Созидая Бога
Шрифт:
Сейчас я лежал на животе, упёршись руками в кучу песка, которую сам же под себя подгрёб и наблюдал за букашкой. Она забралась на сухой стебелёк и, раскачиваясь, пыталась с него взлететь. Наконец это ей удалось. Она расправила крылья и, басовито жужжа, устремилась ввысь. Я проводил её взглядом, пока она не скрылась из виду, и перевернулся на спину. Тело моё начало изнемогать и плавиться от зноя. Но это не мешало моим мыслям, наверное, в прошлой жизни я был полинезийцем, если вообще кем-то был. Я сел на песок и посмотрел на Сергея, тот машинально поднял голову.
«Мне кажется, - начал я разговор, - что результат жизни
«Что ты подразумеваешь под концом? – Заинтересовался Сергей, - ты приверженец теории жизни и смерти»?
«Я не приверженец никаких теорий, я верю только в то, что интуитивно ощущаю».
«Тогда зачем тебе вера, - Сергей приподнялся, опершись рукой о песок, - многие живут без неё, и ничего. Многим вера мешает, а не помогает жить. Она не терпит сомнений и часто жестоко наказывает своих адептов. Многие платят за неё жизнью, а оставшиеся, зачастую, разочаровываются в ней».
«Всё так, Серёжа, ты прав, но мир без Бога пуст и холоден, а человеческая жизнь лишена всякого смысла. Для меня без веры нет надежды, а значит и смысла дальнейшего моего существования. Мне хочется верить, и вот почему.
Меня не устраивает мысль, что всё вокруг – слепая игра случая, что всё подчиняется каким-то там объективным, но бездушным законам. В таком мире верх могут взять силы зла и с помощью лжи установить свой порядок. Иногда мне кажется, что это уже произошло…
Я воспитывался в атеистической среде, - продолжил я взволнованно, - мне трудно узреть Бога. Мне надо, как Вивекананде, видеть Его воочию, общаться с Ним, как с тобой. Первые христиане, апостолы, видели Иисуса живым, а потом осязали его воскресшим. Последователи Будды и пророка Мухаммеда общались с ними в реальности, а потом свидетельствовали об этом даже под угрозой смерти. Сейчас верующих тоже много, но уже никто из них не общается с Богом. Всё превратилось в какой-то маскарадный ритуал, который исполнять совсем не обязательно.
Я долго жил без веры, по инерции, думал, она мне не нужна, и я сам знаю, что мне надо от жизни… Но теперь не хочу так ».
«Что же изменилось»? – Поинтересовался Сергей.
«Каратэ. Мои занятия меня изменили. Вернее, не совсем они, причиной всему сэнсэй. Он человек верующий и приучил нас к тому, что без веры ничего нельзя: ни добиться, ни совершить, ни преодолеть. А на занятиях каратэ приходится часто преодолевать. Иногда сам поход на тренировку, уже преодоление. Я помню, когда первый раз разбивал доску на аттестации, то вместо неё разбил себе руку. Сэнсэй взял тогда эту доску, подбросил вверх и резким движением превратил её в щепки. Сейчас мне смешно, я сам это умею проделывать, но тогда был поражён, на моих глазах прочная деревянная доска уступила мягкой человеческой руке.
На поверку всё оказалось просто, надо бить не в доску, а за неё, хотя бы сантиметров на пять.
Кулак сперва здесь, у туловища, потом резкий выпад, и он уже там, за ней. Доска лопается с эффектным звуком, и ты не понимаешь, как это произошло. Ты рассматриваешь руку, но на ней нет и следов повреждений.
Сэнсэй занимался единоборствами всю жизнь, начинал, когда они ещё были у нас запрещены, а навыки, полученные на тренировках, приравнивались к оружию.
«Да, всё верно, каратэ это оружие, - учил он нас тогда, - но оружие не убивает, убивает всегда человек. Будьте аккуратны с приобретёнными знаниями. Лучший ваш бой тот, которого не было, которого вы сумели избежать».
Я запомнил эти слова. И ещё, он учил, что добиться всего может только свободный человек и только тот, который освободился сам. Свободу нельзя купить, её нельзя подарить или, тем более, навязать. Потому что свобода не вовне, она внутри нас, и получить её можно только в борьбе с самим собой. Только ты сам мешаешь себе, и только сам можешь себе помочь. Чтобы это понять, надо верить. Но вере нельзя научиться, - вздохнул я, - её можно только обрести».
«Что ты этим хочешь сказать»? – Сергей привстал с полотенца.
«А то, что я не могу преодолеть барьер, который кто-то для меня воздвиг. Иногда я даже не понимаю в чём он? Смысл моего бытия скрыт от меня, тщательно замаскирован. Я хочу протиснуться через него. Но без веры не получается. По образованию - я естественник, физика и математика составляют основу моего мировоззрения.
Я приведу интересный пример.
Все мы знаем, что состоим из атомов и пустоты, и пустоты в нас в миллион раз больше по объёму, чем вещества. То же самое и в том дереве на краю поляны, с которого начинается непролазная чаща. Но если я разбегусь и попробую прыгнуть сквозь него, то у меня это вряд ли получится. Скорее я разобью себе нос. И сколько бы раз я потом не повторял это, результат всегда будет одним и тем же.
Но если мы перенесёмся в космос и возьмём Туманность Андромеды, которая скоро протаранит наш Млечный Путь, то она пройдёт сквозь нас, как сквозь масло. При этом ни одна звезда и ни одна планета не столкнутся друг с другом, хотя пустота галактик и пустота внутри нас примерно одинаковы. Моя - даже более пуста, ведь в масштабе Солнечной системы электроны отстоят от ядра дальше, чем планеты от Солнца.
«К чему ты клонишь»? – Сергей перебрался с полотенца на песок и, глядя на меня, улыбнулся кончиками губ. Глаза его были серьёзны.
«К тому, что мне, конечно, близка теория или гипотеза переселения душ и то, что с моим личным уходом ничего не заканчивается, а может только начинается. Но, если положить на одну чашу весов кусочек оставшейся мне жизни, а на другую поставить крест, на котором меня распнут через час, чтобы я поскорее переместился по колесу сансары, то я с радостью, с дрожью, с вожделением, не задумываясь, выберу оставшийся мне кусочек. И буду молить Бога, что хватило ума так поступить.
Я понимаю, в бесконечной Вселенной, в нескончаемой череде событий, всё произошедшее неизбежно. Но интуитивно я чувствую, в предыдущих, равно как и будущих воплощениях меня нет. Есть только я теперешний, и я не знаю, зачем я здесь. Может я помогаю Вселенной всмотреться с самоё себя? Помогаю увидеть ей её красоту за один лишь миг моей жизни? Потом меня снова не станет, и уже навсегда.
Во всех религиях мира есть загробная жизнь, никто не хочет уходить в пустое ничто. В восточных учениях проще, там мы перемещаемся по колесу сансары, и нас всегда ждут новые воплощения. Мне хотелось бы верить в это. Пусть я буду снова, кошкой или тигром - всё равно кем. Я не против этого, лишь бы быть. Но я придумал мысленный эксперимент, который ставит под сомнение этот факт.