Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне

199. Перед походом

Мы вместе курили, дул ветер осенний, Уже холодела вода, И серые тучи над нами висели, И плыли над морем года. Трещал пулемет над пустынным заливом, Кричали в выси журавли, Они улетали на юг торопливо От грозной балтийской земли. Хотелось раскрыть исполинские крылья И ринуться в дальний простор, Лететь, осыпаемым солнечной пылью, Над синими гребнями гор. Лететь, разрывая завесы тумана, Ломать горизонта кольцо, Чтоб пламенный ветер широт океана С размаху ударил в лицо. Окончена трубка и высыпан пепел, Команда по вахтам идет. И грохот по клюзу стремящейся цепи Уже предвещает поход. Сигналы трепещут на мачтах треногих, Горит боевая заря. Пред нами ведущие к славе дороги. Союза большие моря. 1940 ^{199}

200. Отдых на базе

Блаженство строгой тишины, Часы, когда, придя из моря, От грома ветра и волны На Балтике или Босфоре, Я вижу скромный свой приют, Простой и убранный опрятно, Столь чистой сухостью кают, Которая душе понятна. Вот стол и стопка милых книг, Кровать под серым одеялом, И на стене военный бриг В боренье с океанским шквалом, Три трубки старых и табак, Хранящийся в большом кисете. Что может большего моряк Еще желать на белом свете! Что можно большего желать При нашем отдыхе коротком: Сидеть, курить и вновь мечтать, Сминая свитер подбородком. Ничто не может тяготить — Нет ни рояля, ни комода. Так хорошо готовым быть К передвиженьям и походам. Оконных стекол легкий звон — Ответом яростному граду… Курить, пока не принесли Внезапный вызов на бригаду. 1940 ^{200}

201. Ночная атака

Покорный твердому уму И смелости твоей, Эсминец ринулся во тьму На зыбь морских путей. Берясь за поручень стальной, Ты заглянул в комп ас, — Перед великою страной В ответе ты сейчас. За миноносец, за людей. Во мгле морских пустынь Ты скажешь сердцу: «Не слабей!», Усталости: «Покинь!» Продуман поиск, встреча, бой, Задача вручена. И Родина сейчас тобой Руководит одна. И каждый чувствует боец Ее призыв сейчас, И ты сильней на сто сердец, На двести зорких глаз. Ты всё услышь и всё проверь, Маяк исчез, пора. И начинается теперь Суровая игра. Пронзая темноту, как нож, Коль верен твой расчет, Незримый никому, найдешь Врага — линейный флот. Но хрупкой тишины не тронь. И должно так идти, Чтоб заградительный огонь Не вспыхнул на пути. Наносит ветер дым и гарь, Теперь ошибки нет. Теперь рази, теперь ударь Всей яростью торпед. Они ударят — шесть когтей, Что ты во тьму простер, — Из веера прямых путей Не вырвется линкор. И, скользкий поручень сдавив, Переложив рули, Ты слышишь, как грохочет взрыв, — Торпеды в цель пришли. Вновь рулевой поворотил По слову твоему, И снова сорок тысяч сил Несут корабль во тьму. 1940 ^{201}

202. «Метет поземка, расстилаясь низко…»

Метет поземка, расстилаясь низко, Снег лижет камни тонким языком, Но красная звезда над обелиском Не тронута ни инеем, ни льдом. И бронза, отчеканенная ясно, Тяжелый щит, опертый о гранит, О павших здесь, о мужестве прекрасном Торжественно и кратко говорит. 1941 ^{202}

203. Сонет

Когда владеет морем мертвый штиль, Мы видим часто бухты и маяки, — То лжет мираж, приподнимая знаки, А берег наш за сорок с лишним миль. Но видно всё: седеющий ковыль, Кроваво пламенеющие маки, Прибрежной пены охряную накипь И бота перевернутого киль. Мечты мои, неуловимой тенью Возникшие на грани сновиденья, Коротким блеском прорезают тьму. И в этот миг глазам открыты снова Пути в морях тревожных и суровых. Но берег есть. И я пробьюсь к нему! 1941 ^{203}

204. Тебе

Мы попрощаемся в Кронштадте У зыбких сходен, а потом Рванется к рейду серый катер, Раскалывая рябь винтом. Под облаков косою тенью Луна подернулась слегка, И затерялась в отдаленье Твоя простертая рука. Опять шуметь над морем флагу, И снова, и суров и скуп, Балтийский ветер сушит влагу Твоих похолодевших губ. …И если пенные объятья Назад не пустят ни на час И ты в конверте за печатью Получишь весточку о нас — Не плачь, мы жили жизнью смелой, Умели храбро умирать, — Ты на штабной бумаге белой Об этом можешь прочитать. Переживи внезапный холод, Полгода замуж не спеши, А я останусь вечно молод, Там, в тайниках твоей души. А если сын родится вскоре, Ему одна стезя и цель, Ему одна дорога — море, Моя могила и купель. Август 1941 ^{204}

205. «Ты ждешь меня, ты ждешь меня…»

Ты ждешь меня, ты ждешь меня, Владеет сердцем грусть, И по стеклу, кольцом звеня, В твое окно стучусь. Звезда холодная, блести, Гляди сюда в окно, Ты не грусти, ты не грусти — Я мертв уже давно. В зеленоватой мгле пучин Корабль окончил бег, И там лежу я не один, И каждый год как век. Не внемлю, как года бегут, Не внемлю ничего, Кораллы красные растут Из сердца моего. И те, кто гибнет на волне В тисках воды тугих, Они идут сюда, на дно, Что лечь у ног моих. 1941 ^{205}

206. Возвращение из похода

Когда мы подвели итог тоннажу Потопленных за месяц кораблей, Когда, пройдя три линии барражей, Гектары минно-боновых полей, Мы всплыли вверх, — нам показалось странно Так близко снова видеть светлый мир, Костер зари над берегом туманным, Идущий в гавань портовый буксир. Небритые, пропахшие соляром, В тельняшках, что за раз не отстирать, Мы твердо знали, что врагам задаром Не удалось у нас в морях гулять. А лодка шла, последний створ минуя, Поход окончен, и фарватер чист. И в этот миг гармонику губную Поднес к сухим губам своим радист. И пели звонко голоса металла О том, чем каждый счастлив был и горд: Мелодию «Интернационала» Играл радист. Так мы входили в порт. 1941 ^{206}

207. На дне

Лежит матрос на дне песчаном, Во тьме зелено-голубой. Над разъяренным океаном Отгромыхал короткий бой, А здесь ни грома и ни гула… Скользнув над илистым песком, Коснулась сытая акула Щеки матросской плавником… Осколком легкие пробиты, Но в синем мраке глубины Глаза матросские открыты И прямо вверх устремлены. Как будто в мертвенном покое, Тоской суровою томим, Он помнит о коротком бое, Жалея, что расстался с ним. 1941 ^{207}

ИОСИФ ЛИВЕРТОВСКИЙ

Иосиф Моисеевич Ливертовский родился в 1918 году в Днепропетровске. Жил в Омске. Учился в Омском педагогическом институте, на литературном факультете. Окончил институт в 1940 году. Сотрудничал в молодежной омской газете «Молодой сибиряк», отвечал за выпуск литературных страниц. Печатался в сибирских газетах и журналах. Владел немецким и украинским языками, переводил Г. Гейне, И. Бехера, П. Грабовского. В 1940 году был призван на действительную службу в армию. Службу проходил в Новосибирске. С 1942 года — на фронте, в звании сержанта командовал артиллерийским расчетом и стрелковым отделением. Свои стихи публиковал во фронтовой печати.

Погиб летом 1943 года под Орлом в Орловско-Курском сражении.

208. «Почему мне сегодня не спится…»

Почему мне сегодня не спится У раздутого ветром костра? Я увидел проклятую птицу На высокой сосне вчера. Круглоглазая странница эта Куковала в сосновом бору. Есть в народе такая примета, Что увидеть ее — не к добру. Но меня ничего не волнует, Не пугает меня старина. Много сказок на свете бытует И примета живет не одна. Разве можно во сне затеряться, Если берег встает крутизной, Если сосны на нем толпятся И шумят за моею спиной? Я лежу на песке хрустящем, Чуть колышется бархат реки, Там, за острова темною чащей, Появляются чаще и чаще Пароходов ночные свистки. …Я теперь не закрою ресницы, Пролежу на песке до утра. Пусть сегодня мне ночью не спится! У раздутого ветром костра. ^{208}