушкина был голос?
– Конечно!
– ответил Ветер.
– Конечно! Боевой, веселый. Как он сам.
– И разгоряченно добавил: - Будь он с нами, он тоже вложил бы как следует этой китобойной шпане!
И Моторыч уже без всякого стеснения спросил:
– Так сколько же тебе лет, если ты видел Пушкина?
Ветер озорно крикнул:
– Может, сто, может, двести, а может, и тысяча!
–
Старик!– рассмеялась Светка.
– Ну нет, я всегда молодой!
– живо возразил Ветер.
– Не стареешь, не умираешь?
– Нет! Я только замираю, если нахожусь без движения, хотя засиживаться некогда. А старик — это как в сказке про золотую рыбку: «Старик ловил неводом рыбу...»
Мотор Моторыч вздохнул. В это время, улучив момент, прошелестело и Облако:
– И про облака поэты тоже очень любили писать стихи...
– Конечно!
– воскликнул Ветер, который чуть не сдул шляпу с самого Пушкина.
– Да еще как писали - заслушаешься!
Он тысячу раз листал страницы книг и слушал, как школьники учили стихи или отвечали у доски.
– Хотя бы это: «Тучки небесные...
– Вечные странники...» - поддержала его Светка, поглядывая в бинокль. За это стихотворение Лермонтова она даже получила пятерку. Правда, с минусом.
– А это!
– восхитился Ветер.
– «Ночевала тучка золотая на груди утеса великана...»
– Это, может быть, про меня, - вздохнуло Облако.
Но тут Ветер прислушался к звукам из атмосферы и рассмеялся:
– Ха-ха! Китобойная шхуна «Банзай - мару» уже выступает со срочным сообщением про ино¬
планетян. А разбойничек-гарпунер даже демонстрирует по космическому телевидению синяки от веника, шишки от зонтика и царапины от когтей из космоса!
– Запомнил!
– довольно проурчал потомок пушкинского кота, и Светка засмеялась, но заметила:
– А вот как они собирались бить китят, не скажут!
И вдруг Ветер резко сказал:
– Братцы, меняем курс! Тревога! SOS!
Он улавливал все без аппаратуры.
Моторыч, заметив внизу большой косяк красноперки, проворчал:
– Только соберешься разматывать леску, обязательно оторвут от дела...
И Облако выдохнуло:
– Только знай, туда-сюда, сюда-туда...
– Бессердечный народ!
– выпалил Ветер, будто у него самого билось горячее сердце.
– Там, может быть, тайфун, беда, гибнут люди!
Светка скомандовала:
– Всем на палубу! Полный вперед!
И облачный Пушкин посмотрел вслед дружной команде.
КОГДА КРИЧАТ «АРИГАТО!»
Они мчались что было сил и скоро оказались над тонущей рыбацкой шхуной. На верхушке мачты уже сидел маленький раскосый мальчишка, следом карабкались старые рыбаки, они забирались все выше, но не забывали давать подзатыльники стоявшему внизу рулевому: по его вине судно налетело на скалу! Пойманная рыба уходила в пробоину, спасательная шлюпка качалась в стороне, а они отпускали шлепки и кричали: «SOS! SOS!»
– Нашли время для шлепков!
– сердито сказала Светка, подтянулась зонтом к мачте - и через мгновение малыш качался на покряхтывающем от нового груза Облаке.
Ветер умело подогнал к мачте шлюпку* и Моторыч захрипел слетевшим в нее рыбакам «Мотор заводите, заводите мотор!», потому что в шлюпке тарахтело не от мотора, а от шлепков бе- долаге-рулевому.
Светка опустила в шлюпку мальчугана, которому совсем не хотелось покидать необыкновенное уютное место и, достав из рюкзака, сунула ему в ладошку кусок хлебной краюхи.