Советская поэзия. Том второй
Шрифт:
‹1967›
* * *
С. Ермолинскому
Я вижу в окно человека, который идет не спеша по склону двадцатого века, сухую листву вороша. Куда он несет свою душу, ее не скудеющий свет? Но я его путь не нарушу. Я молча гляжу ему вслед. Но я не вспугну его криком. Пускай он пройдет навсегда, великий, в покое великом. Мне только понять бы — куда?‹1969›
ЕВГЕНИЙ ДОЛМАТОВСКИЙ{36}
(Род. в 1915 г.)
УКРАИНЕ МОЕЙ
Украина, Украина, Украина, Дорогая моя! Ты разграблена, ты украдена, Не слыхать соловья. Я увидел тебя распятою На немецком штыке И прошел равниной покатою, Как слеза по щеке. В торбе путника столько горести Нелегко пронести. Даже землю озябшей горстью я Забирал по пути. И леса твои, и поля твои — Все забрал бы с собой! Я бодрил себя смертной клятвою — Снова вырваться в бой. Ты лечила мне раны ласково, Укрывала, когда, Гусеничною
‹1941›
РЕГУЛИРОВЩИЦА
На перекресток из-за рощицы Колонна выползет большая. Мадонна и регулировщица Стоят, друг другу не мешая. Шофер грузовика тяжелого, Не спавший пять ночей, быть может, Усталую поднимет голову И руку к козырьку приложит. И вдруг навек ему запомнится, Как сон, как взмах флажка короткий, Автодорожная законница С кудряшками из-под пилотки. И, затаив тоску заветную, Не женщине каменнолицей — Той загорелой, той обветренной, Наверно, будет он молиться. ‹1944›
РОДИНА СЛЫШИТ
Родина слышит, Родина знает, Где в облаках ее сын пролетает. С дружеской лаской, нежной любовью Алыми звездами башен московских, Башен кремлевских Смотрит она за тобою. Родина слышит, Родина знает, Как нелегко ее сын побеждает, Но не сдается, правый и смелый! Всею судьбой своей ты утверждаешь, Ты защищаешь Мира великое дело. Родина слышит, Родина знает, Что ее сын на дороге встречает, Как ты сквозь тучи путь пробиваешь. Сколько бы черная буря ни злилась, Что б ни случилось, Будь непреклонным, товарищ! ‹1950›
* * *
Загадочная русская душа… Она, предмет восторгов и проклятий, Бывает кулака мужского сжатей, Бетонные препятствия круша. А то вдруг станет тоньше лепестка, Прозрачнее осенней паутины. А то летит, как в первый день путины Отчаянная горная река. Загадочная русская душа… О ней за морем пишутся трактаты, Неистовствуют киноаппараты, За хвост комету ухватить спеша. Напрасный труд! Пора бы знать давно: Один Иванушка за хвост жар-птицы Сумел в народной сказке ухватиться. А вам с ним не тягаться все равно. Загадочная русская душа… Сложна, как смена красок при рассветах. Усилья институтов и разведок Ее понять — не стоят ни гроша. Где воедино запад и восток И где их разделенье и слиянье? Где северное сходится сиянье И солнечный энергии исток? Загадочная русская душа… Коль вы друзья, скажу вам по секрету: Вся тайна в том, что тайны вовсе нету, Открытостью она и хороша. Тот, кто возвел неискренность и ложь В ранг добродетелей, понять бессилен, Что прямота всегда мудрей извилин. Где нет замков — ключей не подберешь. И для блуждающих во мгле закатной, Опавших листьев золотом шурша, Пусть навсегда останется загадкой Рассвет в апреле — Русская душа! ‹1963›
КОЛЮЧИЕ
Всегда в порядке, добрые, Приятные, удобные, Они со всеми ладят И жизнь вдоль шерстки гладят. Их заповедь — смирение, Их речи — повторение. Сияние улыбок, Признание ошибок… А я люблю неистовых, Непримиримых, искренних, Упрямых, невезучих, Из племени колючих. Их мучают сомнения И собственные мнения, Но сердце их в ответе За все, что есть на свете. Не берегут колючие Свое благополучие, И сами лезут в схватку, И режут правду-матку. А если ошибаются, Больнее ушибаются, Чем тот, кто был корыстен В опроверженье истин. Не у природы ль учатся Они своей колючести? Ведь там, где нежность скрыта, Есть из шипов защита. ‹1963›
КАВАЛЕРИЯ МЧИТСЯ
Слышу дальний галоп: В пыль дорог ударяют копытца… Время! Плеч не сгибай и покою меня не учи. Кавалерия мчится, Кавалерия мчится, Кавалерия мчится в ночи. Скачут черные кони, Скачут черные кони, Пролетают заслоны огня. Всадник в бурке квадратной, Во втором эскадроне, До чего же похож на меня! Перестань сочинять! Кавалерии нету, Конник в танковой ходит броне, А коней отписали кинокомитету, Чтоб снимать боевик о войне! Командиры на пенсии или в могиле, Запевалы погибли в бою. Нет! Со мной они рядом, такие, как были, И по-прежнему в конном строю. Самокрутка пыхнет, освещая усталые лица, И опять, и опять Кавалерия мчится, Кавалерия мчится, Никогда не устанет скакать. Пусть ракетами с ядерной боеголовкой Бредит враг… Но в мучительном сне Видит всадника с шашкой, С трехлинейной винтовкой, Комиссара в холодном пенсне, Разъяренного пахаря в дымной папахе, Со звездою на лбу кузнеца. Перед ними в бессильном он мечется страхе, Ощутив неизбежность конца. Как лозу порубав наши распри и споры, Из манежа — в леса и поля, Натянулись поводья, вонзаются шпоры, Крепко держат коня шенкеля, Чернокрылая бурка, гривастая птица, Лязг оружия, топот копыт. Кавалерия мчится, Кавалерия мчится, Или сердце так сильно стучит… ‹1965›
ТЛЕУБЕРГЕН ЖУМАМУРАТОВ{37}
(Род. в 1915 г.)
С каракалпакского
ЛАДОНЬ
Друг друга тесня, беспорядочным роем Мне в голову ломятся тысячи тем. Не в силах связать их, желая покоя, Я бросил перо, безутешен и нем. Прилег отдохнуть, но и ночью не спится От пестрого хаоса зрелых идей. Идут предо мной земляки вереницей: «Зовешься
поэтом — себя не жалей!» На свете разбросаны разные страны: Одни — расцветают, другие — во мгле, Есть реки, озера, моря, океаны, Хватает и гор и равнин на земле. Везде побывал человек-непоседа, Достиг он и неба, и края земли, Нет тем, о которых бы стих не поведал, В дастаны и песни все думы вошли. Скопируешь — в музыке толку не будет, Уж если играть — вдохновенно, до мук, Напишешь фальшиво — читатель осудит И рукопись ляжет недвижно в сундук. В сундук не пишите, поэты-чистюли, Народ не приемлет стихи из сырца. Жемчужины слов — бронебойные пули, Они поражают умы и сердца. Поддаться легко трескотне, дешевизне, Гранение слова дается не всем, — Ведь каждый побег расцветающей жизни — Богатый родник поэтических тем. Капкан бесполезен у окон жилища… Ладонь у меня под щекою лежит… Художник взыскательный темы не ищет: Как зверь на ловца, чародейка бежит. Науки и знанья ладонь породила. Хозяин земли — человек-исполин. Ладонь — это нежность, ладонь — это сила, Ладонь со стихией — один на один. Проносится спутник земли дерзновенно — Ладонью зажжен его мощный огонь. Достиг человек океана Вселенной — Творец этой были все та же ладонь. Волна не рождается в тихом затоне, Творит, созидает — великий накал. И атомный лайнер возник из ладони, Ладонь — это наше начало начал. Ладонь оживляет скупые пустыни, Ладонь — это наши жилища и труд. Земные богатства, что созданы ныне, От нашей ладони начало берут. Младенцев качаем ладонями все мы, Когда оставляют они нас без сна. Поэт, если ты не нащупаешь темы, Смотри на ладонь, не обманет она. СОНЕТЫ
1 Луне и звездам- дум не отогнать. Лежу, часами не сомкнув ресницы. День наступает светлый, и опять За мыслью мысль проходит вереницей. Отзывчивые, добрые сердца Ясны мне, словно солнце в день погожий; Весь мир познать желая до конца, Всезнайство почитают сущей ложью. Я по Вселенной мысленно плыву, До Марса добираюсь и Венеры… Фантазия моя не знает меры. Мне снится то, чем грежу наяву. Мечта подобна мощным крыльям птицы, Весь мир на этих крыльях поместится! 2 Коль огласится воздух львиным рыком — Переполох средь хищного зверья, Медведь и волк в смущении великом… А лев, увы, боится муравья! Кто повредит слону, его здоровью, Коль дерево с корнями вырвет он?! Но если мышь куснет стопу слоновью, То по земле кататься станет слон! Рабы, объединившись, сдвинув плечи, Низвергнут с трона грозного царя… Не тот могуч, кто мучил да калечил, А тот, кто прожил жизнь, добро творя. Ведь даже черви жалкие — и те Порой страшат. А сила — в доброте! 3 — Тлеуберген, ты был такой пригожий! Что ж ныне сталось? — Выцвел, полинял. Чтоб седину весь мир увидел божий, С меня шутник и шапку снял — нахал!.. Ну что ж! Цветы весенние — как пламя. А в осень — красок им не сохранить. Не вечна красота. Поймите сами, В том некого и некому винить. Судьба цветка — не длинная дорога. Расцвел, созрел, увял… А смысл в одном: Поникнув, он семян оставит много, И по весне — опять цветы кругом. Былую красоту, что тронул иней, Вновь обретаю в дочери и в сыне. ЗУЛЬФИЯ{38}
(Род. в 1915 г.)
С узбекского
ЗДЕСЬ РОДИЛАСЬ Я
Здесь родилась я. Вот он, домик наш, Супа под яблонею земляная, На огороде низенький шалаш, Куда я в детстве пряталась от зноя. В садах зеленых — улочек клубок; Гранат в цвету над пыльною дорогой, И в свежей сени рощи арычок — Осколок зеркальца луны двурогой. Заоблачные выси снежных гор, Сожженные свирепым солнцем степи, Пустынь песчаных огненный простор — Для глаз моих полны великолепья, — Затем, что здесь явилась я на свет, Навстречу жизни здесь глаза открыла, И здесь, не зная горя с детских лет, Свободу я и счастье ощутила; Затем, что здесь, ручьев весны звончей, Любовь во мне впервые зазвучала, Что здесь я, в тишине живых ночей, Весенним водам тайну поверяла. Когда в садах звенели соловьи И — им в ответ смеясь — цвели сунбули, — Ведь с ними песни родились мои И, оперившись крыльями взмахнули. И — лучшие из всех рожденных мной — Напевы посвятила я отчизне. Ведь счастье живо лишь в стране родной, А без нее горька услада жизни. Вот почему мне родина милей, Чем свет, дороже, чем зеница глаза, Любовь к ней говорит в крови моей, Напевом отзываясь в струнах саза. И, верою незыблемой полна В победу нашу, саз беру я в руки. Тебе, о мать, тебе, моя страна, Стихов, из сердца вырвавшихся, звуки! ‹1942›
КАПЛЯ
Тебе сегодня пятьдесят, мой друг, Ты далеко сейчас, но тем заметней, Что солнцу тоже пятьдесят, что луг Покрыт травой пятидесятилетней. Перу, бумаге тоже пятьдесят, И жизнь такая в строчках загорелась, Что листья дышат и дожди шумят, А грусть и радость обретают зрелость. Арабы нам сказали всех ясней, — Они слывут недаром мудрецами, — Что расстояний в мире нет длинней, Чем расстояние между сердцами. Но если расстоянье велико, — Мне мысль арабов кажется бесспорной, — От сердца к сердцу, что не так легко, Я мост прокладываю стихотворный! Я тайно не приду. Я не войду В твой дом, в твою судьбу, подобно клину. Я не накличу на тебя беду И то, что ты воздвиг, не опрокину. Но в день, когда придут и друг и враг, — Как свет, как первое стихотворенье, Как сказка появлюсь, раздвинув мрак, Твое смятенье и твое горенье! Мне, капле, что почет и не почет? Для капли место — на листе и в чаше. Тебя восторг веселья увлечет — За тостом тост, один другого краше. Но вдруг поставишь ты пустой бокал, Окинешь всех отсутствующим взглядом, Как бы чего-то, что всегда искал, Недостает, а быть могло бы рядом. Исчезнет все, чем жизнь была пьяна. Себя почувствуешь ты одиноким. Протянешь руку, чтоб испить вина, Но не зажжешься пламенем высоким. Измучает тебя тоска твоя, Она тебя иссушит, отрезвляя. Подобная слезинке соловья, На дне бокала капелька живая! Пусть эта капля горяча, светла, Она огня хмельного не дарует, Но без огня испепелит дотла, А наслаждением не очарует. Кто эта капля? Воспаленных глаз Слеза, от мира скрытая вначале? Мечта, что слабой искоркой зажглась, Когда воспоминанья зазвучали? Иль то любви пугливой, робкой дар, Давно забытый и оживший снова? Иль сердца женского желанный жар, Коснувшийся дыханья ледяного? Что б ни было, но эта капля — я. Я, я сама. И ты себя не мучай, Ты берегись, прозрачного питья Не пей — нет счастья в этой капле жгучей.
Поделиться с друзьями: