Соло на троих

Откуда она, интересно, у меня будет? Разве что сыщется еще какой-нибудь одинокий жилец, симпатизирующий нашей семье….

– Все, мамусь… – я поцеловала маму. – Папусь! – чмокнула папу. – Лизок!

– Давай, милый мой, – прослезилась Лизонька. – Устраивайся там! Мы к тебе как-нибудь с Пашей заедем.

– Договорились! Жду всех на новоселье!

Радостно схватив оставшиеся сумки, оперившийся к тридцати годам птенец наконец-то выпорхнул из родительского гнезда…

В первую ночь я никак не могла угомониться. До четырех утра все обустраивалась на новом месте. То распихивала вещи в шкафу, то избавляла полки от фотографий незнакомых людей, то перемывала старинные фарфоровые сервизы. Потом еще стояла некоторое время на лоджии. Курила в окно и думала о том, как к лету сделаю здесь еще одну комнату. Обобью стены вагонкой. На пол постелю ковролин. Куплю раздвижное кресло, жалюзи и торшер.

Ближе к пяти я поняла, что сна у меня ни в одном глазу. И тогда сделала то, о чем мечтала последние лет пятнадцать наверное. Наполнила горячую ванную душистой пеной. Прихватила с собой усыпляющего «Чинзано» с непременной долькой лимона. Книгу о подвигах какой-то сногсшибательной блондинки. И пошла релаксироваться.

Как и предполагалось, деяния блондинки в скором времени начали меня утомлять. Тут еще и действие успокоительных трав, намешанных в пене. И подкрепляющий эффект алкоголя. В общем, еле добрела до мягкой, пахнущей лавандой постельки. Плюхнулась и продрыхла без задних ног до двенадцати дня, видя не совсем приличные сны с участием Севы.

Разбудил меня мой самый первый в этом доме звонок. Конечно же это была Ирка. Только она знала номер.

– Дорохова! С ума сошла? Нас же сегодня ждут в кастинговом агентстве!

– А?

– Бэ! Забыла?

– Ох черт! Выбегаю!

Я бросила трубку. Наспех умылась. Влезла во всегдашние джинсы и ринулась в бой.

Это было очень и очень ответственное мероприятие. Отбор девушек-промоутеров. На них Лихоборский делал самую высокую ставку. От того, как они смогут преподать себя на выставке, зависело восемьдесят процентов успеха. Тем более что анимационную программу предстояло проводить тоже им.

Мы встретились с Иркой за две минуты до того, как нам было назначено.

– Слушай, какая ты молодец, что разбудила меня! – часто дыша, говорила я, пока мы бежали по улице Академика Королева.

– Так я смотрю: одиннадцать, двенадцать – а тебя все нет и нет…

Ирка была одета так, словно сама собиралась принять участие в отборочном туре. Ну а я, как всегда, так, будто мне предстояло после всего этого прибираться. «Надо бы, что ли, своим имиджем заняться, – на ходу подумала я. – Хожу, как Бомж Бруевич!»

В кастинговом агентстве было много стиля, света и подвижных людей. Все вертелось вокруг нас с какой-то неимоверной быстротой. Красивые длинноногие дивы. Строгая женщина в невозможно дорогом костюме – ответственная по кастингу. Парень с блестящими от геля кудрями по фамилии Бородуля, споро строчащий что-то в папке секретаря.

Мы внимали мудрым советам женщины, но я то и дело посматривала на жующего жвачку Бородулю. Если он продолжал невозмутимо орудовать челюстями, глядя строго в свою писанину, значит, не стоило даже брать в голову. Если же он приостанавливал процесс перемола и бросал исподлобья быстрый вдумчивый взгляд, то имело смысл прислушиваться. Так, благодаря подсказкам, мы отобрали для выставки пятерых участниц. Решив, таким образом, последнюю из глобальных задач рекламной кампании. Дело оставалось за малым – подогнать все хвосты. Как только это случится, Сева навсегда уйдет в открытое плавание. И разойдемся мы с ним как в море корабли.

Я не могла этого допустить. Нужно было срочно что-то придумать!

Мы с Иркой возвращались к метро по уже вечереющей улице. Спешить было некуда, и мы шли прогулочным шагом. Я, думая все о том же, пинала ногой пустую пластиковую бутылку. Ирка отчитывала кого-то по мобильному. Я особенно не прислушивалась. Странно было осознавать, как быстро раскололась полная чаша моего счастья. Как мало я успела отпить. Как много хлебнуть.

С того злополучного визита в больницу прошло всего-то три дня: вторник, среда, четверг. Сегодня пятница. И в каждый из этих дней Лихоборский звонил, но я больше ни на один его звонок не ответила. Просто не знала, как мне себя вести, что говорить.

«И вообще, что происходит? – думала я. – Почему он решил, что имеет право так поступать? Он что, не понимает, что Полина мне все рассказала? Или для него это в порядке вещей? Как это говорят? Свободные отношения?..»

– Нет, ты представляешь, Оксанка, какие клиенты встречаются!.. – прервала ход моих рассуждений Ирка. – Я сейчас со своим тюменским офисом разговаривала. Там ситуация просто из ряда вон… Васька Дождь – звукооператор… Помнишь, я тебе о нем рассказывала?..

– Ну?

– Так вот, он попутно увлекся разработкой дизайна для уличных рекламоносителей. В двух словах задумка такая: он хочет вместо щитов устанавливать под рекламу различные штуки, не портящие внешний вид города. Ну чтобы это эстетично смотрелось. Всякие там уличные тумбы, крышные установки… все это с подсветочкой… Он мне, кстати, присылал на е-мэйл обалденно красивые вещи!.. Но суть не в этом.

А в том, что один богатый дядечка захотел такую тумбу у себя перед офисом поставить. Заплатил деньги за изготовление и исчез. Представляешь? Как в воду канул. Васька его по всем имеющимся телефонам вот уже больше трех месяцев вызванивает – и ни гугу. Теперь непонятно, куда эту тумбу девать.

– Ну пусть стоит у Васьки дома, как немой укор.

Честно сказать, меня эта история поначалу несильно заинтересовала, и лишь потом, когда уже ехала в метро, вдруг осенило. Вот же оно! Точнее, она! Тумба, которая будет объедать Лихоборского и кормить нас!..

По возвращении домой, я первым делом набрала номер родителей.

– Мам! А дядя Гена Крупной все там же работает?

Мама, которая, видимо, ожидала, что я буду говорить исключительно о собственном недоедании, удивилась:

– Да не знаю, они с отцом что-то давно не перезванивались. А зачем тебе?

– По работе кое-что выяснить хотела.

– А-а, ну давай, номер продиктую.

– Давай, диктуй!

Разговаривать с дядей Геной, даже по столь щекотливому вопросу, я нисколько не смущалась – он был давним другом отца. И его обожание ко мне установилось еще в те давние годы, когда я наряжалась самой крупной снежинкой. В детстве я не очень-то любила, когда дядя Гена бывал у нас в гостях. Он вел себя со мной как с маленькой леди: целовал руки, обращался на «вы», смотрел полными восторга глазами. Но с возрастом я научилась ценить расположение к себе людей. И дядя Гена стал для меня кем-то вроде старшего товарища, с которым я могла поделиться чуть ли не всем на свете.

Жил он от нас далеко. В центре Тулы. Имел высшее строительное образование и занимал в этой связи престижный пост у себя на пряничной родине.

Я очень переживала, что не застану его дома. Даже закурила, пока тянулись гудки. Но дядя Гена, как всегда, оказался на высоте.

– Слушаю вас!

– Здравствуйте, дядя Гена! – торжественно сказала я. Он с секунду помозговал, а затем воскликнул:

– Кого я слышу! Оксанчик, ты?

– Я.

– Ну дела! Как вы там? Как отец? Как мама? – стал засыпать он меня вопросами.

Я вкратце, минут за сорок, изложила последние семейные новости. Дядя Гена время от времени кое-что для себя уточнял, но в целом слушал меня очень внимательно. Наконец он спросил:

– Так. И что же тебя заставило позвонить мне?

Я покаянно вздохнула:

– Честно?

– Желательно.

– Дядь Ген, мне очень нужна ваша помощь.

Выслушав мою просьбу, он задумчиво помолчал. Потом сказал:

– Что ж, проблем в принципе возникнуть не должно, но мне надо переговорить по этому поводу с одним человеком. Так что придется тебе подождать немного…