Сон цвета киновари. Необыкновенные истории обыкновенной жизни

— Одна баночка крема для лица, рулон писчей бумаги, полотенце, одна склянка… А что в склянке?

— А ты угадай!

— Мать твоя пусть гадает! Это пудра, которую ты забыл мне принести?

— Ты только взгляни, какой марки эта склянка! Открой и посмотри!

Женщина не была обучена грамоте, поэтому, взглянув на этикетку с двумя красавицами, открыла склянку и приложила ее к носу, понюхала и громко чихнула. Боцзы рассмеялся и, не обращая внимания на сопротивление, отобрал склянку, поставил на стол из белого дерева [4] , схватил женщину и повалил на кровать.

4

Сапиум или сальное дерево.

Под ярким светом лампы были видны многочисленные грязные следы, оставленные Боцзы на желтом полу.

Дождь усилился.

Извне доносились звуки песен и шутливых перебранок. Комнаты были разделены тонкими перегородками из белого дерева, так что если бы кто-то и вознамерился говорить тише, чем курить, даже эти звуки оказались бы доступны чужим ушам. Но все были слишком заняты, чтобы прислушиваться.

Грязные следы, оставленные Боцзы на полу, постепенно высохли и стали видны еще более отчетливо. Лампа по-прежнему горела и освещала ярким светом пару, лежащую поперек кровати.

— Боцзы, скажу я тебе, ты — бык.

— Да нет же. Ты не поверишь, я совсем смирный!

— Это ты-то смирный! Да ты проведешь кого угодно, лишь бы только войти в Храм Небесного владыки!

— Клянусь, я не вру!

— Твоим клятвам только мать твоя поверит, я не верю.

Боцзы был действительно энергичным и напористым, как молодой бык. Управившись, он тяжело выдохнул и свалился на кровать, словно груда заляпанных грязью пеньковых веревок.

Тиская пышную грудь женщины, он принялся кусать ее тело: губы, плечи, бедра… Это был тот же Боцзы, который днем карабкался на мачту и горланил песни.

Лежа на спине, женщина улыбалась его шалостям.

Спустя немного времени они соорудили на подносе для курения «Великую стену» и с разных ее концов закурили опиум.

Женщина калила опиум и пела для Боцзы народную песню преданной жены «Мэн Цзяннюй». Боцзы затягивался дымом, пил чай и чувствовал себя императором.

— Слышь, б…, в последнее время, скажу я тебе, девочки стали такие фартовые, что жизни не жалко.

— Что ж ты тогда им жизнь не отдал, а вместе с лодкой вернулся сюда?

— Я предлагал свою жизнь, да им она ни к чему.

— И тогда в твоей никчемной жизни очередь дошла до меня.

— Твоя очередь, твоя… Пора бы уж очереди дойти и до меня! Скажи, когда же, наконец, ты станешь только моей?

Женщина поджала губы, взяла курительную трубку, уложила в нее приготовленный шарик опиума и заткнула ею рот Боцзы, чтобы тот не молол чепухи.

Боцзы сделал затяжку и снова произнес:

— Вот скажи, вчера к тебе кто-нибудь приходил?

— Мать твоя приходила! Тебя здесь давно уже ждут, я дни считала, думала уже, что твой труп…

— Если б папочке и впрямь довелось пускать пузыри на перекатах Цинлантань [5] , то-то бы ты обрадовалась!

— Да, я была бы просто счастлива! — женщина сказала это явно сердясь.

Боцзы нарочно заводил ее — ему это нравилось. Увидев, что женщина, отпустив голову, загрустила, он отодвинул поднос с опиумом к изголовью кровати.

Как только «Великая стена» исчезла, уже через минуту с края кровати свисали грязные сапоги Боцзы, а маленькие бинтованные ножки в шелковых башмачках обхватывали его бедра.

5

Опасный, протяженный и порожистый участок на реке Юаньшуй; не раз упоминается в произведениях писателя, в частности в повести «Пограничный городок».

Дурная шутка, праведный гнев, и все продолжается, и все начинается сначала.

Боцзы медленно брел под дождем по глинистому берегу, держа в руке вместо факела подожженный кусок измочаленного каната, который ярко освещал его путь в радиусе трех чи [6] . Струи дождя перед ним превращались в нити света. Боцзы шел сквозь плотную пелену дождя, даже не пытаясь от него защититься. Он ступил в мутные воды реки, чтобы добраться до лодки.

Хотя дождь лил как из ведра, Боцзы не спешил: то ли из боязни поскользнуться, то ли оттого, что для некоторых вещей дождь не помеха, а защита — или, лучше сказать, не имеет никакого значения.

6

Мера длины, приблизительно равная 30 см.

Он думал о том, что по-настоящему занимало его, и только это он видел перед собой. И, думая об этом, он не обращал внимания на дождь сверху и грязь под ногами.

Кто знает, спала ли его женщина в этот час или же с другим матросом занималась привычным для нее делом на кровати из белого дерева. Боцзы не думал об этом. Он представлял ее тело, которое помнил до мельчайших подробностей — все изгибы и сокровенные места, выпуклости и впадины — даже за тысячу ли [7] от нее ему казалось, что все это можно потрогать и обмерить. Ее смех, ее движения, — все это намертво, как пиявка, присосалось к его сердцу. То, что он получал от встреч с этой женщиной, стоило месяца тяжелого труда, стоило тягот матросских будней в непогоду и зной, стоило карточных проигрышей, стоило… Эти встречи дарили ему радость на много дней вперед. Уходя в плавание на полмесяца или месяц, он будет с удовольствием работать, с удовольствием есть и спать, ведь сегодня ночью он получил надежду на все сразу. Куска счастья, который он получил сегодня ночью, хватит, чтобы вспоминать и переваривать два месяца. А не пройдет и двух месяцев, как он снова вернется.

7

Мера длины, равная 500 м.

Накопленных денег за поясом как не бывало, но он считал эти траты приятными. К тому же он не был совсем уж беспечным и кое-что отложил для себя, чтобы во время рейса было на что играть в карты. Куда ушли деньги, что он получил взамен, — Боцзы не хотел в этом разбираться. Деньги пришли и ушли, какой смысл их пересчитывать. Впрочем, иногда он пытался вести подсчеты, но стоит ли говорить, что всегда приходил к одному — никаких денег не жалко, все окупилось сполна.

Тихонько напевая под нос популярные мелодии «Мэн Цзяннюй» и «Игра в мацзян», Боцзы подошел к сходням и осторожно поднялся на борт. Здесь он уже не решился запеть следующую песню «Восемнадцать прикосновений» [8] : жена хозяина лодки кормила грудью маленького наследника; слышно было, как малыш чмокал губками, а мать его убаюкивала.

8

Песня, популярная в публичных домах.

Каждая лодка в Чэньчжоу принадлежала какому-то клану, для каждой было определено место для швартовки на берегу, путаница не допускалась. Каждое судно должно было взять свой груз и доставить в нужное место. Боцзы еще дважды в эту ночь сбегал по шатким сходням на берег, потом лодка отчалила.

1928 г.

ОГОРОД

перевод М. Ю. Кузнецовой

В огороде семьи Юй [9] росла прекрасная капуста — все оттого, что семена были особенные, и как ни старались местные огородники, ни у кого не получалось вырастить такие большие кочаны. Причину этого видели в том, что семья Юй была маньчжурского происхождения, и семена они привезли из Пекина. А уж Пекин всегда славился своей капустой.

9

Букв.: «нефрит», считается «национальным камнем», превосходящим все другие природные драгоценности.

Глава семьи, чиновник Юй Хуэйчэн, приехал сюда перед Синьхайской революцией 1911 года, ожидая назначения на новую должность. Он привез с собой семью и прихватил семена капусты, скорее всего, только для собственных нужд. Кто бы мог подумать, что вскоре после его смерти произойдет революция, маньчжуры будут свергнуты, и члены знатных маньчжурских семей, обладавшие некогда большим влиянием, лишатся былого положения и привилегий. В ту пору повсюду скитались некогда служилые, а ныне бездомные и нищие маньчжуры, которым не на что было жить. К счастью, семья Юй спаслась от бед благодаря семенам капусты. Они стали выращивать овощи и продавать, и об их огороде узнали все жители города.