Соло для пистолета с оркестром

— Постой. Так кто убил-то? Давай-ка выпьем еще по одной…

Глазов опять начал отказываться. Но уговаривать Мельников умел. Допили бутылку. Разумеется, его развезло. Не заметил, как рассказал о поездке во Владимирскую область практически все. За исключением деталей. Прогулки за ромашками, например…

Слушать Мельников умел тоже. Когда понимал собственную выгоду. Глазов даже почувствовал некий кураж. Вот, мол, вы там, на Петровке, сидите, ни рыба, ни мясо, а я один, супергерой, вот что могу! Он даже прихвастнул, рассказывая о своих подвигах. Так хотелось утереть нос Аркаше и его сослуживцам. Не взяли к себе на работу, и не надо. А он, Глазов, все равно умнее и талантливее. Пусть знают, какого человека потеряли. Мельников только хмыкал недоверчиво. Под конец не выдержал:

— Ну и фантазия у тебя! Мы-то о другом думали. И работали, Дима. Работали. Хотя и не Шерлоки Холмсы. Нет, не верю. Не докажешь. Как ты его за руку поймаешь? Если все так, как ты говоришь, он работает быстро и решительно. Приезжает раз в год, вершит свое правосудие и тут же исчезает. За бугор. Ну, я понимаю, был бы профессиональный киллер. За деньги. А тут… Где мотив? Сумасшедший, что ли? Но он же режиссер! Фильмы неплохие снимает. Талантливый, наверное? И богатый. Зачем ему это?

— В этом-то вся штука. У него в голове все перемешалось. Хотел отомстить жене, но не смог. Не успел. А потребность осталась. Вот он и мстит за несправедливо обиженных. Потому и фильмы снимает про то, что сделал. Душе-то покоя нет. Он себя словно пытается оправдать. Сначала убьет, или собирается убить, а потом оправдание себе ищет. Если я его пойму до конца, то смогу сделать так, что он сюда приедет. Тогда и возьмете его. Идет?

— И что ты за это хочешь?

Тут Глазов задумался. Чего ему надо? Хотел шантажировать преступника, получить деньги за то, что раскопал правду о нем. Ну, разумеется, взять честное слово, что режиссер не будет больше хулиганить. Мстить за обиженных. Самому смешно. Сказать взрослому дяде: «Ай-яй-яй! Не делай так больше!» И взять деньги.

Хотелось доказать, что самый умный. Еще смешнее. Кому? Он взял с тарелки маринованный огурец, и, хрустнув им, сказал:

— Доложишь начальству. Вернуться хочу в родные пенаты. Набегался. Признаю свои ошибки. Готов даже принести извинения.

— Да? — обрадовался Мельников. — Это ты, Дима, правильно решил. Я поговорю. Молодец, одумался. Может, и жена тебя простит.

— Постой-ка, — начал соображать Глазов. — Что-то ты все о Светлане да о Светлане… Тебе, что ли, в жилетку плакалась? В блондинку перекрасилась, помада новая … Мельник, ты в своем уме?!

— А что? — слегка испугался Аркаша. Черного пояса по карате у Глазова не имелось, но мужик он был основательный, и бил больно. Как учили. Мельников это видел на совместных учебных занятиях и теперь поспешно начал оправдываться: — Да ничего не было, Димка! Честное слово! Ну, в ресторан сходили. Ну, поговорили. Ну, проводил до дома. Ты-то сам, чем в эти дни занимался? Не тем же самым? Бабу охмурял.

Глазов мысленно сложил два и два. И внезапно протрезвел. Вот оно что! Аркадий знает, что у него новая машина. И Светлана знает про Юлию. Мельников и Светка встречались, и не только сегодня. До дома, значит, проводил. Значит… Он вздрогнул от неожиданной догадки:

— Мельник, вы за мной следили?!

— Тебе надо быть внимательнее к своей жене.

— Да причем здесь моя жена?! Наплевать и забыть! Ты гораздо больше знаешь, чем вытянул из меня! Ну? Говори!

Тот не ответил, вытер салфеткой влажный рот и поднялся с дивана.

— Я должен служебные тайны тебе выдавать, Дима? Не должен. По морде хочешь врезать — ну врежь. Отведи душу. Только ты не забудь, в каком деле я умный, а ты дурак. Разуй глаза.

Глазов не поверил. Мельников явно на что-то намекает. Он взял себя в руки и миролюбиво сказал:

— Ты сядь. Сядь.

— Только без глупостей, — предупредил Аркаша. — И без нервов.

— Хорошо.

Мельников присел на диван.

— Я хочу узнать, кто лет шесть с половиной назад делал пластическую операцию Андрею Никольскому. В какой клинике это было. Для справки: у него был ужасный шрам на левой щеке, на другой след от ожога. Приметная личность. Возраст — лет тридцать с небольшим. И еще: не делала ли в то же время себе пластическую операцию чернокожая американская журналистка. Может, просто консультировалась.

— Зачем это тебе? — подозрительно спросил Мельников.

— Хочу выяснить, кто эта женщина. Имя, возраст. Что с ней стало. В той статье, которую я читал о режиссере Андре Никольски, не упоминается ни о какой жене. Можешь это для меня сделать?

— Могу.

— Заранее благодарен.

— Не за что. Ведь и мне с этого навар.

— Узнаешь — позвонишь. Договорились?

— Телефончик дашь?

— Какой еще телефончик?

— Дамы, которая делает такие щедрые подарки.

— Это еще зачем?

— А вдруг ты к ней съедешь?

— Ладно. Дам.

Номер домашнего телефона Юлии Шумовой Мельников старательно переписал в свой блокнот. Как будто его там не было! Ох, и хитер Аркаша!

Провожая бывшего сослуживца, спросил:

— Что касается Светланы… Так она у тебя сегодня ночует?

Мельников дернулся и с опаской сказал:

— Послушай, старик…

— А знаешь, вы друг другу подходите. Подумай: может, ты на ней женишься? И передай Светлане, что угадала: она действительно брюнетка. Женщина, которую я люблю. Все. Пишите письма.

И он захлопнул входную дверь. И неожиданно для себя рассмеялся.

— Прямо «Санта-Барбара» какая-то, а не жизнь! — сказал вслух. — В то время как я кручу роман с другой женщиной, мой бывший друг развлекается с моей женой! Ну и черт с ними!..

…Следующие два дня Глазов сидел в своей квартире в гордом одиночестве, смотрел телевизор и читал. Посмотрел еще раз фильмы Андре Никольски, пролистал книги Акима Шевалье. Светлана зашла за вещами, молча собрала большую сумку и исчезла, не сказав ни слова. Он тоже не пытался выяснить, куда она уходит и как скоро подаст на развод. Юлия не звонила, а позвонить первым Глазов побоялся.

А вдруг она скажет: не приезжай? Если так, то неприятный момент лучше оттянуть. И он оттягивал. Сидел дома и ждал звонка. Кто-нибудь должен объявиться. И с новостями.

Первым позвонил все-таки Мельников и сообщил, что, во-первых, Светлана живет у него, а, во-вторых, что Андрей Никольский, действительно, делал пластическую операцию в одной из московских клиник. Дмитрий записал адрес и фамилию хирурга. На всякий случай спросил у Мельникова, разговаривал тот уже с хирургом, или нет. Получив утвердительный ответ, невольно хмыкнул в телефонную трубку.

В тот же день он поехал в клинику. Предварительно по телефону записался на прием к Марку Ароновичу Бауму, понимая, что время у того дорогое и расписано по минутам. Деньги, полученные от Юлии, оказались кстати: хирург за консультацию брал дорого. В клинике он работал уже лет десять, и считался ведущим специалистом в области пластической хирургии.

В назначенное время Глазова провели к нему в кабинет, сверившись со списком. Хорошенькая, кудрявая медсестра завела на него медицинскую карту и долго заполняла ее, задавая вопросы, в то время, как Баум внимательно разглядывал Дмитрия. Тот, в свою очередь, тоже присматривался к хирургу, пытаясь определить: с чего начать? Такому человеку «Союз-Аполлон» закурить не предложишь. Глазов вздохнул, а Баум спросил с типично профессорской интонацией: