Совершенные. Тайны Пантеона

Шелковые ленты моего белья послушно разошлись под мужскими руками. Мы остались совершенно нагими и соприкоснулись уже не только губами – всем телом. Мы целовались как одержимые, растворяясь в ощущениях, позволяя себе то, чего нельзя позволять… Каждый поцелуй, словно клеймо, отпечатывается в душе. И хотелось больше. Больше и больше! Все, что мы сможем получить, прежде чем очнемся. Мы торопились. Руки скользили, желая впитать все ощущения чужой кожи, выпуклостей и впадин, рубцов и шрамов, бархатной гладкости и возбуждающей влажности… Впитать и запомнить все контрасты, все различия, все восхитительные несовпадения наших тел. В этих прикосновениях и поцелуях было так много смысла, так много крика.

Я боюсь за тебя!

Я не могу без тебя!

Я тебя…

Беззвучный крик затихает на зацелованных губах, гаснет невысказанным.

Впереди лишь несколько часов вдвоем, а потом… потом. О том, что будет потом, думать не хотелось. Не тогда, когда реальный мир растворяется в безумии поцелуев. Возможно, это последние часы вместе. И ужас сдавливает горло. Мне хочется вцепиться в плечи Августа, врасти в него, не отпускать, никогда не отпускать!

Я вижу в его глазах отражение своих мыслей и желаний. Не отпускать…

Хочется большего. Я выгибаю спину, подставляясь под его прикосновения, безмолвно умоляя продолжать. Но он и не собирается останавливаться. Он изучает и ласкает мое тело с той же жадностью и страстью, что сейчас горят во мне. Но еще и с нежностью… во мне ее почти нет, и от шелковых ласк Августа я схожу с ума. Оказалось, у меня очень чувствительная кожа шеи. И груди. И коленей. И живота… Каждая часть моего тела оказалась сплошной эрогенной зоной, в руках Августа я плавилась как чертов воск. А еще оказалось, что Август очень горячий. Особенно в некоторых местах. И мне просто дико понравилось его трогать. Изучать, гладить, слегка царапать. Дразнить, пока желание не достигает апогея, а тянуть дальше – невозможно.

Лишь на миг Август отстраняется, смотрит в глаза:

– Не хочу причинять тебе боль…

Я обхватываю его бедра ногами и шепчу-выдыхаю прямо в губы.

– А я хочу, чтобы ты причинил мне эту боль. Больше всего на свете…

Он замирает на миг, а потом начинает двигаться. Короткая горячая боль обжигает внизу. Хотела зажмуриться, чтобы привыкнуть к новому ощущению наполненности, но не стала. Словно это было важно – смотреть друг другу в глаза. Бесконечное мгновение мы лежали, привыкая и принимая новое.

Потом Август сделал движение и боль утихла, а потом растворилась совсем, сменившись тянущим, еще непонятным удовольствием. Оно зарождалось внизу живота, там, где остались следы его поцелуев, растекалось по венам, спиралями закручивалось в груди и шее. Оно усиливалось и разрасталось – неожиданное и непознанное еще наслаждение. С каждым новым ритмичным толчком его становилось все больше, и не выдержав, я застонала. Вцепилась в мужские плечи, впилась ногтями, уже не понимая, что делаю. Каждый толчок словно выталкивал меня из реальности, и я не понимала, как в ней удержаться. Все ощущения обострились до предела: запахи, вкус, прикосновение… Все стало острым, горячим, хриплым, бьющим по нервным окончаниям. Я чувствовала все сразу: грубую ткань под спиной, гладкость мужской кожи, едва уловимый аромат дождя и дыма, силу мужских рук, влажность и сладость… А особенно я чувствовала его. Каждым сантиметром своего тела, всеми органами обострившихся до пределов чувств. Август сжал мои ладони, сплетая пальцы, ускоряя наше движение к звездам, врываясь снова и снова. Я уже не стонала – я билась и всхлипывала, захлебываясь от приливной волны возрастающего удовольствия.

Стон Августа словно сорвал мои предохранители. Его откровенное наслаждение, исказившее лицо и отразившееся в темных глазах, – усилило мои собственные ощущения до предела. Пока мир не взорвался в бесконечном сиянии и не исчез совсем, сгорев и рассыпавшись в пожаре обоюдного экстаза.

Мы рухнули на кровать и некоторое время лежали, силясь снова научиться дышать. Когда мне это удалось, я повернулась набок. И с удивлением поняла, что в окно стучит не просто дождь – ливень! Небо потемнело до черноты, а стекло затянуло потоками воды, хотя совсем недавно светило солнце.

Август лежал с закрытыми глазами, пряди волос упали на лоб, темные ресницы подрагивали.

– Эй, ты как?

– Кажется, это мне полагается спрашивать о твоем самочувствии. – Он тоже повернулся и улыбнулся. – Ты как?

– Отлично, – честно сказала я. Тянуло не просто улыбаться, а смеяться в голос. Ощущение счастья бурлило внутри и кружило голову. Я подняла руку, и моя нейропанель блеснула в луче света. – Ну и потом: я всего лишь потеряла девственность, говорят, это нормально и происходит со многими. Мне совсем не больно, с первым дискомфортом благополучно справился мой браслет. А потом мне было очень хорошо. А вот с тобой другое дело. Ну так как? Уже чувствуешь в себе желание что-нибудь разрушить?

– Я чувствую в себе желание повторить.

Я все-таки рассмеялась, не сдержавшись.

И вдруг поняла, чего не хватает на его груди. Раньше там висел шнурок с серебряной пластинкой – образом Истинодуха.

– Наши кольца, – догадалась я. – Так вот из чего они сделаны. Что ж… Похоже, наш брак престал быть фиктивным.

– И что ты об этом думаешь?

– Я… рада.

Мы улыбались друг другу, не в силах остановиться. Он поднес мою ладонь к губам, поцеловал и сплел пальцы.

– Кассандра Эттвуд. Звучит неплохо?

Я покатала на языке непривычное сочетание.

– По-моему, весьма неплохо. И все же: ты уверен, что с тобой все в порядке?

– Да. – Он снова поцеловал меня.

– Может, инквизиторы ошиблись. Или это очередное вранье и близость никак не влияет на твой Дух, – задумчиво протянула я. – Точно. Я ведь говорила: инквизиция обожает ложь!

– Подожди здесь, я найду и намочу полотенца. Внизу наверняка есть дождевые бочки. – Он посмотрел на окно и моргнул, кажется, только сейчас заметив потоки ливня.

Перекатившись на кровати, Август встал, подхватил свои штаны и обувь и вышел из комнаты.

Я потянулась, свыкаясь с новыми ощущениями в теле. И не веря, что все случилось на самом деле. Глянула на свой золотой браслет. Еще один плюс нейропанелей – то, что его обладатели могут не думать о последствиях страсти. Дети у нас рождаются лишь тогда, когда мы этого хотим.

***

Спустившись, вышел из дома. Прислонился к стене и некоторое время стоял, приходя в себя. Случившееся наверху потрясло меня сильнее, чем я предполагал. Чем мог показать.

«На этот раз ты поцелуешь меня…»

От этих поцелуев и прикосновений можно сойти с ума. От того, как она смотрела. Как прикасалась. Как изучала мое тело. Как стонала от наслаждения. Даже от воспоминания стало настолько жарко, что я поднял лицо, подставляясь потокам дождя. Дождь теперь всегда будет напоминать об этом дне.

Конечно, если у меня останется время на воспоминания.

Набрав пригоршню воды, я плеснул в лицо, надеясь, что это поможет собраться с мыслями.