Сонька. Продолжение легенды

Егор Никитич пожал плечами.

— Если и скостят, то самую малость. А вот если поможешь следствию, могут даже помиловать.

— Готова, — кивнула головой Бруня. — Подскажите, господин хороший, как помочь?

Егор Никитич снова помолчал, изучающее глядя на задержанную.

— Есть такая знаменитая воровка, Сонька Золотая Ручка. Слыхала?

— Свят, свят, — перекрестилась Бруня. — А как не слыхать?.. Еще как слыхала. Королевна!

— Слыхала, что в Крестах она?

— Разное гундосят.

— Она, Бруня, в Крестах. И сидеть ты будешь с ней в одной камере.

— Господи, спаси, — снова перекрестилась воровка. — Не надо, боюсь.

Следователь улыбнулся.

— Во-первых, она не страшная. Приятная, милая дама. А во-вторых, не сознаётся, что она Сонька.

— Как же не сознаваться, ежли она Сонька?! Все воры об ней знают!

— Воры знают, а следствию надо доказать. Ты нам в этом поможешь.

— Не буду, — замотала головой Бруня. — Воры прирежут.

— Будем тебя оберегать, Бруня.

— Не-е, все равно не буду.

Егор Никитич помолчал, стуча ногтями по столу, неожиданно улыбнулся.

— Давай сотрудничать, Бруня. Хуже тебе от этого не будет.

— Клянетесь?

— Клянусь.

— Смотри, следак, — вдруг перешла на «ты» воровка, — смарьяжишь, мои черпуны легко выйдут на тебя.

— Ты тоже, кочерга, смотри. — Гришин поднялся, взял со стола Феклистова листок бумаги. — Ставь здесь крестик.

— Для чего?

— Чтоб тоже не смарьяжила.

— Не, я крестик не умею. Я лучше палец.

— Давай палец, — согласился Гришин и подал воровке бумагу.

Обе койки были пристегнуты к стенкам, Сонька привычно мерила шагами камеру, когда дверь с грохотом открылась и в камеру впустили Бруню.

Бруня хмуро посмотрела на сокамерницу, бросила тощую торбу возле одной из коек.

— Здесь буду.

Сонька никак не отреагировала на такое заявление соседки, дождалась, когда охранник закроет дверь, снова стала ходить из угла в угол.

Бруня прислонилась к койке, окинула взглядом камеру, затем посмотрела на Соньку.

— Чего бегаешь?

Та не ответила, продолжала ходить.

— Остановись, сказала! В глазах ломит!

Когда Сонька оказалась от Бруни совсем близко, ухватила ее за руку, рванула на себя.

— Замри, сказала, сука!

И тут случилось неожиданное. Сонька с такой силой ударила сокамерницу по лицу, что та рухнула на пол как подрезанная, после чего Сонька набросилась на нее и стала душить.

— Акошевка, млеха, мокрица, суконка, чухарка, шмоха, жиронда!

Бруня хрипела, отбивалась, защищалась, что-то бормотала, и в это время в дверь громко постучали, в окошке показалась физиономия надзирателя.

— Эй, дуньки!.. Зараз в карцер отправлю! Хватит ломать рога!

Сонька отпустила воровку, поправила волосы на голове, отступила на несколько шагов, смотрела злобно, с ненавистью.

Бруня тоже поправила волосы, вдруг улыбнулась, глядя на Соньку.

— И правда Сонька.

Та молчала, по-прежнему не сводя с нее разъяренных глаз.

— Не бей меня больше, Соня, — попросила Бруня. — А то пригасишь, и никто не сможет тебе помочь. — И, видя, что та никак не реагирует на ее слова, шепотом добавила: — Я от воров, Соня. От Артура, Улюкая, Резаного…

Сонька отвернулась от нее и стала снова молча ходить по камере.

Бруня с опаской приблизилась к ней.

— Товарищи меня прислали… Чтоб поскорее тебя выдернуть отсюдова.

Та взглянула на нее, коротко бросила:

— Поумнее никого не могли прислать?

Бруня расплылась.

— Это я с виду такая. А так даже писать умею.

Прапорщик Илья Глазков, одетый в цивильное, вошел в вестибюль здания оперетты, спросил швейцара при входе:

— Позвольте мне кое о чем поинтересоваться.

— Милости просим, интересуйтесь, — вежливо ответил тот.

— У вас служила артистка госпожа Бессмертная.

— Служила и более не служит.

— Не подскажете, как мне ее разыскать?

— Подобных сведений не имею, а обращаться в дирекцию не в моей дозволенности.

— Может, позволите мне пройти в дирекцию? Мне бы адрес проживания.

— Не имею такого права, — развел руками швейцар. — Гаврила Емельянович решительно велели посторонних к нему не пущать.

Глазков потоптался в задумчивости, кивнул швейцару и покинул вестибюль.

Уже шагая прочь от театра, он вдруг увидел подъехавшего к входу графа Кудеярова, на секунду замер и тут же ринулся к нему наперехват.

— Сударь!.. Прошу прощения, сударь! — замахал он руками, спеша к графу.

Тот, привычно теребя бородку, удивленно уставился на молодого человека, тем не менее счел возможным подождать.

— Слушаю вас.

— Вы, разумеется, меня не помните!.. — сбивчиво заговорил Илья. — Я находился в госпитале, куда приезжала госпожа Бессмертная. Вы были также рядом с ней и даже дали мне денег!

— Возможно, — кивнул граф.

— Сейчас мадемуазель Табба в театре не служит. Мне же крайне важно узнать место ее проживания.

— Вы полагаете, я его знаю?

— Я рассчитываю на счастливую случайность, сударь. У меня к ней крайне важное дело.

— Постараюсь вспомнить, уважаемый. — Петр запрокинул глаза вверх, какое-то время припоминал. — Вот, кажется так… Вторая линия Васильевского острова, дом под номером двадцать пять, если не ошибаюсь. Третий этаж. Номера квартиры не помню.

— Благодарю вас.

— Увидите мадемуазель, кланяйтесь от графа Кудеярова.

— Непременно, — ответил прапорщик и бодро зашагал в сторону Невского.

Полицмейстер Круглов Николай Николаевич смотрел на следователя Гришина с привычным недоверием и даже подозрительностью. Тот докладывал.

— …Подсадная получила все рекомендации, обязательства с ее стороны подписаны, теперь остается ждать первых результатов.

— Как встретила ее Сонька?

— Крайне любопытно. Набросилась с кулаками.