Современная жрица Изиды

Зная все это, я, разумется, нисколько не удивился бы, найдя и въ Е. П. Блаватской что-либо подобное. До послднихъ дней нашего знакомства, уже сначала увренный, а потомъ и утвержденный ею самой въ томъ, что она морочитъ и обманываетъ людей, я все ждалъ какого-нибудь проявленія ея тонкой прозорливости и т. д. Съ другой стороны, она сама — и читатель долженъ это ясно видть изъ всего моего разсказа, подтвержденнаго документами, — Богъ знаетъ что дала бы ради возможности удивить меня и остановить мое вниманіе на чемъ-либо интересномъ.

Но ничего, ничего я отъ нея не видлъ. Когда она подготовляла какой-нибудь «феноменъ», я всякій разъ зналъ, что именно должно случиться, и видлъ, ка#къ она прямо наводитъ разговоръ на извстную тэму: для примра стоить только вспомнить сцену, завершившуюся русскимъ писаніемъ Баваджи, его «блаженны врущіе».

Нердко, то закрывая глаза, то дико поводя ими, она объявляла мн, что видитъ сцены, происходящія тамъ-то и тамъ-то. Въ тхъ случаяхъ, когда мн удавалось проврить это ясновидніе, всегда оказывалось, что ровно ничего изъ якобы видннаго ею не происходило въ дйствительности. Ни разу она не угадала, хотя бы только приблизительно.

Передъ моимъ отъздомъ изъ Вюрцбурга, она, какъ разсказано мною въ глав XX, сдлала мн, отъ имени своего «хозяина», цлый рядъ весьма подробныхъ, опредленныхъ предсказаній, которыя должны были исполниться въ самомъ скоромъ времени. Моя неувренность, что предсказанія эти исполнятся, не могла, полагаю, измнить велній судьбы моей, открытой «хозяиномъ» — и вотъ, хоть бы одно самое маленькое предсказаньице случайно исполнилось! Даже профессіональныя гадалки, спрашивающія — на сколько погадать, на рубль или на три, — предсказываютъ удачне.

Да и гд, наконецъ, хоть сколько-нибудь удовлетворительно засвидтельствованные факты проявленій ея ясновиднія или, какъ это называется на «теософическомъ» язык, «чтенія въ астральномъ свт»? — въ разныхъ «правдахъ о Е. П. Блаватской» искать ихъ, какъ уже извстно читателю, довольно трудно.

Возьмемъ на выдержку подобный примръ. Г-жа Желиховская («Русское Обозрніе» 1891 г. декабрь, стр. 570 [94] ) пишетъ: «Елена Петровна часто насъ предупреждала о смерти людей, жившихъ съ нами въ Россіи, изъ-за большихъ разстояній. Послдній такого рода фактъ случился лтомъ 1886 года, когда, живя въ Петергоф, мы получили отъ нея письмо изъ Остенде, гд она извщала насъ о кончин А. М. Бутлерова, ране чмъ это извстіе появилось въ нашихъ газетахъ. Елена Петровна очень любила профессора Бутлерова и была съ нимъ въ постоянной переписк».

94

См. также ее соч. «Радда-Бай: правда о Блаватской», IX. — Прим. ред. Викитеки.

Осенью 1885 года, пріхавъ изъ-за границы въ Петербургъ, я встртился съ А. М. Бутлеровымъ и долго бесдовалъ съ нимъ о Блаватской. Онъ съ большимъ интересомъ меня о ней разспрашивалъ, разсказывалъ мн о ней то, что слышалъ отъ другихъ; вообще изъ его словъ никакъ нельзя было заключить, что онъ хоть сколько-нибудь самъ ее знаетъ. Еслибъ онъ не только былъ съ нею въ постоянной переписк, но даже еслибы обмнялся двумя-тремя письмами, — онъ, по свойству нашего разговора, непремнно сказалъ бы мн объ этомъ.

Я все-таки, однако, могу ошибаться. Ну такъ вотъ: ближайшій другъ А. М. Бутлерова и его свойственникъ (двоюродный братъ его супруги) А. Н. Аксаковъ, бывшій съ нимъ въ постоянныхъ сношеніяхъ и посл его кончины разбиравшій его бумаги, разршилъ мн заявить какъ фактъ, что А. М. Бутлеровъ не былъ лично знакомъ съ Е. П. Блаватской и никогда не находился съ нею ни въ какой переписк.

И такъ, одна часть сообщенія г-жи Желиховской оказывается выдумкой, а другая не удовлетворяетъ даже самымъ простымъ требованіямъ отъ подобнаго рода сообщеній: не указано число, въ которое было написано и отправлено письмо Блаватской изъ Остенде. Еслибы можно было съ точностью проврить моментъ отправки письма, то, по всмъ вроятностямъ, оказалось бы, что «mamdame» узнала о кончин Бутлерова изъ только-что полученной телеграммы и въ письм своемъ, привычной къ такимъ фразамъ рукою, написала: «онъ умеръ, я знаю: я его видла».

Вс примры подобнаго рода, встрчающіеся въ «нео-теософской» литератур о Блаватской, не боле достоврны и убдительны.

Затмъ слдуетъ коснуться вопроса о «хозяин», о знаменитыхъ «махатмахъ». Среди индусовъ, помимо всякаго «теософическаго общества», издревле существуютъ легенды и разсказы о великихъ душахъ (это переводъ слова махатма или, врне, маха-атма), мудрецахъ, живущихъ на горахъ, въ недосягаемыхъ глубинахъ Тибета и обладающихъ необычайнымъ знаніемъ сокровеннйшихъ тайнъ природы.

Теперь предположимъ, хоть бы для доказательства ad absurdum, что въ этихъ легендахъ и разсказахъ не только заключается нкоторая доля истины, но и все, какъ есть все — чистая правда. Забудемъ также то, что мы знаемъ — и о разслдованіи Годжсона, и о письмахъ Блаватской къ Куломбамъ, и о «кисейныхъ» откровеніяхъ Бабулы, и о экспертиз Нетсерклифта, о признаніяхъ Блаватской въ Вюрцбург, ея предложеніи «создавать русскія письма Кутъ-Хуми», ея «исповди», китайскихъ бумажкахъ и конвертикахъ и т. д. Представимъ себ такую картину, въ дйствительности которой увряютъ теософы: Блаватская такъ или иначе входитъ въ общеніе съ махатмами и убждается, какъ она поэтично разсказала въ своихъ «Пещерахъ и дебряхъ Индостана», что «тибетскіе братья» обладаютъ высшими знаніями. Для нихъ пространство и время — звукъ пустой, они (хоть и не безъ значительной затраты жизненной силы) могутъ покидать свое тло и въ астральной, боле или мене видимой и осязаемой, оболочк появляться во мгновеніе ока гд угодно. Они могутъ пересылать (тоже не безъ затраты жизненной силы) свои письма, перелетающія съ быстротой мысли какія угодно разстоянія, проникающія черезъ матеріальныя препятствія и падающія вамъ на голову или вписывающіяся, ввид постскриптумовъ (строки Кутъ-Хуми ко мн въ письм Блаватской) въ обыкновенныя гршныя письма, мирно лежащія на дн почтовой сумки и перевозящіяся по желзной дорог. Все это махатмы могутъ. Они посвящаютъ Елену Петровну, благодаря ея «двственности», въ званіе «адепта второго разряда» и поручаютъ ей создать «теософическое общество» для распространенія истины на земномъ шар.

«Болванъ Олкоттъ старый котъ» (слова Блаватской), хоть онъ и «b^ete» (мнніе, письменно выраженное мн о немъ махатмой Кутъ-Хуми), по протекціи Елены Петровны объявляется президентомъ и ему на память дарится «астральный тюрбанъ», который онъ иметъ право всмъ показывать, какъ знакъ своего достоинства и личнаго знакомства съ махатмами. Махатма Кутъ-Хуми беретъ на себя литературную часть и вступаетъ сначала въ дружескую переписку съ Синнеттомъ (письма Кутъ-Хуми въ «Occult World»), а затмъ и съ другими теософами и даже скептиками и «подозрителями», подобными мн. Махатма Моріа, — съ просьбой, чтобъ его называли просто М.,- принимаетъ роль «хозяина» Елены Петровны и обязуется постоянно къ ней являться изъ Тибета, ежедневно показываться графин Вахтмейстеръ, Машк Флинъ и прочимъ, а также звонить въ «серебряную штучку».

Блаватская и Олкоттъ длаютъ что могутъ. Кутъ-Хуми пишетъ нердко очень интересныя, горячо и талантливо изложенныя письма и только разъ попадается въ жесточайшемъ плагіат, причемъ весьма глупо и неловко силится оправдаться (см. въ начал отчета «лондонскаго общества для психическихъ изслдованій»). Но махатма М., строгій (по увренію Е. П. Б.) «хозяинъ», ршительно портитъ все дло.

— Помилуйте! — не разъ говорилъ я Елен Петровн,- вы совершенно компрометтируете вашего «хозяина»! Сей величайшій мудрецъ, выпивъ стаканъ молока (это его дневная порція пищи), лежитъ въ глубин Тибета, такъ сказать, у самаго порога Нирваны. Его дивный умъ ршаетъ судьбы міра. И вдругъ вы ему отсюда: «дзиннь!» Онъ тотчасъ же «длаетъ затрату жизненной силы», вылзаетъ изъ своего грубо-матеріальнаго тла, оставляетъ это тло въ Тибет переваривающимъ стаканъ молока, облекается въ астральную оболочку — и, во мгновеніе ока, шасть сюда къ вамъ. «Дзиннь! что прикажете, упазика (мать)?» «А ну-ка, любезный, напиши письмо г-ж А. и кинь черезъ часъ его ей на голову». «Слушаю-съ!» «А ну-ка, любезный, напиши: „Я былъ тамъ, конечно; но кто можетъ открыть глаза нежелающему видть“ и положи эту записку въ карманъ Олкотта!» «Слушаю-съ!» «А ну-ка, любезный, покажись Машк Флинъ!» «Слушаю-съ!» Разв же такъ возможно? вдь онъ выходитъ не «хозяинъ» вашъ, а лакей, служащій у васъ на побгушкахъ!

О, какъ сердилась она на меня за такія рчи, какъ таращила свои громадные глаза цвта полинявшей бирюзы!

А между тмъ никто, какъ есть никто изъ самыхъ даже, повидимому, разумныхъ теософовъ не смущался этой жалкой лакейской ролью великаго, таинственнаго учителя, «хозяина», могущаго отнимать у смерти Елену Петровну!

Но оставимъ въ сторон и эти интимныя, домашнія обстоятельства. Представимъ нашу «упазику» дйствительной, невинной жертвой миссіонеровъ, Годжсона, Майерса, меня, m-me де-Морсье и т. д., всхъ, кто узналъ и объявилъ ее обманщицей. Представимъ, что вс мы — или заблуждающіеся, или недобросовстные обвинители. Какимъ же образомъ махатмы, эти «святые, безгршные мудрецы», допустили свою избранницу страдать безвинно? вдь отъ нихъ зависло заблуждающихся вернуть на путь истины, а недобросовстныхъ посрамить. Между тмъ Кутъ Хуми остался доказаннымъ плагіаторомъ, а «хозяинъ» — кисейной куклой, хоть его и видали ежедневно Машка Флинъ и гр. Вахтмейстеръ.

Но избранница виновна, уличена въ самыхъ разнородныхъ обманахъ, доведена до отчаянья, пишетъ свою «исповдь», а потомъ начинаетъ мстить. «Святые и безгршные» махатмы стоятъ въ сторонк, какъ будто имъ тутъ и дла нтъ. Они видятъ самую гнусную грязь и клевету, которую «упазика» и ея друзья, прикрываясь ихъ именемъ, варятъ въ колдовскомъ котл для враговъ. Видятъ это и «теософы» — и помогаютъ своей H. P. B. варить грязь и клевету, мечтая о Нирван.

«Можетъ быть и есть какіе-нибудь святые и мудрые „махатмы“ въ Тибет, только врядъ-ли они могли имть что-либо общее съ Блаватской, оставаясь святыми и мудрыми» — это слдуетъ сказать искреннимъ членамъ «теософическаго общества». А что H. P. B. попала въ руки тайнаго, религіозно-политическаго индійскаго братства, что она приняла въ этомъ братств буддизмъ и взяла на себя миссію распространять его въ тхъ странахъ, гд пало христіанство и чувствуется стремленіе къ какой бы то ни было вр — это, быть можетъ, гораздо ближе къ истин, чмъ кажется съ перваго разу. По крайней мр мн приходилось видть мельканіе чего-то подобнаго въ прорывавшихся у Е. П. Блаватской намекахъ. Въ иныя минуты она положительно производила впечатлніе существа закабаленнаго, связаннаго чмъ-то или кмъ-то.