Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне

92. УЧИТЕЛЬНИЦА

За стеною лесов Затерялось село Прицепиловка: На пригорке ветряк Поднимает большое крыло. В центре — здание школы. Правленье артели. Развилка Немощеной дороги. Ничем не приметно село. Школу, детство, купанье Не вызову в памяти заново. Но, заслышав курлыканье Первых в году журавлей, О тебе только вспомню одной, Анастасья Ивановна, Постаревшей На белой, Ромашкой покрытой, Земле. Близорукая, добрая… Вижу тебя в новом свете — Вечно с пачкой тетрадок, И в каждой — ошибки юнца. Вот мы снова склонились Над школьными партами. Дети. Сколько милых морщинок Струится с родного лица! Разве их перечтешь? Вот любовь, вот и горечь разлуки: Леонида, студента, Погнали далеко, в Сибирь. После — письма оттуда, война, Ожидания муки,— Что синью окрашена ширь И что в лунные ночи Не можешь уснуть ты… Разлука! Вон в углу старый барский рояль, Только струны молчат. Сад, дорога. И за школою тихо, ни звука. А хотелось бы выйти, и ждать, И услышать, как двери Скрипят. Снова годы. И громом — Великая революция. Много добрых вестей Услыхать на селе Довелось. А студент не вернулся. И слезы уже не прольются Надо всем, что ждала ты И что у тебя Не сбылось. В сельсовете работала. Много, как в юности, пылко. Не ждала за труды Ни похвал, ни наград. И другими увидела ты И село Прицепиловку, И четыре дороги, И школу, и сад, и ветряк. Я успел уже всё позабыть, Анастасья Ивановна: И взысканья, и двойки, И первый негаданный стих; Вот меня вызываешь К доске ты, от гнева румяная, А потом серебрится Мороз в темных прядях твоих. Долгожданных газет Сторож дал тебе Пачку немалую. Ты читаешь их с жадностью И забываешься. Спи!.. Тишина. Спи спокойно, Счастливая и усталая. Над тобою на вахте Стоят Все питомцы твои. Так эпоха встает: По заводам, садам, Прицепиловкам. Мы страну начинаем Вести, Как учила нас ты: Проникаем мы в недра, Парим над простором на крыльях, И слагаем стихи, И возводим большие мосты. И меняется всё, Всё вокруг, Анастасья Ивановна. Вот и я бы теперь На уроках спокойно сидел… Из Головченка, знаешь, Из того, из рябого Степана, Бригадир вышел знатный, Герой Замечательных дел. Так эпоха встает… Жаль, что мы постепенно стареем. Что ж, закон биологии. Осень… Летят журавли… Но над миром встает Воплощенная наша идея — На посыпанном пеплом Просторе Земли. За нее мы ходили в Сибирь, На этапах гремели металлом. За нее из гимназии Настенька Шла на работу в село, Еще жизни не зная… Лишь после она разгадала Жизнь народа, К которому счастье большое Пришло! Задремала ты в кресле своем, Анастасья Ивановна… Вот бы на руки взять, До постели легко донести… А над школой Спокойно стоят голубые туманы, И звенят вдалеке Провода и стальные пути. В это время в столице Не спят. Совещанье кончается… Родина! Слушай весть: По лесам, Полустанкам глухим Телеграф загудел Про учительницу в Прицепиловке, Награжденную орденом, Про весну, И посевы, И сотни Неоконченных дел. Сколько, сколько питомцев твоих Пред тобою проходят парадом! Ты с волненьем глубоким С ромашками в травах стоишь. Только я не умею Сказать во весь голос про радость И про две — От волненья и счастья — Слезинки Твои. 1940

93. «Мы теперь привыкли на экране…»

Мы теперь привыкли на экране Познавать событий стиль и план. Моряки по площадям Восстанья Движутся колоннами в туман. Движутся, готовые на муки, Бомбы падают И разрывают строй. Но уже сквозь дым вздымают руки Над рядами стяг победный свой. И когда в конце зовет с экрана Гул «Авроры» В смертный бой: «Пора!» — От волненья прервано дыханье, Мы не в силах выкрикнуть «ура». Как же быть! Жалеть, что опоздали, Что не мы горели в том огне, Что сегодня Об октябрьском шквале Мы читаем лишь на полотне? Тосковать ли По тому кипенью, Где не мы кипели как назло? Становись же, наше поколенье, На поверку, коль на то пошло! Разве мы на вахте в непогоду Не стоили, Родины сыны? Разве мы не добывали воду Молчаливым пашням Ферганы? Не от нас ли В сопках удирали Битые дивизии врагов И не мы ли с песнями вступали В наш родной, издревле братский Львов? Выходи же, наше поколенье, На дорогу жизни, Выходи, По которой шел Великий Ленин. Дел еще немало Впереди! 1939–1941

94. ИЗ ФРОНТОВОГО БЛОКНОТА

Ідіть, думи, на Вкраїну.

Т. Шевченко

Батареи всю ночь грохотали, А когда занялась заря, Мы раскрыли и перечитали Милый сердцу том «Кобзаря». Фронтовые будни суровы. Нежность… Некогда думать о ней, Но Тарасово светлое слово Ощущаешь сквозь бурю дней. Прочитаешь — и вот приснится: Жито, поле, над полем зной… Иль весеннее марево, птицы Возвращаются в край родной… О земля моя, не пристало Нам о тихих тропах мечтать, Но меня ты заколдовала И теперь — не могу я спать. Только б встретить тебя, как друга, Вновь к тебе, дорогая, прийти, Там, где свищут буран и вьюга, Вечный след кобзаря найти. Только знать бы, что здесь, у тына, Молодая вишня цвела, Что Шевченкова Катерина Здесь когда-то молча брела. Тополь стройный обнять бы в поле И сказать, что каждый из нас Не изменит священной воле, Для которой страдал Тарас. Край родимый, хоть ветром синим Из далекой земли повей: Ты под немцем не сгорбил спину, Ты встаешь всей силой своей! И Холодный Яр оживает, На врага ополчась, как встарь, Из концлагеря убегает Непокорный слепой кобзарь. Он заходит в каждую хату, Он приносит привет от нас: «Подымайтесь, близка расплата! Бейте недруга, в добрый час!» И о землю гремят оковы, И сквозь пламя, за рядом ряд, Партизаны выходят снова — Это факелы их горят. Батареи гремят, негодуя… Край родимый, с прижатым к груди «Кобзарем» вновь к тебе иду я, С гордым словом родимым. Жди!.. 1941

95. ПЕСНЯ («Нас атака ждала ночная…»)

Нас атака ждала ночная, А пока, дожидаясь тьмы, Затянули, с чего — не знаю, Невоенную песню мы. В песне Ятрань-река петляла И куда-то во мгле плыла. Загляделся на реку малый — Видно, в сердце тоска была. Пули тихую песню скосили. Ночь дымилась в разрывах бомб. Мы в огонь и воду ходили, Мы со смертью сходились в лоб. И трава под ногами билась Там, где вражья точилась кровь. Песня нам на рассвете снилась, Мы потом ее пели вновь. Я прошел за врагом по следу Много верст и в метель, и в зной, И всегда, как вера в победу, Ходит песня со мною в бой. Так иди по спасенным селам Нежной песнею соловья, Гневной, ласковой и веселой, Боевая отрада моя. Ну, а если паду от раны, Если сердце замрет в груди, Ты на поле среди тумана, Ты меня на жнивье найди. Не веди ты меня к кринице, Только весело зазвени, Только словом простым, сестрица, Ты тогда на меня дохни. Расскажи мне, как Ятрань вьется Там, на Киевщине родной, Птицей сердце мое забьется, Встану я и пойду на бой. Встану я и от боя к бою Понесу свой крылатый стяг. Песня, будь же всегда со мною, Будь подругой моей в боях! 1941

ТАТУЛ ГУРЯН

Татул Самсонович Гурян родился в 1912 году, в Западной Армении. Рано лишившись родителей, он переехал в Баку, где поступил на работу и одновременно начал учиться. Окончив среднюю школу, Гурян уехал в Москву. Его приняли на литературный факультет Редакционно-издательского института. По возвращении в Баку он включился в литературно-творческую работу.

Писать Гурян начал в детские годы, печатался с 1929 года. Первый поэтический сборник Гуряна «Кровь земли» вышел в 1932 году. В 1933 году азербайджанское государственное издательство «Азернешр» выпустило в свет его поэму «Днепр». В 1935 году увидел свет новый сборник поэта «Рост». Гурян написал драму в стихах «Фрик», ряд поэм, в том числе «Саят-Нова». Поэмы Т. Гуряна в 1941 году были изданы отдельной книгой. Т. Гурян выступал и как переводчик. Он переводил стихотворения Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Самеда Вургуна и др. Когда началась Отечественная война, мужественный голос поэта зазвучал в рядах воинов Советской Армии. Татул Гурян погиб в 1942 году в дни обороны Севастополя.

96. РОЖДЕНИЕ

Волны брызжут пеной на бегу, Молния распарывает тучи, Любо мне на этом берегу Слушать, буря, голос твой могучий. Всей душой люблю я с малых лет Вихрь безумный, огненную вьюгу, Не успел родиться я на свет — Буря постучалась к нам в лачугу. Молния рассыпала огни, Тополь наш зеленый стал багряным, И от бурь и пламени в те дни Сделался я огненным — Гуряном!

97. ВЫСОКО ЛЕТИ

Высоко всегда лети, мой стих, Только всё высокое любя, — Я на высях гор тебя взрастил, На высотах вынянчил тебя. Не спускайся с гордой вышины, Помни — падь бескрылым лишь мила. Благодарный радостям весны, Берегись несчастия и зла. И не унижай, мой стих, себя, Не сбивайся с верного пути, Только всё высокое любя, Высоко всегда лети!

98. ЗВЕЗДА

1

Ночного неба надо мной Расцвеченная арка… То меркнут звезды надо мной, То вспыхивают ярко. Ковром разостлан небосвод Прозрачный, бесконечный, Прохлада ласковая льнет К замешкавшимся встречным. От звезд, от синей высоты Не отвожу я взгляда: О, если б вдруг воскресла ты, Татик, моя отрада… Когда родился я на свет В избе своей убогой, Седая, скорбная от бед, Она молилась богу. Когда родился я, она Сказала через силу… Та ночь была черным-черна, И с неба моросило… «Твоей звезды, родимый мой, Не видно за ненастьем, Твоя звезда покрыта тьмой — Ты родился без счастья». Я пережил, я перенес Все горести недоли, И стал я на ноги, подрос. Как деревцо средь поля. С отцом тащился за сохой, Босой, полураздетый, Во мраке той поры глухой Мечтал о звездном свете. Одна другой мрачней, страшней Промчались те годины, И я дошел до светлых дней Страны моей родимой.

2

Ночного неба надо мной Расцвеченная арка, То меркнут звезды надо мной, То вспыхивают ярко. Ковром разостлан небосвод Прозрачный, бесконечный, Прохлада ласковая льнет К замешкавшимся встречным. От звезд, от синей высоты Не отвожу я взгляда: О если б вдруг воскресла ты, Татик, моя отрада… Моей звезды счастливый свет Течет по всей вселенной, Другой нигде на свете нет Такой родной, бесценной. Моя звезда — звезда Кремля Горящая, вот эта, Звезда, которой вся земля Из края в край согрета. Везде под небом голубым Светить мне будет вечно Вот этот пламенный рубин Моей пятиконечной. Сияй всё ярче сквозь года, Сквозь тучи и ненастья, Ты, человечества звезда, Маяк людского счастья. 1939

99. КЛЯТВА

Над морем навстречу заре колышется голубизна — Венец голубых морей… Незримые узы, страна, навек породнили и нас, И песни мои о тебе написаны кровью моей. И если когда-нибудь я дышать перестану тобой, Сойду на кривую тропу иль сделаюсь в тягость тебе,— То ты меня в землю втопчи своею железной стопой, И пусть раздается всегда твой твердый и праведный бег.

100. «Хохочет ли ветер, вздымая песок…»

Хохочет ли ветер, вздымая песок, Луна ли струит померанцевый сок, — Здесь смерть и бессмертье — приветствую их! И славлю, покамест мой голос не стих, Того, кто и смертью бессмертья достиг. 1942

101. ВОЗВРАЩЕНИЕ

Отдав поклон больнице и палате И медсестре, отнянчившей меня, Пришел я вновь на линию огня, Где льется кровь моих отважных братьев. Как вражеская пуля ни лиха — Невмоготу ей одолеть поэта, Чья жажда жить теперь так велика, Что смерть ничто в сравненья с жаждой этой. Сразимся же, друзья мои! Весь мир Коричневой чумою атакован; А нам… нам легче лечь в бою костьми, Чем променять свободу на оковы. Вот враг опять лавиной огневой Рванулся к нам; он лезет вон из кожи… Пренебрежем же смертью, уничтожим Прожорливые полчища его! За мной, друзья! Всей грудью на врага! Вперед, на зов армянского поэта! Да будет наша честь нам дорога! Да сгинет враг! Да здравствует победа! Свинцовый дым густеет на холмах, Гремит и содрогается Малахов, Парят орлы, не знающие страха, Поблескивая звездами впотьмах. И огненные наши бастионы Позор и смерть пророчат вам, тевтоны! И каждый наш корабль береговой Выносит вам свой смертный приговор! Крепки ряды друзей моих суровых,— Они встают и падают, но снова Встают и устремляются вперед, Святая месть сквозь пламя нас ведет. С победной песней, поступью широкой Шагаешь, Севастополь наш, и ты, Перед тобой кровавые потоки И вражьих тел зловещие хребты. И в этот час нам смерть не тяжела, О нас потомки скажут без печали: Они дрались за Родину и пали, Чтоб Родина любимая жила! 1942