Совьетика
Шрифт:
Сами видите, насколько мы были непохожи. Я уже говорила, что бояться я не привыкла – и потому не боялась ничего. Ведь в CCСР 70-х можно было до утра гулять по улицам, не опасаясь никаких маньяков, не говоря уже о белых расистах-протестантах с плохим знанием ирландской истории и географии.
Но то, что он мне описывал, захватило мое воображение. Было очень похоже на парк Юрского периода. Неужели может быть в наши дни, в Европе такое место?
Что-то в Севере влекло меня к себе неумолимо – наверно, опять-таки теплая память о детстве, из которой проклюнулась теперь и упрямо тянулась к солнцу жажда узнать , а какие же они на самом деле, те “бесстрашные северные ветры”, прославляемые в ирландской республиканской балладе- североирландские католики-республиканцы, ибо выросла я с примером хрупкого и стойкого солдата ирландской свободы Бобби Cэндсa перед глазами, чья застенчивая улыбка с детства врезалась мне в память…
Вскоре я перешла в Дублине на новую работу – платили там на 2500 фунтов в год больше, к дому она была намного ближе,
Конечно, у меня не было иллюзий насчет того, что на новом месте меня встретит человеческий контингент с какими-то другими взглядами на жизнь и интересами. Но дело было даже не в этом.
Новая фирма – известная, американская! – напоминала мне большой инкубатор, в котором каждая курица… пардон, сотрудник! занимала свою ячейку и сидела весь день безвылазно. Общение между «курями» было сведено до минимума, каждая из них сидела за компьютером не разгибаясь и заносила в него заказы- даже не на компьютерные программы этой фирмы, а только на одни ее лицензии! Я чувствовала себя продавцом воздуха. Заказов было такое количество, что при поступлении на работу в контракте, который мы подписывали, специально оговаривалось, что в конце каждого квартала работа будет ненормированной – нас будут держать в офисе столько, сколько захотят хозяева, без какой бы то ни было оплаты сверхурочных. Могут по окончании квартала дать за него премию, но могут и не дать. А сверхурочные оплачивались натурой: фирма покупала сотрудникам дешевый ужин «на вынос» в какой-нибудь “Pizza Hut”, который они поглощали тут же, на рабочем месте, и продолжали работать дотемна… Такое рабство – чтобы работать за кормежку- никому в Советском Союзе и не снилось! На мамином заводе рабочие чуть не ругались между собой из-за сверхурочных, потому что за них платили вдвое от нормальной зарплаты. Даже за поездку в колхоз, и то, не только платили обычную зарплату по месту основной работы, но и давали отгул или день к ежегодному отпуску!
Готовили нас к новой работе только 3 дня, из которых целый день ушел на захватывающе интересный тренинг под названием «Как распознать гражданина нехороших держав (список прилагается: Югославия, Куба, Ирак, Иран, Северная Корея, Ливия), которые коварно попытаются приобрести нашу лицензию». Одному господу богу известно, каких сил мне стоило ни разу вслух не расхохотаться, слушая этот бред сивой американской кобылы. Несколько раз я была очень к тому близка.
У меня невероятной силы идиосинкразия на американского фасона аббревиатуры: все эти Ди- Джеи, Си-Эс-Ары, Ти-Эс-Ары и тому подобные Найн-Илевен. На мой взгляд, лексикон может быть переполнен ими до такой степени только от умственной нищеты и лени. А в этом офисе только на таком языке и говорили. Как можно было за два дня запомнить, какой из формуляров каким сокращением называется, не зная его полного значения – и самое главное, зачем это было нужно?
Это был в подавляющем большинстве своем женский коллектив. Все молодые девушки – с высшим образованием, со знанием иногда даже больше чем одного иностранного языка. Язык был нужен только для того, чтобы помочь клиентам в других странах разыскать затерянную где-то на почте лицензию. Любой полуграмотный недоучка мог бы заносить в компьютер номерочки с числом отправляемых лицензий и подшивать заказы в папочку. Уже на вторую неделю я взвыла. Для чего здесь вообще нужно высшее образование? Это было вопиющее расходование человеческого таланта и знаний!
Очень скоро я стала ходить на работу по утрам с отвращением – с таким сильным, что у меня начинал болеть живот даже не когда я к зданию подходила, а когда у меня утром звонил будильник. Моя новая начальница как чувствовала это – и относилась ко мне так, что казалось, вот-вот по-собачьи на меня зарычит. При одном ее виде мне хотелось спрятаться или сигануть вниз головой в пролет лестницы. Такого у меня в Ирландии еще не бывало.
Тем временем война в Югославии неожиданно подошла к концу. Только-только общественное мнение на самом Западе начало отворачиваться от натовской авантюры, как президент Милошевич решил, что его многострадальный народ больше не выдержит, и… Ельцинская Россия- все больше напоминающая полицая на службе у НАТО- уговорила его, предав Югославию, сыграла в этой грязной истории самую подлую роль. Запад ликовал. Мне больно было читать условия «мирного договора», по которому Косово занималось оккупантами. Так больно, что когда я впервые увидела этот текст, я проревела весь вечер и пошла гулять по городу, не зная, что делать и кому свои чувства излить. Я долго-долго рылась в записной книжке. Нет, никого нет, кто бы понял меня… Никого, кому можно бы было позвонить!
Я уже совсем было отчаялась, когда из книжки выпала бумажка с телефоном Финнулы. Давясь слезами, я позвонила ей. К моему удивлению, она поняла меня с полуслова.
– Приезжай сейчас же к нам! Мы тебя около метро встретим.
… Финнула с дочкой ждали меня под мостом, прячась от дождя. Я просидела в гостях у нее до 2 часов ночи, познакомившись там с ее сыном, вдумчивым мальчиком лет 8, который не только играл в оловянных солдатиков, разыгрывая битву в Ватерлоо, но и задавал невероятно глубокие для его возраста политические вопросы. Ответы на все эти вопросы- ответы обстоятельные, с неотразимыми аргументами- давал Финнулин муж Финтан: худенький седовласый мужчина с тихим голосом и
большим, как у статуэток бабы-яги, которые здесь продают на Хэллоуин, носом. Он ни разу не сказал, что мы, коммунисты, для него «были дьяволами». И он прекрасно понимал и был осведомлен о том, что на самом деле происходит на Балканах!Я тогда еще не представляла себе, что это за удивительный человек.
…После объявления «мира» в Югославии и оккупации Косова я была совершенно уверена в том, что югославы развернут против оккупантов партизанскую войну: ведь у них такой богатый исторический опыт по этой части, ведь из бомбежек их армия вышла практически нетронутой (тогда зачем ее было сохранять, если не для этого?), ведь Косово- это самое историческое сердце земли сербской…
К моему глубокому разочарованию, не последовало ни одной настоящей партизанской акции. Да, Россия предала югославов, да, она сыграла в этой войне позорную роль, но сидеть и ждать, что твою землю защитит кто-то другой, кроме тебя… Брали бы пример с иракцев и афганцев, которые ни на кого не ссылаются – а ведь их предала не только одна страна, а целая Организация Объединенных Наций! Конечно, говорить всегда легче, чем действовать, но если бы враг оккупировал мой родной город, я бы этого однозначно не потерпела. Но зараженные бациллой «цивилизованнности» югославы вместо этого бежали из Косова под напором самых настоящих этнических чисток – о которых на Западе молчат в тряпочку! – да время от времени слезно жалуются на свою долю. Кому? Да все тому же «цивилизованному» миру, который их и бомбил в первую очередь – то есть, оккупантам- миру, который сделал все от него зависящее, чтобы нынешние этнические чистки стали возможными!
Видимо, сопротивление оккупантам (подлинное, а не распевание рок-песенок на площадях, стояние на мостах и ношение мерчандайза с символикой, вроде маек с «Я тоже мишень!») на сегодня в мире – удел «нецивилизованных» народов. «Цивилизованные» напрочь загипнотизированы волшебной фразой мирового империализма – « а что о нас подумает мировое сообщество?». И потому беззащитны. …
– Надо нам будет как-нибудь пригласить тебя – выступишь перед нашими ребятами со своими воспоминаниями о повседневной жизни в Советском Союзе, а? Как ты на это смотришь? – спросил Финтан.
– Положительно! – ответила я. На душе у меня медленно светлело
Глава 8. В краю непуганых мракобесов
«- Ты пацак, ты пацак и он пацак. А я чатланин, и они чатлане! Так что ты цак надень
и в пепелаце сиди, ясно?
– Что?
– Посмотри на меня в визатор, родной… Какая точка отвечает? Зелёная.
Теперь на него посмотри – тоже зелёная. И у тебя зелёная. А теперь на
Уэфа посмотри – какая точка? Оранжевая? Это потому, что он чатланин!
Ну, понимаешь?
– Чего?
– Плюк – чатланская планета. Поэтому мы, пацаки, должны цаки носить…
– Да-а! И перед нами, чатланами, должны делать вот так!
– Владимир Николаевич, это оголтелый расизм.»
«- Извините, а чатлане и пацаки – это национальность?
– Нет.
– Биологический фактор?
– Нет.
– Лица с других планет?
– Нет.
– А в чём они друг от друга отличаются?
– Ты что, дальтоник, Скрипач – зелёный цвет от оранжевого отличить
не можешь? Турист…»
«Общество, в котором нет цветовой дифференциации штанов, лишено цели «
… Интересно, с чего мне начать свой рассказ, если говорить о Советском Союзе? Я закрываю глаза и пытаюсь его вспомнить. Многие вещи трудно передать словами человеку, который их себе не представляет. Который всю свою жизнь дышал другим воздузом…
Сначала перед моим мысленным взором возникает почему-то ботанический сад и парк возле Тимирязевки, мимо которого мы с девчатами ездили каждый день на трамвае, когда работали в стройотряде – бескрайний, зеленый и тихий… станция юннатов в нашем городе, где я сажала настурции утром перед школой… потом – засека у нас же под городом, в которую мы ходили раза два в год; весной собирать первые цветы: раскрывающиеся когда нет еще даже травы желтенькие «цыплятки» мать-и-мачехи, или в мае за черемухой и осенью – за кленовыми листьями…сырой и терпкий запах этих палых кленовых листьев, пылающих всеми оттенками желтого, красного и оранжевого с зелеными прожилками… то, как они шуршат под ногами… обелиск неизвестному солдату между деревьев – защитнику своей Родины, а не павшему бессмысленно где-то в заграничных окопах ради того, чтобы чьи-то кошельки стали еще толще, как британские и ирландские «герои» Первой Мировой….
Дедушка как-то раз потерял меня там, в то время как сам держал меня на руках: «Господи, а где же Женя?” Как звонко хохотала над ним бабушка… Сейчас половина этой засеки вырублена под частные гаражи. Вот-вот подберутся и к памятнику.
… Переезд Тамарочки на новую квартиру, которую ей дали, как и полагалось, бесплатно, когда сносили ее старый дом – зимой, на санях; то, как мы весело втаскивали ее вещи на 6 этаж, как она радовалась, открывая на кухне кран с водой… запах блинов на новоселье… То, как я пила дома у бабушки сладкий чай внакладку – со сливочными ванильными сухарями : накрашивала их с стакан, вылавливала чуть размокшие кусочки ложкой, а сам чай выливала в раковину… Бабушкины рассказы о том, как один из ребят, с которым они вместе в одной компании ходили в кино до войны, стал летчиком и дважды героем Советского Союза и героически погиб в 1942 году. Он был на год ее моложе…