"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33

– Она пропала, – продолжал Арне.

– Кто? – не понял я.

– Та, другая, Анна… нашел?

– Да.

– Вивека, как мы знаем, уехала в Стокгольм. В том же году, чуть позже, Анна вышла замуж за одного сконского графа… ну… из тех, кого у нас как собак нерезаных. Так говорил Хильдинг, по крайней мере. С тех пор она зовется Анна Хэрд аф Крунсиё. Граф давно умер, земля сдана арендаторам, а в графской усадьбе, поскольку Анна там не живет, устраивают конференции, свадьбы и тому подобные мероприятия… ну, ты знаешь.

– Так она, говоришь, пропала?

– Так, по крайней мере, утверждает Хильдинг.

Я терялся в догадках.

– Но зачем нам все это?

– Я не знаю, увлекался ли сам Хильдинг нацизмом, но он имеет представление о том, чем занимались в этой партии. Лунд, конечно, университетский город, и молодежь там образованная, но нацистский душок чувствовался там всегда.

– Я слышал об этом, – перебил его я.

– После этого Хильдинг много раз видел Вивеку и Бьёркенстама по телевизору, читал о них в газетах. Он думал, это осталось в прошлом. Но потом Анну Хэрд аф Крунсиё поместили в психиатрическую лечебницу где-то в наших краях, а не так давно ее оттуда забрали… и здесь начинается самое интересное…

– Кто забрал? – не выдержал я.

– А ты как думаешь?

Арне сделал ударение на слове «ты».

– А ты? – парировал я. – У меня такое чувство, что тебе это известно.

– Только между нами. Вивека Бьёркенстам.

Я так и застыл с разинутым ртом.

Я смотрел на фотографии из «Треллеборгс аллеханды» с ужасом и не без некоторого восхищения. Снова и снова вглядывался в эти лица. Сколько в них решимости, воодушевления и… злобы…

Тысяча девятьсот шестьдесят третий год. Эпоха молодежных бунтов, взлет поп-музыки. Что заставило этих молодых шведов примкнуть к отжившему свой век человеконенавистническому движению? И разве такой уж подвиг выкрикивать нацистские лозунги на площади, не встречая никакого сопротивления?

Их просто не воспринимали всерьез. Слишком свежа была память о Второй мировой, чтобы люди могли поверить в такое.

Должно быть, именно в этом все дело. Кто бы мог подумать, что нацисты будут иметь политическое влияние в Швеции полвека спустя? Какая наивность…

– Для фру Бьёркенстам Анна оставалась живым напоминанием, вероятно последним, о нацистском прошлом. Быть может, Вивека стыдилась, но, так или иначе, не хотела иметь ее перед глазами. Всем понятно, чего стоят увлечения молодости, но кому нужны такие скелеты в шкафу.

Я перечитывал текст, беззвучно шевеля губами.

– Ты еще здесь? – снова раздался голос Арне.

– Да… Ну и что она с ней сделала? Вивека с Анной, я имею в виду.

– Разумеется, я звонил в диспансер в Тегельберге, где она жила…

– Было бы удивительно, если бы ты не позвонил туда, – заметил я.

– Но они ничего мне не ответили. Думаю, пришло время вмешаться полиции. Ты уже связался с Эвой?

Год назад Арне отлично сработался с Эвой Монссон, инспектором криминальной полиции из Мальмё.

– Заведующая сказала, что они не предоставляют сведений о своих пациентах, – продолжал Арне, – тем более в случаях, когда на их документах стоит штемпель «секретно». При этом она заверила меня, что фру Хэрд аф Крунсиё находится в надежных руках.

– И?

– Помнится, ты рассказывал о каком-то таинственном лечебном заведении неподалеку от Сольвикена… Не заправляют ли там Бьёркенстамы, а? Что говорит народ?

– Народ говорит только о плантациях марихуаны в лесу.

– Ну, одно не исключает другого, – рассудил Арне. – Разве Гитлер не употреблял наркотики?

– Не слышал об этом. Кажется, это делал Шерлок Холмс.

Я и сам толком не понимал, что плету. Мысли жужжали, пестрые, как колибри. Я пробормотал слова благодарности и что-то про хорошую работу и завершил разговор.

Теперь нужно было снова связаться с Юнной Муберг.

Я переслал ей статью из «Треллеборгс аллеханды» и попросил навести справки о молодых людях на снимке. Она, в свою очередь, передала мне то, что успела нарыть за время после нашей последней встречи, и я уединился на веранде с бумагами и бутылкой кальвадоса.

Юнна прислала газетную вырезку о школьных проделках Якоба Бьёркенстама. Не то чтобы газеты оставили эту тему, это невозможно себе представить: именно такие скандальные материалы из жизни «лучших семей» и позволяют им существовать. «Старики» заставляли новичков бегать голыми вокруг школы, принимать ледяной душ, хлестали их полотенцами. Бедняги руками собирали крапиву, устилали ею скамьи и садились на них, сняв штаны. У одного старшеклассника, предводителя банды истязателей (в этом месте Юнна поставила «звездочку» и сделала примечание: «Бьёркенстам?»), был свой коронный трюк: засунуть новичку морковку в задний проход, а потом заставить ее съесть.

В подборке Юнны оказалась и статья о теннисном турнире, который выиграли Якоб Бьёркенстам и молодой человек по имени Георг Грип. На снимке они стояли обнявшись, с ракетками в руках. Бьёркенстам уже тогда излучал свойственное ему обаяние. К этому Юнна приложила записку.

Тебе повезло, Харри. Георг Грип живет совсем недалеко от тебя, и ты можешь переговорить с ним о том, чем занимался в школе Якоб. Они с ним еще те были шалуны! Таким образом ты получишь хоть что-то конкретное против Бьёркенстама.

Она оставила адрес и телефон. Я посмотрел карту – до дома Грипа было не более часа езды. Звонить ему я не собирался: гораздо действеннее заявиться в гости неожиданно. И это первое, что я собирался сделать на следующее утро.

Кроме того, Юнна переслала мне документ, который составила из афиш, рекламных проспектов, плакатов и вывесок, представлявших продукцию принадлежавших Бьёркенстамам магазинов и предприятий. В какие только отрасли не протянуло свои щупальца предприимчивое семейство! Их логотип показался мне знакомым. Без сомнения, я видел его раньше, хотя и не обращал внимания. С другой стороны, не в этом ли главное достоинство рекламы: воздействовать на покупателя незаметно.

На первом рекламном снимке мамаша сидела на стуле с мальчиком на руках, папа стоял за ее спиной, положив руки ей на плечи. Я сразу узнал молодого Эдварда и Вивеку. Их сын Якоб выглядел уменьшенной копией отца.

Он рос от снимка к снимку, и вот уже стоял рядом с матерью. Папа все также возвышался над ними сзади. Теперь на коленях Вивеки сидела собака, джек-рассел-терьер, но совершенно непохожий на Отто, который лизал мне руки.

Потом на фотографиях появилась Агнета. Теперь она занимала стул, над которым стояли Эдвард, Якоб и Вивека, с собакой на руках. На коленях Агнета держала малыша.