Сопряжение миров

– Хорошо, сделаю. Я их запомнил. Может, они из какой-то секты или тайной организации? Если это так, тогда понятно, почему Лин владеет неким сильным колдунством. И как он заморочил охранников неведомыми заклинаниями, а потом приложил их по башкам без использования своих рук.

– Тогда ты, получается, прав – их не мешало бы проверить, – заметил Фар Ван Пунг. – Но я боюсь копать слишком глубоко. Еще не известно, какие монстры там прячутся. Как-то не хотелось бы наткнуться.

– Так что? Гоним их вон? Жалко, признаться. При всей своей мутности они могли бы быть очень полезными для Братства!

– Верно. И я понимаю, что ты имеешь в виду. Но пусть это решит… тот, кто имеет право и возможность решать. Я отправлю их в 81-ю провинцию.

– Одних?

– Нет, с тобой, конечно. Тебе тоже стоит на время потеряться из виду. Кроме того, я рассчитываю, что ты наконец продашь ваш груз. Его не стоит здесь держать.

– Хорошо. Когда нам собираться?

– Завтра Дун, уже завтра выезжайте. Не будем терять времени. А в дороге их проверят, ты сам знаешь, как и на что…

Илья уже немного жалел, что тогда, на ярмарке, поддался эмоциональному порыву. Хотя типичных кронтов из них все равно бы не вышло, а как еще определить границы дозволенного, если время от времени не проверять их на прочность?

– Подарки, значит… Подарочки… – мастер Фар Ван Пунг смотрел на лежащие перед ним на столе картины как на двух свернувшихся змеек средней ядовитости. – Почему?!

– Те две кээнки, женщина и девочка, совершили добрый бескорыстный поступок, когда помогли нам, – пустился в объяснения Илья. – А за такие поступки надо благодарить.

– Воздать по достоинству? – мастер переглянулся с Жабычем, сидевшим у торца стола с совершенно незаинтересованным видом. – Это у вас так принято?

– А разве в других местах это не принято? – спокойно поинтересовался Братец Хо, а его узкие глаза вообще превратились в две щелочки… или амбразуры. – Разве благодарность – это плохо?

– Почему так сразу плохо?! Иногда очень даже хорошо! – Фар Ван Пунг шевельнул ушами. – Но почему именно такая благодарность?

– Красивый поступок – красивый подарок, – снова вступил в разговор Илья. – Людские помыслы преходящи, а красота – она вечна!

– Ты мне уши наизнанку не выворачивай! – повысил голос мастер. – Тебе лоокхи оказали благодеяние, сни-зо-шли! А ты, собираясь отправить подарок, ставишь себя на одну доску с ними.!

– Птицы разного полета не садятся на один насест, – добавил Жабыч.

– А что в этом плохого, если они возьмут, да и присядут? – наивно захлопал ушами Илья. – Может быть, получив наш подарок, они хотя бы мысленно сами поставят нас на свой уровень?

На несколько секунд в кабинете повисла тишина. Затем мастер сухо прокашлялся.

– Дун, ты десять лет назад в Дуоминае с этими молодцами точно не пересекался?

– Да не похоже, – Жабыч слегка приподнял правое ухо. – Таких шебутных я бы точно не пропустил. А вот их папаша, возможно, там погуливал. Верно, братцы?

– Нет, – Илья подавил инстинктивное желание качнуть головой, вместо этого сделав финт ушами. – Его там не было.

– Это вы так думаете? – остро взглянул на него мастер. – Или точно знаете?

– Точно знаем.

– Ладно, у нас о прошлом спрашивать не принято, – Фар Ван Пунг опустил взгляд и откинулся на спинку кресла. – Но что-то многовато у вас секретов и непонятностей… Идите. Ждет вас снова дорога дальняя, ну, об этом вам наставник поведает.

– А картины?

– Здесь оставьте. Попробуем их отправить по назначению. И посмотрим, что получится…

Жабыч велел им собираться с вещами. Стало быть, в этот оплот они в скором будущем не вернутся. Интересно, что их будет ждать на новом месте? Или уже в дороге?

Илья задумчиво взвесил в руке оставшуюся у него картину с девушкой. Пожалуй, следовало исполнить задуманное и повесить в кабине, чтобы радовала глаз.

За этим занятием его и застал наставник.

– Что же ты опять творишь, птенец безмозглый?! Если вы двое такие умные, чего ж вы такие глупые? Это же не простую картинку ты прилаживаешь – душу в машину вкладываешь! Зови братьев – нарекать будем.

Вокруг их трейлера собрались все присутствующие в оплоте перевозчики и обслуживающий персонал. Илья некстати вспомнил церемонию спуска корабля на воду – та же торжественность на лицах.

– Каким именем будешь нарекать? – обратился к нему сам мастер Фар Ван Пунг, взяв в руки портрет.

– Э-э-э… Суу.

– Ты что несешь, яйцо тухлое, неразумное?! – шепотом напустился на него Жабыч. – Разве можно живую душу в махину железную загонять? Погубить ее хочешь?

– Тогда Лисуу, – быстрее всех сориентировался Братец Хо.

Илье это имечко понравилось. Его легко можно было превратить в залихватский клич.

Сама мистерия показалась ему любопытной смесью из неких старых традиций, возможно, уходящих вглубь истории кронтов, и новых напластований. Вначале все хвалили машину и по очереди рассказывали, какая она замечательная.

– Боевая, – коротко сказал сам Илья, когда пришел его черед. – Страха не знает, все сокрушает!

При этом он, не удержавшись, погладил рукой массивную переднюю раму, на которой после недавних приключений появилась лишь парочка мелких вмятин и царапин.

– Добро ездит, – поддержал его Братец Хо. – Дорогу хорошо держит, да и без дороги не пропадет.

После того как все высказались, настало время угостить нарекаемую, дабы почувствовала вкус к жизни. Мастер Фар Ван Пунг сгоряча предложил использовать заначенную бутылку кробро. Но его дружно не поддержали, заявив, что это напиток мужской, а Лисуу все-таки дама. Поэтому с кухни притащили какой-то сладенькой бражки и окропили ею радиатор и передние колеса трейлера. Затем Илья и Братец Хо пожертвовали по несколько капель крови. Ее смешали со смазочным маслом и капнули этой смесью на двигатель, чтобы «сердце быстрей стучало».

В завершение мастер Фар Ван Пунг осторожно поставил в уголке картины печать, что означало ее объявление неотчуждаемой собственностью Братства. А Илья прикрепил ее на выбранном месте в кабине с помощью местного эквивалента жидких гвоздей. Теперь мозаичная девушка стала единым целым с машиной.

На этом церемония закончилась и продолжилась подготовка к дальнему рейсу.

«…И снова нет ни бога, ни дома, ни жены, пути для отступленья навеки сожжены, – напевал про себя Илья. – В дыму остался запад, восток – не мой восток, а за спиною пламя сгорающих мостов!»