Соперник Цезаря

— Подставь руки, — приказал Клодий.

Вольноотпущенник спешно положил свитки на пол и протянул руки, патрон высыпал ему на ладони все, что оставалось в ларце, — жемчужины, золотые украшения с инкрустацией из цветной смальты, золотые монеты. Часть просыпалась на пол.

— Это твое, — сказал Клодий кратко. Потом поставил рядом с Зосимом ларец. — Он тоже твой.

— Зачем было тогда высыпать? — пожал плечами Зосим и принялся собирать с пола монеты и жемчужины. Подумал и положил свитки в ларец — место истраченного золота заняли рукописи.

— У нас с тобой еще очень много дел, Зосим, — принялся перечислять задачи Клодий. — Во-первых, создать консилий, затем — сократить выдачи хлеба. С появлением консилия нам не нужны будут эти тысячи паразитов в Городе. Устроим римские колонии в Карфагене и Коринфе, выведем туда тысячи неимущих — пусть работают, торгуют, богатеют, а не шатаются с утра до вечера по форуму. — Он бессовестно крал чужие идеи, и это ему нравилось. — А самая сложная задача — заставить Цезаря переправить свои легионы из Галлии прямиком в Сирию, на покорение Парфии.

— Такое возможно? — усомнился Зосим.

— Вполне. — Клодий улыбнулся. — У меня есть заклинание, которое подействует на Цезаря безотказно.

— Какое? — спросил Зосим. Он знал, что патрон ждет этого вопроса.

— Слава Александра! Слава Александра заставит Цезаря отправиться в Египет и Парфию. И, возможно, в Индию. И я в этом ему препятствовать не буду. О, наши недруги на Востоке еще рано хоронят Рим. У нас еще столько сил! — Клодий сжал кулаки.

IV

Уже когда Зосим ушел к себе в комнату, в таблин влетела Фульвия.

— Я не позволю тебе так со мной обращаться! — Кулачки ее были сжаты, глаза горели.

— Как — так? — Клодий казался невозмутимым.

— Ты относишься ко мне, как к пустому месту! Ты же видел меня и Марка…

— Ты хочешь, чтобы я тебя ревновал?

— А ты что, не ревнуешь?

— У меня есть повод?

— Опять ты все перевернул!

— Так есть у меня повод или нет?

Он подошел к ней вплотную и на всякий случай взял ее за руки, чтобы она не вцепилась ногтями ему в лицо.

— Ты хочешь развестись со мной и жениться на Октавии, на этой дурочке, что находится с Цезарем в родстве.

— Октавия уже просватана.

— Ну и что? Цезарь разорвет помолвку.

— Ты этого хочешь? Хочешь, чтобы я женился на Октавии?

— Прекрати! — Она клацнула зубами. — Или я тебя укушу.

— А ведь Марк Антоний — родственник Цезаря. Может быть, это ты решила породниться с императором? А?

Фульвия попыталась вырваться, но безуспешно.

— Ты — мерзавец! Мерзавец! — закричала она.

— Или тебе нравятся такие мужчины? Громоздкие? Тяжелые?

Она задохнулась от ярости и попыталась пнуть мужа коленом в пах, но тот успел согнуть ногу, и ее коленка пребольно ударилась о его. После чего Клодий наконец разжал руки. Фульвия упала на стул и разрыдалась.

— Мне больно, — запричитала она.

— Больно? Неужели? А я был уверен, что тебе нравится, когда тебе причиняют боль. Знаешь, милашка, у меня в Альбанской усадьбе есть два раба — Грил и Посидоний. Они вращают мельничный жернов уже несколько лет. Так вот, милочка, если ты мне изменишь, если я поймаю тебя с этим бугаем Марком, — тут лицо его страшно исказилось, — то я отдам тебя сначала на потеху этим двум рабам, а потом велю им перемолоть тебя на мельнице вместо зерна.

Слезы на глазах Фульвии высохли.

— Ты шутишь… — только и сумела она выдавить. На мужа в этот миг она смотрела с восторгом: его ярость и его жестокость действовали на нее возбуждающе.

Клодий скривил губы:

— Если подобная перспектива тебя веселит, то считай мое обещание шуткой.

Картина VIII. Помпей Великий, Милон и Цицерон

Декабрь 53 года до н. э

I

Кавсиний Схола зачастил в Рим к своему старому другу Публию Клодию. Возможно, потому, что у Клодия теперь водились денежки, и Кавсиний уже и раз, и другой брал в долг. Однако помогал другу кандидат в преторы отнюдь не бескорыстно. Взамен на обещание повременить с отдачей долга Клодий получил от Кавсиния обещание подготовить к лету всех жителей Интерамны к приезду в Город на голосование по одному очень важному вопросу. Что за вопрос — Клодий объяснять не стал. Кавсиний Схола попытался подпоить клиента Гая Клодия и вытянуть у того, о чем идет речь. Гай Клодий пил охотно и даже сделался довольно болтлив. Во всяком случае, он со значительным видом намекнул, что речь идет о каком-то важном законе, столь важном, что Клодий заранее разыскивает по всей Италии людей, которым когда-то оказывал услуги, подкрепляет давнюю дружбу деньгами, а взамен просит всего лишь привести в нужный день всех римских граждан на голосование. Из Этрурии, где у Клодия обширные имения, к нему что ни день приезжают посланцы, и это уже замечено, и тревожит врагов. Назревало что-то грандиозное, невиданное — Клодий оплетал сетью всю Италию, готовясь нанести удар. Кавсиний Схола не стал допытываться — какой именно, и на следующий день уехал к себе в Интерамну. Так что на следующий вечер, сидя за чашей в таверне, Гай Клодий, привыкший к пирушкам, испытывал странную пустоту — накануне он делал значительные намеки, и вдруг больше никто не пытается выведать планы его патрона. А планы были столь необычные, что молчать о них становилось все труднее и труднее…

И тут напротив Гая уселся Феофан из Митилен…

II

Милон старался не выказывать раздражения при встрече. Напротив, он улыбнулся как можно любезнее, приветствовал Великого голосом льстивым, почти слащавым, и только после повторного приглашения опустился на стул подле жаровни. Сам Помпей расхаживал по таблину, что свидетельствовало о сильном волнении. В загородной усадьбе Великого обстановка была, как и в те дни, когда здесь проживала Юлия. Ее бюст, поражающий сходством, стоял в углу таблина, и мраморная Юлия смотрела на гостя нарисованными глазами. Только взгляд этот был какой-то напряженный, будто Юлия всматривалась во что-то, но никак не могла разглядеть. На ложе, стоящем между ларем с книгами и жаровней, примятое, пестрело нашитым узором явно самодельное покрывало — незаконченная работа Юлии. Все здесь напоминало о ней. А между тем говорили, что Помпей собирается жениться вновь.

— Ты слышал? — голосом обвинителя спросил Помпей, останавливаясь перед Милоном. — Слышал, что задумал Публий Клодий?

— Рассказывают, что он собирается фактически уравнять в правах вольноотпущенников и римских граждан, — ответил Милон. — Но это, кажется, не тайна.

— Я о другом. Ты что-нибудь знаешь о консилии?

Милон замялся:

— В первый раз слышу. А что это такое?

— Ха! — Помпей погрозил кому-то. Видимо — Клодию. — Новая выдумка Бешеного. Он хочет отменить народное собрание и устроить выборы в свой консилий по всей Республике. От каждой общины — определенное число граждан. Консилий будет собираться в комициальные дни [157] и решать все вопросы, которые прежде решало народное собрание.

157

Комициальные дни — дни, когда могло собираться народное собрание.

— Погоди! Что ж это такое? А сенат?

— Вот именно, сенат! — Помпей вскинул руки к потолку. Этот жест он позаимствовал у Цицерона. — Сенат будет растоптан! Бешеный уничтожит оптиматов, уничтожит!

— Комиции не примут подобный закон.

— Не примут? Очень даже примут. Гай Клодий, клиент Бешеного, проболтался Феофану из Митилен, что Клодий по всей Италии готовит своих сторонников — чтобы они прибыли в Город и проголосовали за его консилий. Этрурия уже вся на его стороне. Ты должен не пропустить этого человека в преторы.