Совок 14

— Видите ли, товарищ полковник, — снова развернулся я вправо к Дергачеву, — У меня совершенно точная информация, что во всех четырёх камерах, в которых сидят мои клиенты по цыганскому делу, одновременно прошла шняга, что я взял с них взятку. Там даже конкретная сумма фигурировала! Тысяча рублей с каждого!

Я умолк и вгляделся в лицо подпола, который на оперработе сожрал не одну дюжину собак. Ответом мне был спокойный взгляд окаменевшего в арктической мерзлоте мамонта.

Ах ты игрун… Со мной-то какого хера?! Или ты на самом деле всё еще не догоняешь? Да не может такого быть, мать твою за ногу! Ну ладно, рафинированный следак Данилин, ему простительно. Но ты-то, ты же битый волчара-опер! Шумно выдохнув невысказанные вслух эмоции, я продолжил настолько спокойно, настолько смог.

— Главная проблема в том, Василий Петрович, что информация о якобы полученных мною от цыган взятках дошла до оперчасти СИЗО! Это совершенно точно, товарищ полковник! Вы понимаете, о чем я? Это значит, что четыре «шкурки» от «кумовских» «шуриков» уже официально находятся в движении! А теперь скажите, товарищ полковник, что будет дальше при сложившейся в области ситуации? Как вы полагаете, тюремный «кум» решится тормознуть эту шнягу? Или он доложится, вы сами знаете, куда?

Лицо Дергачева по степени переспелой помидорной красноты теперь уже не уступало насыщенному колориту данилинских щек.

— И у меня еще к вам один вопрос, Василий Петрович, как вы думаете, сколько у нас с вами есть времени, чтобы грамотно спрыгнуть с этой сковородки?

Глава 24

Вчерашние посиделки с Дергачевым и Данилиным грозили затянуться надолго. Особенно после того, как я был вынужден прояснить старшим товарищам доселе подспудные для них нюансы. Поначалу, выслушав моё отрезвляющее вступление, они оба и одновременно впали в суетливую депрессию. После некоторых подробностей, которые я выдал, включая полученную от «кума» информацию, даже непробиваемый Василий Петрович озяб. И утратил присущее ему самообладание.

Примерно так же, как небезызвестный миру товарищ Полыхаев. Который из не к ночи упомянутого ильфо-петровского «Геркулеса». Тот самый совбюрократ Полыхаев, у которого в самый неподходящий момент вдруг обнаружились жена и дети… Само собой, в качестве главного смягчающего обстоятельства. А плюсом еще и Серна Михайловна, которая тоже оказалась не бесплодной. Ну и еще одна женщина из Ростова-на-дону…

Как и ожидалось, оба моих внезапно и очень нервно взбодрившихся начальника были категорически против того, чтобы прославиться в узких кругах, но на весь Союз. Неожиданно для самих себя попав на маршальский стол министра МВД СССР. Пусть и не в виде своих скорбных тушек, а только заочно и лишь формально. Очень не хотелось им, чтобы их фамилии оказались на скучных страницах некоего спецсообщения. Впрочем, маловероятно, что оно, это нехорошее, траурное для них сообщение, будет единственным. Что состоится оно только от начальника нашего областного УВД. Ровно потому, что два других непростых генерала, гэбэшный местный и гэбэшно-московский, не медля ни минуты, так же отправят точно такие же спецсообщения. Но уже по своим каналам и каждый своему начальнику. Наперегонки, суки, отправят! Без какой-либо задержки на глупые и никчемные интеллигентские колебания!

И не потому так заскромничали подполковник с майором, что их фамилии им самим вдруг показались неблагозвучными. Для нежного уха товарища Щелокова Николая Анисимовича. Вовсе нет! Могу предположить, что одномоментно и сразу в обеих начальственных головах полыхнуло яркое понимание всей бренности их бытия. Печального бытия разоблаченных обосравшихся мелких руководителей. Очередного Зажопинского горрайоргана ОВД из глухой провинции. Который, как оказалось, антисоветски и насквозь прогнил от коррупции. Я уверен, что никак не хотелось прославиться подполу и майору в качестве командиров продажного РОВД. Коварно опутанного не только липкой паутиной цыганской спекуляции, но и гнусной наркоторговлей. И пофиг, что территория кировская! Кто об этом вспомнит, когда начнётся кровавое пиршество и наказание всех непричастных?! Причем, в то знаменательное время, когда в этой области и под эгидой ЦК КПСС уже плодотворно свирепствует столичная комиссия. Межведомственная! А когда потом всё же разберутся, оторванных голов назад уже не пришьёшь!

Да, тут уж хошь, не хошь, но у любого и каждого цековского коммуниста где-то под селезёнкой обязательно засвербит подленький, но уместный, и очень своевременный вопросец! Ужель настолько распоясались и обнаглели эти Октябрьские менты мухосранского Зажопинска, что даже присутствия бригады из ЦК партии они ни хера не боятся и продолжают получать с цыганской мафии?!

А следом за этим вопросом неотвратимо и сразу последует второй, а затем и следующие. Вместе с которыми неминуемо случится условный ядерный взрыв. И горе тому, кто в эту секунду оказался на виду, и на слуху у министра. И не только у него. Потому и не хотят мои неглупые начальники сверкать своими фамилиями на министерских и не только, столах. Они прекрасно знают, что в обратную сторону наша советская репрессивная мясорубка хода не имеет. Обратно она фарш не проворачивает никогда. Ибо всем и доподлинно известно, что наша родная партия, и компетентные органы с применением репрессий никогда не ошибаются.

Поэтому и не нужен им еще один повод для дополнительного разбирательства московскими проверяющими. Особливо такой вонючий повод, как взятка при расследовании теперь уже общественно-значимого дела. В котором фигурирует коллективная жалоба в парторганы от возмущенных советских трудящихся. Если бы я, как всеми ожидалось, просто обосрался бы на этом деле, то всё было бы нормально. Это восприняли бы обыденно. Молодой следак не справился с поставленной задачей и не оправдал надежд. И ничего более того. А тут взятка, мать её ити! Теперь сюда слетятся все стервятники и мухи. Зудя, завывая и хлопая крыльями. И в первых рядах обязательно будет столичное вороньё. Тут любому дураку понятно, что ничего хорошего из всего этого не получится. Чего там проверялы еще наковыряют в Октябрьском РОВД? Который, как и все нормальные горрайорганы страны, стерильностью не блещет…

Ни малейших сомнений я во время начала нашей беседы не испытывал. Что именно эти, далёкие от оптимизма мысли, на тот момент бились в головах Дергачева и Данилина. Бились и метались со скоростью обосравшихся от ужаса летучих мышей. Мне даже пришлось вчера на какое-то время забыть, что я циничный атеист и агностик. Пришлось ступить на скользкий и неблагодарный путь христианского гуманизма. Но не корысти ради. Просто надо было срочно возвращать руководство во вменяемую реальность. И объяснять старшим товарищам, что их желание не поднимать волну и избежать воняющего взяткой скандала, связанного с их райотделом, в корне неверно. Что оно может обойтись всем нам слишком дорого. И, что без встречного, и точно направленного взрыва нам никак не вывернуться.

Не менее получаса я лечил души и разум своих начальников. Добрым и разумным словом доказывая, что не всё так плохо. Терпеливо подъясняя им, что искренне преданный лично им и еще, в какой-то степени, нашей советской Родине старший лейтенант Корнеев, не так прост. И не так глуп. Во всяком случае, не настолько, как на первый взгляд кажется большинству окружающих его товарищей. Даже таким опытным и с гораздо большей выслугой лет. И, что он, то есть, я, только лицом на придурка похож. А на самом деле, старший лейтенант Корнеев не такой уж скандальный идиот. И, что все необходимые профилактирующие меры мною уже предприняты. А еще, и это самое важное, что мой злосчастный рапорт, из-за которого так болезненно перевозбудился наш впечатлительный Алексей Константинович, вовсе не глупая бумажка. Что это и есть одна из предпринятых мною профилактических мер.

Времени как всегда не хватало. Сославшись на срочные процессуальные действия по проблемному цыганскому делу, которые необходимо исполнить без промедления, я вежливо, но твёрдо попросил отпустить меня на свободу.

Немного повеселевший Василий Петрович пошел мне навстречу и нехотя прервал сеанс моей просветительной кашпировщины. Я вышел из кабинета в приёмную, столкнувшись в двери с секретаршей. На подносе она несла шефу какую-то наспех собранную закуску.

Весь оставшийся вчерашний день я метался по городу. Сначала в свой гараж, потом в никитинский. Потом опять в свой и снова к Нагаеву. Стараясь ничего не упустить, я готовился к сегодняшней встрече с вояками. Жадными до чужих и неправедно нажитых денег.

План контрзахвата Нагаева Вовы, который будет сегодня изображать благополучно утопленного в говне Лунёва, у меня был готов. Вернее сказать, почти готов. Всё было тщательно просчитано. Всё, кроме одного единственного момента. Самого узкого и трудного.

Время шло, час «Х» неумолимо приближался, а я так и не придумал, как мы будем ластать третьего душегуба. Водилу, который постоянно находится при «Москвиче». По всему выходит так, что и сегодня он останется в машине. И вряд ли они поставят свою тачку сильно вдалеке от РОВД. Значит, ко всем прочим неудобствам и трудностям еще добавляются сотрудники райотдела. Которые, совершенно точно, не останутся в стороне, если поблизости поднимется какой-то шум. Тем более, если таковой шум случится с участием их сослуживцев. Нас со Стасом.