Сон с четверга на пятницу

– Помогите! Помогите, насилуют!

Продолжая одной рукой держать молодого доктора за лацкан пиджака, другой она схватила его за лицо, раздирая ему ногтями щеку в кровь.

– Что вы…

Галибин попытался оттолкнуть от себя взбесившуюся блондинку.

– Помогите! – снова отчаянно заверещала Анжела.

В палату вбежали охранник Семенов и начальник охраны Гуськов. Галибин наконец вырвался и вскочил на ноги. Щека его была расцарапана. Сломанные очки валялись на полу.

Анжела выглядела не лучше. На лице ее багровел кровоподтек, халат на груди был разорван, и белые груди с темными сосками вывалились наружу.

– Что здесь происходит? – громко, со сталью в голосе спросил Гуськов.

Анжела зарыдала, тщетно пытаясь прикрыть руками голую грудь:

– Он меня… он меня…

– Я ничего не сделал! – горячо воскликнул Галибин. – Клянусь вам! Она сама на меня…

В палату вошел доктор Макарский. Окинул быстрым взглядом место инцидента и сухо проговорил:

– Доктор Галибин, ко мне в кабинет. Живо!

Затем повернулся и вышел из палаты.

Пять минут спустя доктор Галибин стоял посреди кабинета доктора Макарского с багровым лицом и дрожащими губами, а Макарский, сидя в кресле, жестко его отчитывал:

– Позор! Стыд! Скандал! Вы понимаете, что вы только что сделали?

– Я ничего не делал! – дрожащим голосом сказал Галибин. – Клянусь, я к ней даже не притронулся!

– Бологова обвинила вас в том, что вы пытались ее изнасиловать, – жестко проговорил Макарский, сверля молодого доктора суровым взглядом.

– Это бред! – Красное лицо Галибина с заклеенной пластырем щекой пошло белыми пятнами, губы задрожали еще больше. – Она схватила меня и стала кричать! Клянусь вам, все так и было! Андрей Петрович, вы знаете, что Бологова страдает синдромом…

– Она обвинила вас в преступлении, – строго произнес Макарский. – Вы понимаете, что я не могу оставить ее слова без внимания?

Галибин глупо улыбнулся.

– Но это бред. Это даже не смешно!

– Вы правы – это не смешно, – согласился с ним Макарский. – Это очень грустно. И чревато для вас самыми неприятными последствиями.

Кровь отлила от лица молодого врача.

– Что вы имеете в виду? – проговорил он срывающимся голосом.

– Я доложу о вашем поступке в соответствующие инстанции. А пока… – Макарский холодно прищурился. – Вы отстранены от работы. Ваш случай будет рассмотрен на комиссии по врачебной этике. Это я вам обещаю.

– Андрей Петрович, это меня уничтожит! Даже если комиссия встанет на мою сторону, моя репутация будет испорчена! Неужели вы не понимаете?

– Понимаю. Но я не могу поступить иначе. Комиссия во всем разберется. Если вы не виновны – обвинения будут с вас сняты и вы вернетесь к работе. А теперь – покиньте мой кабинет и езжайте домой.

Галибин хотел что-то сказать, но внезапно плечи его обмякли, а слова так и остались невысказанными, словно силы неожиданно покинули его. Он повернулся и, понурив голову, вышел из кабинета.

Макарский взял со стола телефон и набрал номер начальника охраны Гуськова.

– Это я, – сказал он в трубку. – Галибин поехал домой. Позаботьтесь о том, чтобы об этом случае узнали журналисты.

Затем отключил связь и бросил телефон на стол.

Начальник охраны Гуськов опустил руку с телефоном и посмотрел на Анжелу, которая сидела на своей кровати, замотавшись в одеяло, и испуганно глядела на Гуськова.

– Что теперь с ним будет? – тихо спросила она.

– С кем? – уточнил Гуськов.

– С этим молодым доктором.

– Не знаю, – ответил Гуськов. – Но лечить он уже точно никого не будет.

Анжела облизнула пересохшие губы.

– Мне его жалко, – пробормотала она. – Вы хотели его припугнуть. Я это понимаю. Но, может, теперь надо дать делу обратный ход? Он был так напуган… Уверена, он и так сделает все, что вы ему скажете.

Серые глаза Гуськова хищно сузились.

– Детка, – тихо отчеканил он, – не рассуждай о вещах, в которых ничего не понимаешь. И еще. Если кому-нибудь пикнешь – затяну на твоей глотке чулок и скажу, что так и было. Поняла?

– Да, – тихо сказала Анжела.

– Не слышу.

– Да! – громко произнесла Анжела. – Поняла!

– Вот и молодец. А теперь приведи себя в порядок.

Гуськов повернулся и вышел из палаты. Дверь за ним закрылась. Анжела всхлипнула и пробормотала горестным голосом:

– Сволочи.

5

Возле кабинета доктора Макарского сидел новый охранник, который не проработал в клинике еще и недели. Глеб (всегда умевший отлично слушать и слышать) припомнил, что о нем говорили пациенты.

Холост, тридцать два года, служил охранником в Бутырской тюрьме, вышел на пенсию по инвалидности (один из заключенных разбил ему коленную чашечку железным прутом) и после лечения и реабилитации устроился охранником в психиатрическую клинику. Платили в частной клинике гораздо больше, чем в Бутырской тюрьме, так что парень не прогадал.

Глеб пристально вгляделся в лицо охранника. Главное – избрать правильную стратегию в общении с этим амбалом. «Парень привык выполнять приказы, пусть выполнит и сейчас».

Глеб решительным шагом подошел к надзорной палате, взглянул на охранника и сухо и властно проговорил:

– Не надоело баклуши бить? – А затем резко добавил: – Ваша фамилия?

Верзила вскинул голову и уставился на Корсака маленькими голубыми глазками.

– Э-э… Семенов. Иван Семенов.

– Знаете, где находится архив?

– Э-э…

– В цокольном помещении, – сказал Глеб. – Анна Сергеевна проводит ревизию каталогов. Там требуется помощь сильного мужчины. Скажете, что вас прислал Корсак. Все ясно?

На мясистой физиономии охранника отобразилось замешательство.

– А вы…

– Я новый зам главврача, – отчеканил Глеб, сверля охранника взглядом. – Моя фамилия Корсак.

– Ясно. Но я…

– Вам нравится здесь работать?

– Да, – растерянно проговорил Семенов.

– Тогда ровно через пять секунд вы исчезнете с моих глаз! А через полчаса я спущусь в архив и проверю, насколько точно вы выполнили мое поручение. Время пошло!

Глеб поднял руку и устремил взгляд на циферблат наручных часов.