Совьетика
Шрифт:
– Какой коврик?
– Как какой? Чтобы молиться! Узнай для меня, пожалуйста, в какой стороне здесь Мекка?
Пришлось мне срочно разорить дома свою стенку над кроватью- других ковриков, кроме моего настенного, у нас не было.
Наверно, Мамаду был единственным в мире мусульманином, который молился на детском коврике с матрешками. Я быстро привыкла к кому, что он мог встать посредине нашего разговора, достать коврик и начать отвешивать поклоны в молитве.
В наших старых фильмах и книгах африканцы рисуются именно такими, как Мамаду: наивными, доверчивыми и немного беспомощными. Но я авторитетно заявляю, что он был исключением в африканских рядах. Его чистой, бесхитростной натуре поражались даже его собственные ученики, которых в Москве было несколько. Мамаду
Прошло совсем немного времени, и я стала своего рода поводырем Мамаду в нашем быту.
Я знала, где купить du poulet , книги по истории национально-освободительного движения и как приготовить вермишелевый суп на скорую руку. Несмотря на то, что у него начались интенсивные занятия по русскому языку, язык наш давался Мамаду с большим трудом, и он часто был вынужден обращаться к моим услугам переводчика. Мой французский становился все лучше и лучше – с каждым днем. То, чего не удавалось сделать никаким репетиторам, стало реальностью – я заговорила по-французски свободно (ну, может быть, с легким гвинейским акцентом…)
Циничная Люба нам бы никогда не поверила, но нас связывали действительно чисто дружеские отношения. Мамаду был старше меня на 15 лет. Впрочем, возраст у него в паспорте был записан приблизительно, и даже свой день рождения он знал не точно. Сначала Мамаду немножко попытался было ухаживать за мною. Но я сделала вид, что не замечаю этого, а когда ему в общежитие принесли телеграмму о том, что у него родился первенец, именно я принесла ему эту телеграмму и от души его поздравила. Мамаду немного смутился, а потом поведал, что женился незадолго до отъезда в СССР – по сватовству, на своей двоюродной сестре Фату. Судя по фотографии, она была красавицей.
– Но если хочешь, ты можешь стать моей второй женой!- заверил меня Мамаду, – У нас это можно.
Я поблагодарила его за оказанную мне честь, но вежливо отказалась. И с тех пор в нашей дружбе уже не возникало никаких недоразумений. Я относилась к нему как к своему ребенку, о котором надо заботиться. Но одновременно и знала, что Мамаду -настоящий товарищ, и если попросить его о какой-то помощи, он разобьется в лепешку, а сделает все, что может.
Мамаду рассказывал мне много об Африке- такое, что не прочитаешь ни в каких книгах. Когда он собирался на свою стажировку и давал дома прощальную вечеринку, друзья и родные на полном серьезе собирались забрать себе всю его мебель и прочие вещи.
– Тебе в Советском Союзе все бесплатно дадут! – они были совершенно уверены в этом. Наша страна пользовалась среди африканцев хорошей репутацией.
И Мамаду так бы и позволил им это и ничего бы не сказал – это противоречило бы традициям гостеприимства. Но тут вмешалась Фату, напомнив, что ей и будущему его наследнику тоже вообще-то понадобятся мебель и вещи…
Вскоре Мамаду очаровал всех общежитских бабушек-вахтерш, хотя одна из них была порядочной расисткой, уверенной, вроде Мартина, что все африканцы больны СПИДом. Но и она не устояла перед его человеческим обаянием. Мамаду называл ее «мадам» и приносил ей из магазина пепси-колу в бутылочках. Я начинала успокаиваться: если надо, он все-таки у нас не пропадет….
Начался уже второй семестр, а о поездке в Голландию так и не было ни слуху, ни духу. Мы уже решили, что это была чья-то неумная шутка, когда нас вызвали в деканат и велели собираться. Отлет был назначен на следующий день после моего 22-го дня рождения…
… У нас с однокурсницами была традиция… Нет, не ходить в баню перед Новым годом, а всегда в одной и той же компании отмечать наши
дни рождения: я, Лида, Люба, москвичка Анечка Боброва, Верочка из Усть-Каменогорска и Женя из Ялты.На свой день рождения я, как правило, покупала торт, делала салат и эфиопский уот, рецепту которого я научилась от Саида. Конечно, он был далеко не таким острым, как оригинал, но оригинал, пожалуй, никто из нас и не смог бы есть. Кроме дня рождения, я еще готовила его ежегодно у себя в общежитии на День битвы при Адуа – который я обязательно отмечала, приглашая к себе на обед всю ту же девичью компанию.
После кулинарной части вечера наступала развлекательная – мы начинали хором петь протяжные народные песни, преимущественно о несчастной любви (частушки ведь хором не попоешь!)
На этот раз Мамаду сказал, что хочет тоже прийти ко мне на день рождения. Я попыталась было объяснить ему, что это исключительно девичник, но он сказал, что если я его не приглашу, он очень обидится: мы друзья или нет? Так что я предупредила девочек о том, что в этом году нам придется сделать исключение из наших неписаных правил. Мы решили отпраздновать мой день рождения на этот раз сразу перед отъездом – мой самолет улетал часов в 8 вечера.
Мы были на последнем курсе, но никто из нас не задумывался о том, что мы скоро расстанемся, «и быть может, навсегда». Ни на секунду! Нам казалось, что и после этого мы всегда сможем увидеться в любой момент. Если бы Советский Союз продолжал существовать, без сомнения, так бы оно и было. Мы работали бы – каждая на своем месте, растили бы детей, ездили бы друг к другу в гости, устраивали бы раз лет в пять встречи выпускников… И в кошмарном сне мы не могли тогда представить себе, что нас разделят границы, что в разных частях нашей огромной страны начнутся гражданские войны, что мы узнаем, что такое безработица, безудержный рост цен, бандитизм… Что в нашей красавице-Москве начнут торговать людьми.
И когда после всего этого тебе встречается какой-нибудь очередной западный «доброжелатель», который с пеной у рта доказывает тебе, как ты должна быть благодарна Горбачеву за то, что он тебя «освободил»…. Может, подскажете, какими цензурными словами ему ответить?
Люба только хмыкнула, когда я объявила, что Мамаду придет на мой день рождения: мол, я же вам говорила, что «это ж-ж-ж… неспроста ». Но я сделала вид, что ничего не заметила. К 5 курсу я уже достаточно повзрослела для того, чтобы меня не волновало, что там кто-то обо мне подумает – главное, что я сама знаю о себе правду.
Мои подруги любили острый уот. В красном соусе плавали кусочки мяса, картошка и сваренное вкрутую яйцо, разрезанное вдоль на две половинки.
– Хоть какая-то польза была от дурака!- говорила Люба, имея в виду Саида и облизывая ложку.
Мамаду сначала чувствовал себя в нашей девичьей компании скованно. Не только из-за плохого знания языка, но и потому, что он вообще по своей натуре был человек застенчивый. Но когда мы начали петь, он немножко расслабился и даже попытался подпевать нам, не зная слов. Кстати, не помню, чтобы на наших днях рождения было спиртное. Первый раз я попробовала алкоголь лет в 20. Но это было дома и шампанское на Новый год – а это совсем другое дело. Водки никто из нас не пил. Девочки могли выпить по рюмке вина, но только по особо торжественным случаям.
– Девочки, вы тут приглядывайте за ним, а? – попросила я, имея в виду Мамаду. – Если у него какие-нибудь проблемы будут. Ладно?
– Да уж ладно!- махнула рукой Лида, – Эй, не грусти, черноокий, в обиду не дадим!
Мамаду не совсем понял, но улыбнулся. Если честно, то он очень нервничал, как он справится без меня эти два месяца. Поэтому я попросила заезжать к нему в моем отсутствии и свою маму.
Девчата не поехали провожать меня в аэропорт – слишком далеко. Зато мама поехала.
Действительно, добирались мы в Шереметьево целую вечность! И чем ближе мы к нему подъезжали, тем больше мне становилось не по себе. Я еще никогда не пересекала государственную границу. За ней тогда действительно начинался совершенно иной мир, а путешествие это было чем-то подобно межпланетной экспедиции.