Соловей и кукушка

— Обними меня, — скорее приказала, чем попросила.

Ролдао осторожно обнял. Я понимала, что он хочет увидеть моё лицо. На миг бронированная маска треснула, и принцу очень важно было понять, что я успела увидеть. Никто и никогда не должен был знать о его слабости, его подлинных чувствах и страхах.

— Мне было бы обидно, — прошептала я. — Да мне и было обидно! Ты же знаешь, что мой отец женился после смерти моей мамы на Марселии, да?

Я отстранилась, беспечно взяла его за руку и потащила дальше, продолжая весело рассказывать.

— Ты не представляешь, как я ревновала отца к моей сестре. Я её буквально возненавидела. Однажды я развела красную краску и вылила ей на волосы. А в другой раз, разрезала её праздничное платье. Честно скажу: я была просто ужасной старшей сестрой. Если бы меня ещё и на войну отправили! Ух, я бы, наверное, всех расстреляла. Прямо в момент награждения орденом.

— Ты не умеешь стрелять, — заметил он, внимательно слушая меня.

— Я бы научилась на войне, — махнула я рукой. — Ты же вот научился, да?

— Не совсем.

— Не совсем научился? — я замерла. — В смысле, ты не умеешь стрелять? А я думала…

Да, я дурачилась. Всё, что угодно, лишь бы не проснулся его зверь. Хотите, чтобы я на руках походила? Я похожу.

— Нет, — серьёзно ответил Ролдао, — я имел ввиду, что научился стрелять не на войне.

— Да-а? А где? А меня научишь?

Он резко остановился и развернул меня к себе. Приподнял лицо за подбородок и всмотрелся в глаза.

— Зачем тебе?

— Например, если ты меня захочешь убить, то я смогу выстрелить первой.

Я с безумной смелостью смотрела, как расширяются его зрачки. Молодец, Ирэна. Кто там обещал Криштиану стать последней в четвёрке? Потянулась и поцеловала наследника в губы. Нежно. Просто мягко коснулась и снова отстранилась.

— Ты не находишь, что как-то нечестно убивать того, кто явно не равен тебе ни по силе, ни по навыкам? — прошептала, заботливо убирая тёмную волосинку с его лица.

— Ты никогда не станешь равна мне по силам и навыкам, — серьёзно ответил Ролдао.

Я отвернулась.

— То есть, учить не будешь? — вымолвила глухо.

Он вдруг притянул меня к себе, снова разворачивая и снова всматриваясь в глаза.

— Научу.

Вот и чудненько.

Мы подошли к светло-зелёному зданию полукруглой формы. Было уже около десяти вечера, но я надеялась, что с наследником меня пропустят.

— Театр? — удивился Ролдао.

— Ты здесь когда-нибудь был?

— Когда-нибудь, — отозвался он.

Конечно, нас пропустили. И, конечно, у королевской семьи была своя собственная ложа. Ну и прекрасно. Мы поднялись по мраморной лестнице, вошли в ложу и сели рядом на обтянутые бархатом кресла.

Шёл балет. Декорации изображали ночной лес и озеро. Где-то вдалеке виднелся замок. По сцене порхала изящная девушка, казавшаяся лишь собственной прорисью, настолько она была тонка и воздушна.

Я наклонилась к инфанту.

— Её предал любимый. Она сейчас танцует о том, как ей больно и хочется умереть. Видишь, как вскидывает тонкие руки? Как пронзительно и печально играет музыка? Она очень страдает из-за предательства. К тому же, её заколдовали и…

Я боялась смотреть в его лицо.

Ну а вдруг ему… понравится? Раз уж так нужны страдания и мучения, то, может быть, принцу сможет помочь театр? Уж где-где, а в театре с мучениями — полный порядок. Каждая вторая героиня кончает с собой, каждую первую непременно убивают. «Надо было вести его в оперу, — билась лихорадочная мысль, — в опере страданий больше… И потом, может ему слова нужны? Всё-таки танец это для привычных к этому виду искусства людей».

Барышня прыгала и летала по сцене, словно невесомый призрак. Отбивала ножкой ножку, а затем вдруг закружилась, и кружилась очень долго, невероятно долго, на одном месте, и, когда она закончила, зал взорвался рукоплесканиями.

— Несравненная! — кричал какой-то толстячок в цилиндре.

— Божественная! — рыдал офицер в соседней ложе.

Принц встал, молча взял меня за руку и вышел. Я последовала за ним, буквально обмирая от ужаса.

Когда ночь коснулась моего лица прохладными пальцами, Ролдао обернулся ко мне.

— Мне не понравилось, — сообщил бесстрастно. — И, знаешь, захотелось спалить дотла весь этот театр.

— Почему? — упавшим голосом уточнила я.

— Так не умирают, — жёстко ответил он. — Это ложь. Насквозь фальшиво и…

Я вдруг разозлилась. Ну конечно! Откуда несчастной актрисе знать, как ей следует умирать? Уж точно она понимает в этом деле меньше наследника.

— Поняла, — резко перебила его. — Пошли, я покажу то, что тебе понравится.

— Ты злишься? — недоверчиво уточнил он.

Я резко обернулась.

— Да. На себя. Что была такой дурой, и поверила, что музыка, и что искусство вообще… Что хоть что-то может тебя растрогать, может коснуться твоего сердца…

— У меня его нет. Нам далеко?

Ну конечно. А чей стук я слышала, когда скрывала выражение своего лица? Всё у тебя есть. Только мозги работают неправильно.

— Далеко.

Принц забрал у театрального служителя повод, поднял меня, усадив на этот раз перед передней лукой, а сам сел в седло. Чтобы удержаться, мне пришлось прислониться плечом к его груди.

— Куда? — спросил коротко.

— В нижний город.

Ролдао не стал задавать лишних вопросов. А я почувствовала, что на глазах закипают слёзы. Было ужасно обидно, что мои надежды не оправдались.

Глава 25 На краю ущелья

Криштиан пришёл, когда я уже крепко спала. И всё равно я почувствовала, что он лёг рядом и прижал меня к себе, согревая.

А я всё бродила и бродила по развалинам нижнего города, а за мной бесстрастной тенью шёл наследник. Я рассказывала ему про женщину, заваленную кровлей собственного дома, про детей, чьи трупики, накрытые тканью, видела, проезжая мимо. И боялась оглянуться, боялась увидеть на его лице знакомое выражение: расширенные зрачки, напряжённая линия чуть подрагивающих от возбуждения губ, раздувающиеся ноздри…