"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33
Шрифт:
— Я пришел, чтобы…
— Знаю.
Я прочистил горло.
— А вы как себя чувствуете, Манфред?
— Обшивая дьявола, рано или поздно уколешься, — проговорил Krampusmeister. — Небольшая проблема с сердцем. Ничего серьезного. Отдых, пара инъекций, и все пройдет: госпожа Крюн — настоящая медсестра, прекрасный профессионал. Благодаря ей мне уже намного лучше. Все мы пережили стресс.
— Я наговорил вам ужасных вещей, Манфред. Мне очень жаль.
Он не ответил. Склонился к большим псам, стал гладить их.
Я протянул ему экспертное заключение Эви.
Манфред с серьезным лицом изучил документ.
— Ее ждало
Мне вспомнился стройный, современный силуэт Туристического центра.
— Когда я узнал, что другим людям пришла в голову идея использовать Блеттербах, я думал, что умру. У меня не было достаточно денег, понимаете? Слишком много строек, а наличных мало. Вложения скоро бы окупились, деньги бы вернулись ко мне, но в тот момент? Возьмись я продавать жареные каштаны на обочине автострады, и то заработал бы за день больше, чем было у меня тогда на банковском счете. Я впал в отчаяние: дело, за которое я столько сражался, ускользало у меня из рук.
Он покачал головой.
— Потом я подумал об Эви. Блестящая, умная девушка. И честолюбивая. Кроме того, ее уважали в Зибенхохе. Все знали, какая у нее мать и как она сама поднимала Маркуса. Я не стал связываться с ней лично. Если бы я так поступил, она сочла бы своим долгом отказаться. Но я мог обмолвиться словом в одном месте, в другом, в третьем. Слухи о том, что кто-то собирается строить Туристический центр на Блеттербахе, причем устаревшими, разрушающими ландшафт методами, быстро дошли до ее ушей.
Манфред щелкнул пальцами.
— Она подготовила отчет за очень короткое время. Ведь она знала там каждый камень. Для консорциума из Тренто ее экспертиза явилась как гром среди ясного неба. Они подали в суд, а суды длятся целую вечность. Достаточно, чтобы я поставил на ноги «Каголь Эдилбау» и предложил собственный проект.
— Стекло, алюминий и дерево.
— Именно так.
— Но…
— Я тоже тогда так подумал. Задавался вопросом, могли ли люди из консорциума взбеситься настолько, чтобы убить Эви. Вы, Сэлинджер, всего лишь шли по моим следам.
— Не по вашим, Манфред. Гюнтера.
Манфред закрыл глаза. Вздохнул:
— Я узнал слишком поздно. Гюнтер никогда не говорил об этом со мной. Он нашел экспертное заключение и вбил себе в голову, что убийца — я. Его брат, понимаете? Если бы он поделился со мной… доверился мне, может статься, что… — Манфред покачал головой. — Оставим мертвых в покое. Они счастливее нас.
— Иногда и я так думаю.
Мы сидели молча: слышалось только дыхание доберманов и скрип ставен под порывами фёна.
— Я назвал вас убийцей, Манфред. Мне очень жаль. Мне не следовало…
— Дело прошлое. Да ведь и я обозвал вас так же.
— Вы были правы, я и есть убийца.
— Вы никого не убивали, Сэлинджер.
— Я рассказал Бригитте об экспертном заключении. Заявил, будто Гюнтер знал о вас, и…
Я не смог сдержать рыдания. Перед глазами стояло лицо Бригитты, когда она выгоняла меня. Она выглядела так, будто потеряла все.
— Бригитта передала мне весь ваш разговор, Сэлинджер. Не стану скрывать: в
определенном смысле я уже давно присматриваю за вами. Я понял, что на самом деле вы расследуете убийства на Блеттербахе. Знал, что рано или поздно вы выйдете на Бригитту. Знал, что рано или поздно история с экспертным заключением Эви вылезет наружу. Я давно уже о ней и думать забыл. Наверное, тем утром вы заметили, как я выхожу из дома Бригитты. Я-то видел вас, Сэлинджер. У вас все было написано на лице. Вы наткнулись на экспертное заключение и пошли по неверному пути. И я решил исправить положение.Я вспомнил черный «мерседес».
— У вас было столько лет, чтобы избавиться от этой проклятой экспертизы. — Я не мог поверить, чтобы Манфред проявил такое легкомыслие. — Зачем же вы все время держали ее в музыкальной шкатулке?
Манфред поднял глаза к потолку, туда, где находилась комната Гюнтера.
— Я думал, бумага надежно спрятана. А уничтожить ее было бы неправильно.
— И после моего ухода вы изложили Бригитте свою версию.
— Не мою версию, а чистую правду. О консорциуме из Трента, о денежных затруднениях «Каголь Эдилбау». О том, как я распространил слухи, чтобы они дошли до Эви, и тем самым вставил палки в колеса конкурентам. Я не хотел, чтобы у Бригитты сложилось неверное мнение. В конце она призналась, что ей стало легче.
— Но она сказала неправду.
— Да, она сказала неправду. Теперь я это понимаю, но поверьте мне, никто не смог бы ее удержать. Бедная женщина в третий раз пыталась сделать это.
— Покончить с собой?
— Да. Она, Сэлинджер, покончила с собой не из-за Гюнтера или Эви. Она покончила с собой потому, что себя ненавидела, а когда человек ненавидит себя до того, что желает умереть…
В середине марта я отвел Аннелизе в сторонку и сказал:
— Хочу вернуться в Нью-Йорк. Это место отдалило нас друг от друга. А я не хочу тебя терять. Ни за что на свете.
Мы обнялись, и я почувствовал, как тает лед, скопившийся в груди.
Этой ночью Аннелизе не стала запирать дверь в спальню.
Мы любили друг друга. Вначале неловко, словно боялись нанести рану. Когда все закончилось, лежали и слушали, как выравнивается наше дыхание.
Я заснул, теша себя мечтой, будто кошмар закончился.
Heart-Shaped Box [108]
На втором этаже дома в Вельшбодене Вернер лежал на полу, навзничь. Невидящий взгляд, одна рука прижата к груди, вторая заломлена за спину под неестественным углом.
108
Шкатулка в форме сердца (англ.).
Вернер не шевелился.
Я увидел, что дверь открыта, и вошел, громко окликая его, но не получил ответа. Это меня не насторожило. Я подумал, что Вернер, как он и грозился, прибирается на чердаке. И я поднялся на второй этаж.
Аннелизе попросила меня заехать посмотреть, как там дела. Вот уже два дня ее отец общался только по телефону, не навещал нас. Сказал, что разбирает хлам на чердаке и что у него ужасно болит голова. Ничего серьезного, но к нам он пока не поедет. Вдруг это грипп и он всех нас перезаразит.