Сострадание к врагу

* * *

Кеша отошел от корабля совсем недалеко. Травяной ковер был таким плотным, что пробираться через него было труднее, чем сквозь глубокие сугробы. Ему казалось, что еще час назад трава была не такой густой, но, конечно, уверенно он сказать не мог. Но это его заинтересовало. Паренёк стал на четвереньки и нагнулся к самой земле. Сомнений не было: каждая травинка неожиданно отрастила тонкие ветвящиеся усики, которые оплетались вокруг соседних стеблей. Приглядевшись, можно было даже видеть, как эти усики растут и удлиняются прямо на глазах. Но это было еще не всё. Нижняя часть стеблей покрылась пухом тонких коротких колючек, которые мгновенно вонзались в пальцы при малейшем прикосновении. Уколы были довольно болезненны, и кожа в этом месте краснела. Он поднялся и осмотрелся по сторонам, чтобы увидеть кого-то, кому можно рассказать о своем открытии. Но рядом никого не было. Капитан, скорее всего, спал в траве, недалеко от корабля. Куда делись остальные, Кеша не знал. Травяное море оставалось как всегда спокойным. Даже более спокойным, чем всегда: все зайцы исчезли. Так, как будто их здесь никогда и не было. «Куда же делись зайцы? — подумал он. — Что их так напугало?»

Кеша обернулся и увидел мать, помахал ей рукой. Она помахала ему в ответ, улыбнулась, поднялась по короткой лесенке и вошла в дверь корабля.

Женщина, которая еще недавно представлялась матерью Кеши, вошла в шлюзовой отсек. Здесь было прохладнее, чем снаружи. Местное солнце пылало в зените, а его свет сегодня был ярким, как лампа фотографа, которая светит вам прямо в лицо. Она обернулась. Травяная равнина сияла и переливалась в море света. Внутри корабля царил приятный полумрак.

— Вы, кажется, врач? — спросила Йец.

— Да, причем широкого профиля, — ответила она. — Могу быть кем угодно, от дерматолога до психиатра.

— Такое возможно?

— Это было необходимо. Я была приставлена к этому мальчику без малого пятнадцать лет и следила за его здоровьем. Я должна была знать всё и помогать в любых ситуациях. В моей квалификации можете не сомневаться.

— Ваше настоящее имя? Мы вместе уже давно, но я так и не узнала, как вас зовут. На Земле это считается неприличным, так что простите меня, если что. Я никогда не была образцом воспитания.

— Харон Вера Ивановна.

— Значит, просто Вера, без всяких церемоний. Харон? Так звали перевозчика, который переправляет души умерших на тот свет. Странное имя для врача.

— Ничего не могу с этим поделать.

— Зачем вы старались быть незаметной? Зачем представлялись его матерью?

— По многим причинам. Иннокентий был первым ребенком, которого спасли от болезни Брауна без пересадки донорской или искусственной нервной ткани. Мы наблюдали за ним все эти годы и продолжаем наблюдать сейчас. Это экспериментальная методика, если она оправдает себя, это принесет миллионы. Но если кто-то заинтересуется нашей технологией и украдет ее, то мы понесем громадные убытки. Мы — это клиника, которая вложила деньги в этот проект. Большие деньги. Эксперимент еще не завершен.

— То есть вы вставили ему в мозг такую штуку, которую можно украсть? — спросила Йец.

— Когда речь идет о больших деньгах, это вполне возможно. Прошу вас не расспрашивать меня больше.

— Это имплантат?

— Я ничего не могу сказать. Это тайна.

— То есть это действительно мозговой имплантат. Прибор, который не имитирует нервную ткань, а заменяет ее чем-то совершенно иным. Подобные вещи запрещены международным законодательством планеты Земля, насколько я знаю. По вашим законам, изготовить и использовать нечто подобное — преступление. Я права?

— Не могу ответить на этот вопрос.

— А если я буду настаивать и попытаюсь проникнуть в его мозг, чтобы узнать вашу тайну, что вы сделаете тогда?

— Отключу его, и секрет умрет вместе с ним.

— Вы убьете этого мальчика? — еле совладала с собой Йец.

— Я всего лишь отключу прибор, который поддерживает его жизнь. Прибор принадлежит клинике, и сейчас им распоряжаюсь я. Юридически, и это, кстати, записано в договоре, при возникновении подобной ситуации клиника просто отключает оборудование.

— Вы сможете его убить? При том, что он вас любит и столько лет называл матерью?

— Смогу.

— Спасибо за откровенность, — сказала Йец. — А что как врач вы думаете о Капитане?

— То же, что и вы. Он пережил клиническую смерть и несколько суток пролежал в коме. Это всегда отражается на психике. Определенный процент нервных клеток обязательно погибает. Если состояние стабилизируется, Капитан просто останется странным, чудаком или ненормальным. Если нет, он погибнет. А что ваш чудодейственный робот?

— Я собираюсь использовать его еще раз. Только вряд ли это поможет.

— Покажите мне этот прибор. У меня профессиональный интерес.

— Пойдемте, — согласилась Йец.

Они зашли в ее каюту и достали робота-паука.

— Странно, — с недоумением сказала врач, — я внимательно смотрела на ваш приборчик в прошлый раз. Мне кажется, он стал больше.

Йец нажала кнопку и развернула виртуальный экранчик величиной с носовой платок.

— Ничего себе! — удивилась она.

— Что? — не поняла Вера.

— Он не просто стал больше. В нем появились две новые панели и десятки новых функций. Это более совершенная модель. Это вообще не мой прибор! Но еще вчера вечером всё было в порядке!

— Как это?

— Я же говорю, что это не мой прибор. Не знаю, как это возможно, но… Его просто кто-то подменил.

* * *

Голод теперь ощущали все. Зайцы исчезли, все до одного, пришлось использовать последние пищевые брикеты из запаса. Брикеты были универсальной пищей, и при правильном приготовлении превращались во что угодно. Но, конечно, с натуральным мясом сравниться не могли.

К вечеру вернулся Денисов. Он принес несколько тушек зайце-волков. Тушка самого крупного существа весила не меньше двадцати килограммов. Причем чем крупнее зверек, тем сильнее развиты его челюсти и тем страшнее выглядели зубы.

— Удивительные животные, — Вера поковырялась в своих зубах, — просто удивительные. Я говорю не о вкусовых качествах, тут и сказать нечего. Скорее всего, это один и тот же вид, при этом животные и травоядные, и хищные одновременно.

Не удивлюсь, если окажется, что одно и то же животное может в один период быть хищным, а в другой — травоядным. Ну, например, если вдруг стало мало травы, а зайцев развелось слишком много, некоторые из них превращаются в хищников и поедают своих сородичей. Настоящих хищников здесь, как ни странно, нет, а популяция должна поддерживать свою численность. Вот они и научились справляться сами. На Земле есть виды животных, которые способны даже на большее: когда становится мало самцов или самок, они могут менять свой пол. А если становится мало травы…

— В лесу были только хищные экземпляры, — перебил ее Денисов, — а травы здесь, как видите, достаточно. Скорее всего, травоядная популяция живет на равнине, а хищники прячутся в лесу.

— Тогда как же они охотятся?

— Совершают набеги по ночам, например.

— По ночам?

Солнце уже висело над горизонтом. Еще час или два, и наступит ночь.

— А я видел мышек, — откликнулся Капитан. — Обыкновенные мышки, совсем обыкновенные, похожие на земных. Днем их не было, а вечером они стали шнырять в траве. А трава, между прочим, стала очень колючей. Как вам это нравится?