Сон с четверга на пятницу

– Семенов, войди! – скомандовал он.

Дождался, пока охранник войдет в кабинет, закрыл за ним дверь и сказал:

– Поможешь мне разобраться с мусором.

– С каким мусором? – тупо спросил Семенов.

Гуськов улыбнулся:

– Ну, какой бывает мусор, Семенов? Грязный. Обычный грязный мусор. Вон он лежит.

Семенов взглянул на труп Дарьи Гизельс.

– Ты ведь знаешь, кто это? – спросил Гуськов.

Охранник разлепил губы и тихо произнес:

– Да. Это Дарья Гизельс. Маньячка и убийца.

Гуськов покачал головой:

– Нет, неправильно. Она была маньячкой и убийцей. А теперь она груда паршивого мяса, и люди могут вздохнуть спокойно. Ты ведь не будешь по ней плакать, Семенов?

– Нет.

– Молодец. И никто не будет. Особенно родственники тех, кого она убила и сожгла. А теперь слушай, как было дело. Эта тварь выбралась из своей палаты, прокралась в кабинет доктора и набросилась на него. Доктор стал звать на помощь. Ты был в коридоре и услышал его крики. Ты ведь слышал его крики, Семенов?

– Э-э… да.

– Ты влетел в кабинет и попытался схватить ее. Но она вырвалась. Она была очень сильной женщиной. Сколько в ней? Килограмм сто?

– Наверное.

– Вот видишь. А в тебе сколько?

– Восемьдесят пять.

– Восемьдесят пять, – повторил Гуськов. – Против ста. Ну, как ты мог ее удержать?

– Никак.

– Верно. Ты пытался урезонить эту психопатку, но она кинулась в драку. Во время потасовки она ударилась головой об стену. Это вышло совершенно случайно. Понимаешь?

– Да.

– И ты ни в чем не виноват. Доктор подтвердит, что все вышло само собой. Доктор, вы ведь подтвердите?

Глаза Макарского за стеклами очков истерично блеснули.

– На каком основании вы тут командуете? – дрожащим голосом воскликнул он. – Почему решили, что можете помыкать мной? Вы… Я… Я требую соблюдения субординации!

На лице Гуськова появилась холодная, неприятная усмешка.

– Э, да наш доктор здорово нарезался, – презрительно проговорил он. – С коньяком придется временно завязать, док.

– Вы здесь не начальник! – вымолвил Макарский, с ненавистью глядя на Гуськова.

– Я приставлен, чтобы наблюдать за вами, – спокойно произнес тот.

– Но это… это нонсенс! Я не пациент!

– Наблюдать за тем, чтобы вы не наделали глупостей, – пояснил Гуськов. – Да вы и сами это знаете.

Макарский хотел что-то сказать, но лишь сжал пальцы в кулаки и прикусил нижнюю губу. Гуськов смотрел на него с жестокой иронией во взгляде.

– Захотелось проявить самостоятельность? – тем же спокойным голосом осведомился он. – Пожалуйста. Предлагаю вызвать ментов и все им честно рассказать. Вы как? За?

– Нет, – сдавленно пробормотал Макарский.

– Не слышу!

– Нет, – сказал доктор костяным голосом. И тихо добавил: – Я сделаю все, что вы скажете.

– Вот и хорошо. – Начальник охраны улыбнулся. – Выше голову, доктор! Проблема решена!

3

Дождь стал затихать. Страшный человек остался лежать на мокром асфальте, лицом вниз. Настя с трудом встала на ноги, подняла сумку и хотела бежать, но вдруг увидела нож. Вернее – рукоять ножа, торчащую у незнакомца из шеи.

«Ножовочная углеродистая сталь, – прозвучал у Насти в голове голос продавца. – Ручка из текстолита. Таким можно выпотрошить даже кабана».

Настя, почти не отдавая себе отчет в том, что делает, подошла к телу и присела рядом. Ей понадобилось собрать в кулак всю волю, чтобы протянуть руку и снять с мертвого незнакомца шляпу.

В тусклом свете фонарей она увидела бледное, худощавое лицо с тонкими губами. Лоб у мертвеца был высокий, с залысинами, левую бровь рассекал надвое тонкий шрам. Настя, с трудом сдерживая тошноту, сунула руку в карман его плаща и достала паспорт. Раскрыв его, она прочла:

«Игорь Аркадьевич Гуськов. Год рождения – тысяча девятьсот шестьдесят третий». Фамилия показалась Насте знакомой. Она напрягла память и увидела странные, смутные образы: белые стены какой-то больницы, худощавого мужчину в пиджаке и еще одного – крепкого, с толстой шеей… Потом хорошенькую блондинку в больничном халате, сидевшую за столом перед тарелкой с супом. Блондинка подняла на нее взгляд и тихо пробормотала: «Ненавижу его. Он – демон».

Настя тряхнула головой, прогоняя наваждение. Медлить было нельзя.

Она выпрямилась и зашагала к метро. Ее сильно мутило. До того, что в какую-то секунду Насте показалось, что она вот-вот потеряет сознание. «Только не сейчас», – пробормотала она и вновь сумела взять себя в руки.

В сотне метров от колпака метро Настя увидела вывеску – «Интернет-клуб «Сети». Она остановилась и, сунув руку в карман плаща, нащупала черную флешку.

– Почему бы нет? – прошептала она дрожащими от холода губами.

И двинулась к двери интернет-клуба.

Тихо и старомодно звякнул дверной колокольчик, и Настя шагнула в зал, интерьер которого воссоздавал уютную атмосферу кофейни. Да, собственно, тут и была кофейня. В одной части зала – несколько деревянных круглых столиков, в другой – пластиковые белые столы с компьютерами. Игра контрастов. Старое и новое. Теплое и холодное. Как две стороны одной медали.

Интернет-кафе пустовало. За стойкой, освещенной холодным светом светодиодов, стоял молодой шатен в белой футболке с надписью синими буквами: «Life is a dream!»

Настя подошла к стойке, улыбнулась парню и сказала:

– Здравствуйте! Могу я воспользоваться своей флешкой?

– Можете, – ответил парень-оператор. – Только сначала я проверю ее на вирусы. Позвольте?

Он протянул жилистую руку. Настя поспешно достала из кармана плаща девайс и отдала его парню.

– Вы промокли, – сказал он. – Не хотите заказать чашку чая? У нас есть черный, зеленый, фруктовый…

Откуда-то издалека донесся вой полицейской сирены.

– Нет, спасибо. – Настя покосилась на стеклянную витрину, отделяющую зал от мокрой, промозглой улицы. – Если можно, проверьте флешку побыстрее. Я тороплюсь.

– Хорошо. Присаживайтесь за любой компьютер. Флешку я принесу.

Настя подошла к ближайшему компьютеру и обессиленно опустилась на стул.

– Он уже включен! – произнес парень-оператор. – Просто нажмите на любую клавишу или возьмите мышь.

Настя послушно подняла руку и опустила ее на компьютерную мышь. Экран монитора тотчас осветился, и Настя увидела на нем странную заставку. Это был городской пейзаж, прорисованный до малейших деталей (если, конечно, это была картина, а не фотография), но такой мрачный, какого Настя в жизни не видела.