Советская поэзия. Том первый
Шрифт:
* * *
Гранили ямб, как ювелиры, Певцы с прадедовских времен. Всю гамму чувств, всю сложность мира Передавал чудесно он. Беру его рукой солдата, Как меч, как памятник живой. Мы вместе в битвах шли когда-то, Мы вместе в битве трудовой. Он для меня — как локоть друга, Как самый дорогой завет. Я с ним делю часы досуга И открываю новый свет. * * *
Всему есть мера и предел. Но разною бывает мера. На острие великих дел Росла и крепла наша вера. Мы мерим время не в часах, А сердца нашего биеньем. Идем на полных
* * *
Я не в силах время задержать, Чтоб с тобой подольше жить на свете Чтоб в лугах пьянила благодать И к ногам клонилось разноцветье. И ускорить время не могу, Чтоб скорее минул час разлуки, Чтобы ты раскрыла на бегу Мне навстречу белым нимбом руки. Но зато я верю, что у нас Не уменьшат силы чувства даты. Ведь могу же я любить сейчас Так же, как любил тебя когда-то. Знаю твердо: сохранит любовь Нас такими, юными душою, Как она хранила вновь и вновь Нашу жизнь в огне на поле боя. Мы не очерствеем в тишине, Не состарят нас до срока годы. Мы с тобой принадлежим весне Всей Земли и своего народа! * * *
Как в акварель, в холодный вечер Вписался сизый дым из труб. Ложится мрак домам на плечи, И окна вспыхивают вдруг. Уж скоро нам, родная, тоже Придется вечер свой встречать, Но в сердце силы хватит все же Не тлеть, а пламенем пылать. Густеет сумрак над Подолом, Правей — еще полоска дня… Пусть будет вечер наш веселым И полным жизни и огня! * * *
Кручи — над киевским берегом крепость, Летопись нового, прошлого эпос. В небо вписались багряные клены, Точно на крепости этой знамена. Осень? Но песня не хочет покоя. Хочет до туч дотянуться рукою, Взвиться с заросшего кленами ската В дали степные, за Днепр, на Карпаты, Доблестный труд воспевать величаво. Песня — как стяги! Песня — как слава! НЕОТДЕЛИМО ОТ ЭПОХИ
Не забываются слова Ликбез, Комбед, Рабфак и Смычка, И это не одна привычка — Сама эпоха в них жива. На полустершихся листках Они встают светло и зримо: Пусть банды кроются в лесах, Мы знаем: Новь — непобедима! «Христос воскрес!» — гудят попы, Но молкнут звоны чередою, А тот, кто был вчера слепым, Идет под Красною Звездою. Вперед, на бой, путем крутым, Защитник очага родного! Не позабыть ни Фронт, ни Тыл, — Победа светит вечно ново! И не состариться словам, Что нашу волю утвердили, — Целинники, Орбита, БАМ, — Все говорит о юной силе! Из слов, чей ясен смысл и чист Мы не утратили ни крохи, И ныне слово Коммунист Неотделимо от эпохи! ГЕОРГИЙ КАЙТУКОВ
(Род. в 1911 г.)
С осетинского
ЗИМНИЕ КАРТИНКИ
Это детская затея — Слой муки среди двора. У
какого богатея Столько набралось добра? Кто осыпал щедрой горстью Этот лес и склоны гор? Это кто, придя к нам в гости, Выбелил земной простор? Кто над горною рекою В этот бесподобный миг Леденящею рукою Башни белые воздвиг? Полно! Не мучной пыльцою Запорошены дома, — Прибежала к нам рысцою Наша новая зима. Стужи в горы прибежали, Ветер бродит по земле. Словно надпись на кинжале, Узорочье на- стекле. Нашим добрым пешеходам В лица дышит вновь пурга. Нарядилась вся природа В беспредельные снега. И теперь не птичье пенье, Солнца луч, зеленый лист — Входит в дом оцепененье, Злая стужа, ветра свист. Так бери, мороз, потуже, Сыпь снегами по земле, — Не боятся дети стужи, Хорошо им жить в тепле! У ПАМЯТНИКА МАКСИМУ ГОРЬКОМУ
Наш Горький жив. Не знает смерти гений, Он вновь проходит по родной земле. Ему сияет солнце в день весенний, На пьедестале он, как на скале. Стоит он в гуще гула городского, Простерся перед ним огромный путь. Давно Москву не видел он. И снова Сюда пришел, чтоб на нее взглянуть. Он видит город, озаренный славой. Он входит в радостный людской поток. В кармане левая рука, а в правой Он держит палку, статен и высок. Шагая, он глядит орлиным оком, Земли советской славный гражданин. И чтит его казах в степи далекой, В ауле горном славит осетин. Вперед зовет он — зоркий, беспокойный, В его призыве — правды торжество. И злобный поджигатель новой бойни Страшится слов немеркнущих его. Великий Горький сил не пожалеет, Чтоб мирно, в счастье жил родной народ На то и сердце Данко пламенеет, Чтоб людям освещать их путь вперед. Так горьковское слово людям светит, И видит Горький: хорошо вокруг. Он и тогда все будет жить на свете, Когда не будет нас с тобой, мой друг. СЕМЕН ЛИПКИН
(Род. в 1911 г.)
ОЧЕВИДЕЦ
Ты понял, что распад сердец Страшней, чем расщепленный атом, Что невозможно, наконец, Коснеть в блаженстве глуповатом, Что много пройдено дорог, Что нам нельзя остановиться, Когда растет уже пророк Из будничного очевидца. ‹1960›
У МОРЯ
Шумели волны под огнем маячным, Я слушал их, и мне морской прибой Казался однозвучным, однозначным: Я молод был, я полон был собой. Но вот теперь, иною сутью полный, Опять стою у моря, и опять Со мною разговаривают волны, И я их начинаю понимать. Есть волны-иволги и волны-прачки, Есть волны-злыдни, волны-колдуны, Заклятьями сменяются заплачки И бранью — стон из гулкой глубины. Есть волны белые и полукровки, Чья робость вдруг становится дерзка, Есть волны — круглобедрые торговки, Торгующие кипенью с лотка. Одни трепещут бегло и воздушно, Другие — тугодумные умы… Природа не бывает равнодушна, Всегда ей нужно стать такой, как мы. Природа — переводческая калька: Мы подлинник, а копия — она. В былые дни была иною галька И по-иному думала волна. ‹1965›
НОЧИ В ЛЕСУ
В этом лесу запрещается рубка. Днем тишина по-крестьянски важна. Здесь невозможна была б душегубка. Кажется, здесь неизвестна война. Но по ночам разгораются страсти. Сбросив личину смиренного дня, Сосны стоят, как военные части, Ели враждуют, не зная меня. Я же хочу в этот лес-заповедник, Где глубока заснеженная падь, Не как чужак, златоуст-проповедник, А как земляк-сотоварищ вступать. Словно знаток всех имен я и отчеств, Словно живут средь соседей лесных Гордые ночи моих одиночеств, Робкие ночи пророчеств моих.
Поделиться с друзьями: