Совок 14

Сославшись на крайнюю занятость, от лестного прокурорского предложения я легкомысленно, но вежливо отказался. Направляясь к входу, я краем глаза заметил, что Вячеслав Александрович, сосредоточенно глядя мне вслед, нервно потирает пальцами свои виски. Даже с учетом того, что человек я необычайно мягкий и добрый, сердце моё в этот миг не ёкнуло. К данному персонажу сочувствия я сейчас не испытывал никакого.

Уверенности, что находящаяся в приёмной прокурорская челядь что-то из наших с прокурором прений расслышала, у меня не было. Но, когда я перешагнул порог двухдверного тамбура, то все без исключения сотрудники надзорного органа, включая секретаршу, своими безумными глазами сильно напоминали стаю диких собак. Которая именно по моей вине уже вторую неделю, как осталась без хозяина и к тому же жестоко страдала непроходимостью кишечника. За все обе жизни ни в одной прокуратуре сразу столько недобрых глаз, единовременно обращенных к моей милицейской персоне, я ни разу не наблюдал. От такого, ничем не прикрытого коллективного остракизма, пусть и молчаливого, мне стало обидно и грустно.

Но с другой стороны я прекрасно осознавал, что работать под присмотром всех этих сотрудников прокуратуры Кировского района мне вряд ли когда посчастливится. И поэтому какой-либо робости или пиетета к товарищу Ивлеву, а так же к его подчинённым я сейчас не испытывал. Скажу больше. Мне даже захотелось как-то царапнуть цыганского покровителя и подчинённых ему приспешников. Царапнуть морально. Не слишком больно и не слишком зло. Но в то же время со всей товарищеской принципиальностью и так, чтобы ему это запомнилось. Стойкая неприязнь, которую за последнюю неделю сумел внушить мне зубчаниновский табор, давно уже окрепла. А сейчас, благодаря товарищу Ивлеву, она и вовсе всем своим галантерейным пеплом стучалась в моё сердце. К тому же она напрямую спроецировалась на кировского прокурора Ивлева. Бесстыдно крышующего шайку смуглозадых торговцев трусами и наркотой.

И лишь одна красотка Роза моим комсомольским разумом выделялась из всего этого прокурорско-цыганского паноптикума. Только она своим ангельским ликом и такой же, не менее божественной задницей, еще как-то примиряла меня со своими черномазыми соплеменниками. С этими вороватыми проходимцами из древней Индии. Мне и в самом деле сейчас казалось, что лишь пропитанный феромонами образ сисястой Розы не позволял окончательно развеяться остаткам моей толерантности. К цыганщине в целом и к подпольной торговле бабским исподним, в данном частном случае.

И как-то само собой вдруг вспомнилось, что карму нечистых на руку «колбасников» из Кировского РОВД судьба уже отрихтовала своей суровой дланью. В их воспитание свою лепту очень удачно внесли злые цыганские пчелы. И причастных к левому бизнесу цыган я вроде бы тоже уже наказал. Надёжно присадив в чулан до суда и уверен, после оного. Теперь в этой коррупционно-коммерческой истории осталось причинить справедливость лишь товарищу Ивлеву. Испытанный им давеча стресс от моих психологических экзерсисов и от случайно подмоченных штанов, как достойную сатисфакцию, в расчет я не принимал. Данный его конфуз я расцениваю всего лишь, как неизбежные издержки предварительного расследования преступления. Предусмотренного статьёй сто пятьдесят четвёртой УК РСФСР. И не более того.

Потому что нехер было хитрожопничать и скидывать это тухлое дело в Октябрьский район из подведомственному ему Кировского. Да еще на голову такого молодого и неискушенного во взрослых интригах следователя. На мою голову, то есть…

— Зинаида Израилевна! — демонстративно игнорируя десяток недружественных взглядов, театральным шепотом обратился я к секретарше, — Дело, конечно, ваше, но я настоятельно вам рекомендую отпустить всех этих товарищей! И перенести совещание на более позднее время! — я оглядел разом насторожившихся прокурорских, — Думаю, что перенести сходку следует на час или даже на два!

Подражая французскому узурпатору, я кичливо выставил вперёд правый ботинок и приосанился, нависая над столом секретарши.

— А товарищу Ивлеву вы прямо сейчас занесите водки! И еще сухие брюки! Я вам советую сделать это без промедления! — добавил я вполголоса, но так, чтобы все находящиеся в приёмной, меня услышали.

Пока я проговаривал эту тираду, вольнонаёмная женщина успела трижды покраснеть и столько же раз взбледнуть. И по-черепашьи втянуть голову в свои округлые крепдешиновые плечи.

— Я вам никакая не Зинаида! — собравшись с силами, злобно пискнула тётка и высунула вперёд свой двойной подбородок, — И, тем более, не Израилевна! Что за ерунду вы тут говорите? Зачем Вячеславу Александровичу сухие брюки?! — не удержалась она от ключевого вопроса, ради которого, собственно, я и затеял этот провокационный диалог.

— Затем, что свои он намочил! — ни на йоту не отклонившись от истины, с неприкрытой грустью ответил я любознательной женщине, — Впрочем, дело ваше и вы можете поступать так, как вам будет угодно! — изобразил я на лице благородную обиду человека, чьим добрым советом только что пренебрегли. — Всего вам доброго, товарищи! И всем вам хорошего дня! — мягко улыбнувшись, добавил я, сердечно прощаясь с руководящей верхушкой прокуратуры Кировского района.

Ответом мне было ледяное молчание прокурорских. В эту благостную минуту в приёмной почему-то образовалась тишина, которой позавидовал бы космический вакуум. А меня это очередное и явное небрежение к моему добродушию снова покоробило.

— Ну, голубушка, то, что вы не Зинаида, уж вы поверьте, это весьма сомнительный повод для гордости! — на прощанье я учтиво кивнул ивлевской секретутке. И не задерживаясь более ни секунды, покинул присутственное место.

Вдохнуть полной грудью у меня получилось только тогда, когда я вышел из здания прокуратуры на улицу.

— Хорош спать, боец, ты на службе! Иди, садись за руль! — открыл я переднюю пассажирскую дверь, не без злорадства взбодрив дремлющего Станислава старшинским окриком, — И поехали уже быстрее в Зубчаниновку, Роза нас ждёт!

Освободив мне пассажирское место, недовольный Гриненко обошел машину и по-стариковски кряхтя уселся за баранку.

— На хер она тебе сдалась, эта Зубчаниновка? — раздраженно повёл он в мою сторону своим, всё еще распухшим, жалом, — Ты же там всё, что хотел, уже сделал! Зачем нам туда переться? Как по мне, так ты сейчас на тюрьму торопиться должен! Насколько я помню, у цыган же вроде сегодняшним днём их десять суток содержания заканчиваются? Серёг, скажи, неужели не боишься? А ну как нагонят «зелёные» твоих жуликов часа на три раньше срока?! Или ты правда думаешь, что цыганские адвокаты с вертухаями не смогут договориться?

«Зелёными», надо полагать, опер обозначил наших коллег из областного УИТУ УВД. Которые, как и все менты области в эти времена пока еще подчиняются не минюсту, а нашему милицейскому генералу. Просто они, точно так же, как и гестаповцы из Инспекции по личному составу, пока еще носят обмундирование армейского колора. С той лишь разницей, что кант на их портах и околыши на их фуражках не красного цвета, а крапового.

И да, в словах моего луноликого друга здравый сермяжный смысл присутствовал. Я с трудом, но, холодея сердцем всё же допускал невозможное. А, что, если «зелёному» ДПНСИ в СИЗО будет предложено по четвертаку, а то и по целой сотне рублей за каждый недосиженный цыганами час? Запросто допускаю, что он вполне может соблазниться. Особенно, если данный тариф умножить на всех четверых сидельцев. Как бы оно там ни было, но следует признать, что адвокаты у моих цыган ребята, мягко говоря, ушлые. Жизнью тёртые и беспредельно коммуникабельные. Такие, с позволения сказать, солиситеры, они, если сочтут необходимым и для себя выгодным, то способны на очень многое. Они и православного попа смогут убедить сделать обрезание. Причем, не сходя с амвона или даже прямо в алтаре. И в строгом соответствии со всеми иудейскими канонами.

Ну Гриненко, ну гад! Умеет расчесать воспалённые нервы. Тем паче, что и сам я на этот счет сильно переживаю. Еще со вчерашнего вечера.

— Скажи, дружище, ты зачем мне нервы дёргаешь? — неожиданно для самого себя вдруг разозлился я на друга, — Сначала этот урод Ивлев с раннего утра задрочить меня пытался, — не поворачивая головы, раздраженно мотнул я ею в сторону здания кировской прокуратуры, — Теперь вот ты жилы тянешь…

— Давай тогда, один езжай в Зубчаниновку! — распахнув дверь, я полез из салона на улицу, — Заберёшь Розу и на тюрьму её привезёшь! Езжай, не тяни время, она в адресе ждёт.