Сойка-пересмешница

Склоны гор природно нестабильные, но ослабленные взрывами, они были приведены в движение.

Склоны гор природно нестабильные, но ослабленные взрывами, они выглядели почти, как жидкость.

Целые секции Ореха разрушаются на наших глазах, стирая любое напоминание о том, что сюда когда-либо ступала нога человека.

Мы кажемся безмолвными, крошечными и не значительными по сравнению с волной камней с грохотом спускающихся к подножию горы.

Хороня выходы под тоннами камней.

Поднимается облако грязи и обломков, загрязняя небо.

Превращая Орех в могилу.

Я представляю, какой ад сейчас творится внутри горы.

Звук сирены.

Огни, мерцающие в темноте.

Каменная пыль, засоряющая воздух.

Крики паники, безумный переполох захваченных в ловушку существ ищущих путь выбраться, лишь только найти выход, щель, вентиляционные шахты полностью забиты землей и камнями, попытки силой проделать выход.

Живые провода вспыхивали огнями, освещая щебень, делая знакомым путь по лабиринту.

Люди ругаются, толкаются, карабкаются как муравьи в куче, как будто обвал грозит раздавить их хрупкую оболочку.

"Китнисс?" голос Хеймича в моем наушнике.

Я пытаюсь ответить, но нахожу, что обе мои руки плотно заживают мой рот.

"Китнисс!"

В день, когда умер мой отец, сирены включились во время моего школьного обеда.

Никто не ждал, когда нас отпустят, и не собирался ждать.

Авария в шахте была чем-то, что не поддается даже контролю Капитолия.

Я прибежала в класс Прим.

Я все еще помню ее, очень бледную маленькую семилетнюю девочку, прямо сидящую за партой.

Ждущую, что я приду за ней, поскольку я обещала, что заберу ее, если сирены когда-либо зазвучат.

Она вскочила с места, схватила меня за рукав пальто, и мы пробирались сквозь потоки людей, наливающихся на улицу, чтобы добраться до главного входа шахту.

Мы нашли нашу мать, сжимающую веревку, которая была торопливо натянута, чтобы удержать на месте толпу.

Оглядываясь назад, я думаю что должна была знать что проблема была именно тогда.

Почему же тогда мы смотрели на нее, когда гибель была очевидена? Лифты скрипели, провода вспыхивали когда они вытягивали обгоревших шахтеров на дневной свет.

С каждой прибывшей группой слышны крики облегчения родственников, которые ныряют под веревку, чтобы увести своих мужей, жен, детей, родителей, братьев и сестер.

Мы стояли на морозе, ночь сменила день, землю усыпало легким снегом.

Лифты двигались все медленней и медленней, и выгружали все меньше людей.

Я опустилась на землю, прижала руки к золе, крайне нуждаясь чтобы моего отца спасли.

Не знаю, существует ли чувство большей безпомощности, чем когда ты пытаешься дождаться спасения человека, которого ты любишь, находящегося в подземной ловушке.

Раненные.

Трупы.

Всю ночь в ожидании.

Незнакомцы укрывают вас одеялями.

Кружка чего-то горячего, к который вы не притрагиваетесь

И наконец, на рассвете, огорчение на лице капитана шахты, которое может означать только одно.

Что нам теперь делать?

"Китнис! Ты там?" вероятно в данный момент Хеймич рассматривает вариант кандалов для головы.

Я опускаю руки.

"Да.

"Зайди внутрь.

На случай, если Капитолий попытается предпринять ответные действия, при помощи оставшихся воздушных сил," инструктирует он.

"Да", повторяю я.

Все кто на крыше, за исключением солдат с автоматы, начинают продвигаться внутрь.

Пока я спускаюсь по лестнице, я не могу сдержать и провожу пальцами по белым незапятнанным мраморным стенам.

Такие холодные и красивые.

Даже в Капитолии, нет ничего, что было бы под стать великолепию этого старого здания.

Но они ничего не дают - они лишь только забирают мое тело и мое тепло.

Камень всегда побеждает людей.

Я сижу у основания огромной колонны в самом большом зале.

Через двери я могу видеть пространство белого мрамора из которого сделаны ступени на площади.

Я помню как мне было дурно в тот день, когда мы с Питои принимали поздравления с победой в Играх.

Этот ненавистный Тур Победителей, мой провал в попытке успокоить дистрикты, передо мной проходят воспоминаниям о Клови и Като, и в часности ужасная смерть Като от переродков.

Богс присаживается рядом со мной, его кожа в темноте мертвенно-бледная.

"Ты знаешь, что мы не взорвали тунель для поезда.

Некоторые из них смогут выбраться."

"И потом мы застрелим их, как только они покажутся?" спрашиваю я.

"Только если будем вынуждены", отвечает он.

"Мы можем отправиться туда на поезде.

Помочь эвакуировать раненных", говорю я.

"Нет.

Мы решили оставить тунель в их полном распоряжении.

Таким образом, они могут использовать все методы спасения людей." говорит Боггс.

"Кроме того, это время позволит нашим солдатам на площади перевести дух."

Несколько часов назад площать была нейтральной территориеи, на передней линии сражения между повстанцами и миротворцами.

Когда Коин одобрила план Гейла, повстанцы начали усиленное наступление, и в то время как Орех упал повстанцы отодвинули силы Капитолия назад на несколько блокад, что дало нам возможность контролировать железнодорожную станцию.

Но это не потребуется.

В действительности погибли все.

Никто не спасется и не появится на площади.

Я могу слышать начинающиеся снова выстрелы, это миротворцы пытаются пробить путь для спасения своих товарищей.

Наши солдаты противостоят этому в настоящее время.

"Ты холодная," говорит Богс.

"Пойду посмотрю, может я найду одеяло."

Он успел уйти быстрее, чем я возразила.

Я не хочу одеяла, даже если мрамор будет продолжать высасывать тепло из моего тела.

"Китнисс" раздается голос Хеймича у меня в ухе.