Совершенные. Эхо Равилона

Или мне показалось?

Я не смог понять, но странное ощущение и чувство опасности не покидало. Кто это был? Почему его Дух казался таким… искаженным?

С того вечера прошло уже несколько дней, а я так и не сумел разобраться.

Через пару дней инквизиторы попытались снова проникнуть во дворец, под видом деструктов пришли сразу двое. И вышли тоже сами. Вернее – вывались, ожесточенно пытаясь убить друг друга. Они сражались с такой яростью и силой, что летели каменная крошка и брызги слюны. Даже когда я вытолкнул их с лестницы, не остановились. Рвались друг к другу и когда их попытались растащить соратники. И тогда кто-то догадался оглушить обоих. Мой ментальный приказ со временем потеряет силу. Наверное.

– Следующих – убью. – Тихо сказал. Не сомневаясь, что меня услышат.

Уходя, вслушивался в ощущения за спиной, но той странной болотистой трясины больше не почувствовал.

А сегодня створки снова распахнулась.

– Еще один! – гаркнул Арчи, впуская нового гостя. Мелькнула серая ряса, блеснул на серебряном образке силуэт Истинодуха. И я подался вперед, не веря своим глазам.

– Брайн?

Мой давний друг, ученик семинарии, тот, с кем я делил келью и взросление. Арчи отступил, и Брайн вошел в кабинет. Он возмужал с нашей последней встречи: раздался в плечах, стал выше, но круглое лицо с мясистым носом и светлые вихры почти не изменились. Друга нельзя было назвать красавцем, но это мало волновало весельчака Брайна. Простецкую внешность он с лихвой компенсировал весельем и добрым нравом.

– Рэй! – Бывший семинарист порывисто шагнул вперед и остановился, словно споткнувшись.

Взгляд пролетел по моему шелковому экрау, по телу и волосам, по искрам, которые я не мог спрятать как не желал. И наконец остановился на лице. В глазах друга на миг вспыхнул страх. Вспыхнул и погас, Брайн сумел взять себя в руки.

– Рэй, – повторил он.

– Что ты здесь делаешь? Насколько я помню, ты получил назначение в приход, где-то в западном экзархате.

– Слухами земля полнится, Рэй. – Брайн таращился на меня во все глаза. – И до нашего прихода докатились. А когда я услышал имя того, кого зовут…

– Скверной? Убийцей? Узурпатором?

– По-разному, – криво улыбнулся Брайн, и напряжение чуть спало. – Когда я услышал, то бросился к настоятелю, чтобы просить благословения приехать в Неварбург и говорить с тобой. Выслушав мою просьбу, отец Славий велел собираться в путь немедленно.

– Брайн, ты что же, приехал, чтобы спасти мою бессмертную душу? – усмехнулся я. – Как видишь – поздно.

– Решил воспользоваться поводом и навестить старого друга. – Брайн залихватски улыбнулся. Я поднял бровь, и приятель, вздохнув, стал серьезным. – Я не мог не приехать, Рэй. Помнишь это? – поднял он левую руку, ладонь пересекал неровный шрам. – Когда-то мы поклялись на крови, что не бросим друг друга в беде. Кровь и соль, ты помнишь? Братья навек.

Я промолчал. Мой шрам затянулся еще в детстве, оставив едва заметную ниточку светлого рубца. А после моей инициации – и от него ничего не осталось. С тела исчезли все рубцы и шрамы. Сохранились лишь черные строки и рисунки епитимьи, возможно, моя странная черная нейропанель не посчитала их опасными для здоровья.

– Нам было по десять лет, Брайн.

– Но я все еще в это верю, – грубовато бросил бывший семинарист. – А ты, выходит, нет? Значит, отвернулся бы, случилось подобное со мной?

Я нахмурился. Давние воспоминания, которых я не желал. Чувства, которые запер. Проще ничего не чувствовать, так легче. Так не болит… Однако врать я не хотел.

– Нет. Не отвернулся бы.

– Вот! – просиял Брайн, снова до одури напоминая мальчишку, изводившего всю семинарию своими проказами. – Я знаю, что ты не забыл клятву! Мы братья, Рэй, и если я могу помочь…

– Но ты не можешь помочь, – в моем голосе не было ни сожалений, ни вины. Чувства, надежно закупоренные скверной, не ранили. – Все уже свершилось, Брайн. Твои молитвы не спасут меня. И тебе лучше уехать. Ты рискуешь, даже несмотря на нейропанель.

Я кивнул на белую полосу, охватывающую запястье церковника. Когда-то мы вместе получали заветные браслеты.

– Прогонишь, значит? – Брайн набычился, хмуро глядя из-под светло-русых вихров.

И это снова беспощадно напомнило прошлое. Проделки. Наказания наставника. Смех братьев по семинарии. Украденное печенье и беззубая улыбка бездомной Агаты.

Словно минуло сто лет с той поры. И с того Августа Рэя.

– Ты знаешь, что случилось с нашим наставником, Брайн?

– Слышал, он погиб…

– Я его убил.

Друг окаменел. Его взгляд метался по моему лицу, ища признаки вранья. Словно он отчаянно наделся, что я как в детстве рассмеюсь и скажу: шутка, Брайн! А ты поверил!

Но мы давно не дети. И я не тот человек, которого он помнит.

Но друг удивил. Вместо того, чтобы развернуться и уйти, он медленно проговорил:

– Тогда мое присутствие нужно в сто крат больше, Рэй. И я буду молиться еще усерднее. За твою душу. И душу наставника.

Я хотел сказать, что душу отца Доминика он может узреть хоть сейчас. В сером мареве блуждающего вихря, охраняющего подходы ко дворцу. И скверна внутри подталкивала к такому ответу. Требовала призвать вихрь и полюбоваться на искаженное ужасом лицо Брайна.

Но я заставил скверну заткнуться. Ладонь кольнуло, словно я вновь ощутил ту присыпанную солью рану, которую сделал на руке глупый мальчишка.

– Ну так как? Прогонишь меня, Рэй? Или разрешишь остаться?

– Решай сам, – через силу сказал я.

– Вот и договорились, – хмыкнул Брайн. – Присмотрю комнатушку. Девушка у входа сказала, что я могу выбрать любую комнату во дворце. Кто бы мог подумать… Только прежде загляну в часовню, поставлю свечу у образа Истинодуха. Где она, не подскажешь?

– Понятия не имею.

Брайн осекся, и снова я увидел его страх. Как ни пытался друг бодриться, но скверна пугает каждого.

– Тогда сам найду. Ну… увидимся?

– Еще кое-что. – Я не пошевелился, но в комнате, освещенной свечами, словно вмиг стало холоднее. – Во дворце может остаться лишь тот, кто не желает зла его обитателям.

– Думаешь, меня прислали инквизиторы? – вскинулся, разворачиваясь Брайн. – Я не лазутчик!

– Проверку проходит каждый, входящий во дворец. Если у тебя нет тайных помыслов, ты сможешь остаться.

– И… что это за проверка? – нервно облизнул он губы. – Какие-то вопросы? Или будешь пытать меня, ха-ха?

Он попытался рассмеяться, но я видел, что бывшему другу сильно не по себе.

Я не двинулся с места. Но отпустил поводок, на котором все время держал скверну. Словно только и дожидаясь этого момента, она выплеснулась из моего тела. Люди без нейропанелей не видят антиматерию, лишь ощущают ее прикосновение, ее потустороннее, нечеловеческое внимание. Но у Брайна браслет был, и он, несомненно, увидел. Скверна не вмещается в мое тело. Ей всегда в нем тесно. И стоит отпустить – она заполняет пространство, увеличивается, разрастается. Мгновение она сохраняет форму человека, словно густая смола, вылитая из сосуда, но тут же начинает течь и меняться. Черная, невидимая глазу субстанция выше и крупнее моего тела, ее очертания плывут, словно скверна не может оставаться недвижимой, но в них всегда угадывается нечто жуткое. Потом морда вытягивается, вытянутый хребет обрастает шипами. Увеличиваются лапы и когти. Распахиваются за спиной три пары черных крыльев, похожие на те, что украшают рисунком мою спину.