"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33

– На обратной стороне выгравирована дата – четвертое декабря тридцать первого года. Видимо, памятная дата, некий особенный день. Встреча? Свадьба?

– Хотите сказать, Берт и Бетания были любовниками с тридцать первого года?

– Просто выдвигаю версии.

– А если подвеску потерял не убийца, а уборщик?

– Думал и об этом, разумеется.

– Вдову спрашивали?

– Говорит, не их.

Гуго вздохнул и свернул к столовой. Шмыгнув носом, Адель побрела дальше. Потом ее шаги стихли, и она спросила:

– Хотите поужинать вместе?

Гуго не смог удержать довольной улыбки. От ее неожиданного предложения стало радостно – он не надеялся испытать подобное чувство в Аушвице.

– Бетания в лазарете, Берт в тюрьме, – попыталась оправдаться Адель. – Осмунда, ясное дело, не будет. Бетси шарахается от меня, как от прокаженной. От наших с вами разговоров мне сделалось грустно и…

– Конечно, – прервал ее Гуго. – Я с удовольствием с вами поужинаю.

31

Адель вошла, толкая перед собой столик на колесиках с двумя подносами. Колесики отчетливо скрипели.

– Еда не совсем такая, как в офицерской столовой, – извиняющимся тоном сказала она, – но есть можно.

Переставила подносы на стол.

– Пахнет вкусно. – Гуго подождал, пока медсестра не сядет, и попробовал суп. – А где сейчас Осмунд, по-вашему?

– Наверняка с Брунгильдой, – ответила Адель, в свою очередь отправляя в рот ложку супа. – Или празднует.

– Что празднует?

– Повышение.

Гуго ослабил узел галстука, удобно откинулся на спинку стула, вытянул здоровую ногу и вопросительно посмотрел на Адель.

– Какой мотив сильнее: карьера или любовь? – спросила она, отломила кусочек хлеба, обмакнула в бульон, прожевала и принялась машинально сгребать пальцем крошки. – Сегодня он объявил, что мы вернемся к работе над старыми программами. Та же группа, те же методы, только руководитель теперь он. Осмунд получил письмо за подписью рейхсфюрера Гиммлера с разрешением продолжать работу Брауна по генетическим болезням.

Гуго отложил ложку, скрестил руки на груди и перевел взгляд с девушки на окно, прикрытое ставнями. Гудела печь, в комнате было довольно жарко, по запотевшему стеклу медленно стекали капли.

– Преступник действовал на эмоциях. Будь это по холодному расчету, он не совершил бы некоторых ошибок.

– У Осмунда имелся и чувственный мотив, – возразила Адель. – Связь с фрау Браун.

– Верно. Таким образом, у него два мотива. – Гуго потер руками лицо.

Он не успел утром побриться, и теперь щетина зверски колола пальцы.

– И что тогда не сходится?

– Ваша попытка отвести подозрения от Берта похвальна, – искренне ответил Гуго. – Однако Бетания очень страдала по вине Брауна. Если бы моя любимая перенесла то, что перенесла она, я бы тоже пошел на любое преступление.

– Тем не менее что-то не дает вам покоя?

– Теперь вы допрашиваете меня?

– Вовсе нет. Подставляю дружеское плечо.

– Сегодня я видел отца Йоиля. Он мучительно умирает.

Гуго тяжело вздохнул. На лоб набежали морщины, он заскрипел зубами. Аппетит сразу же пропал, и Гуго отодвинул тарелку.

– Это ужасно, – сокрушенно сказала Адель.

– Они мне сказали, что ждут, когда тот помрет. Не позволяют даже умереть по-человечески. Просто ждут, чтобы болезнь и голод сделали свое дело. После чего соберут свою жатву. Приедет грузовик и отвезет трупы в ров. Что мне сказать Йоилю?

– Скажите, что не нашли его родителей, – неуверенно посоветовала Адель; ее грудь поднималась и опускалась под сестринской формой.

– Почему они не бунтуют?!

Девушка в упор смотрела на него горящими, словно факелы, глазами. Гуго захотелось прямо спросить, кому предназначались щипцы с запиской.

– Я знаю, что на «Унион-верке» можно раздобыть порох, – продолжил он, решив проследить за ее реакцией. – А потом и восстание поднять. Сколько для этого понадобится пороха? Думаю, совсем немного. Граммов восемнадцать хватит?

Адель вздрогнула, задетая за живое, и поднялась, с грохотом отодвинув стул.

– Откуда у евреев подобная сила духа? – пробормотала она, беря себя в руки.

Девушка подошла к шкафу, открыла дверцу, начала рыться на полках, явно пытаясь тянуть время. Гуго понял, что она, как и Берт, надеется в одиночку противостоять чудовищу Аушвица.

– Не бунтуют, потому что они унтерменши, вот и все, – быстро добавила Адель. – Недочеловеки, неспособные постоять за свободу. А тот, кто не может бороться за свободу, недостоин и жизни.

Гуго наблюдал за ней, вытянув под столом обе ноги. Адель завела нацистскую шарманку, однако ее зрачки оставались расширенными от страха.

– Есть такая штука, как психология толпы, – возразил он. – Люди превращаются в овечье стадо, никто не решается на первый шаг. В подобных условиях арийцы вели бы себя так же.

Не отвечая, она вытащила из-за банок консервов бутылку, откупорила и плеснула в стаканы. Гуго решил больше ее не мучить. Если они с Бертом предатели, пусть их разоблачает кто-то другой. Он уже столько раз закрывал глаза на преступления нацистов и может позволить себе не заметить двух немцев, сражающихся в аду Аушвица.

– Только никому не говорите, – попросила Адель, ставя стаканы на стол. – Мы, младший персонал, храним шнапс для самых тяжелых минут. Не нужно никому об этом знать.

– Я нем как рыба, – заверил Гуго, подразумевая скорее «Унион-верке», чем жидкость, весело сверкающую в стаканах.

Адель залпом выпила свою порцию. Гуго отсалютовал ей и последовал ее примеру. Жидкость приятно обожгла горло. Он собирался попросить еще глоточек, когда заметил через приоткрытую дверь тень в коридоре. Послышался женский шепот. Гуго поднялся. Им двигало не любопытство, а инстинкт сыщика. Адель открыла было рот, но он быстро приложил палец к губам. Гуго по стеночке прокрался к двери. В узкий зазор можно было разглядеть только плитки пола и стену, отретушированную тенями.

– Но он спрашивал меня об обручальном кольце, – простонал женский голос.