Созидая на краю рая

– Да, уже около часа.

– Хорошо, – уже намереваюсь открыть дверь и увидеть своего ангела, как Эленика говорит ещё кое-что:

– Доктор Клиуортер ждёт Вас сегодня в полдень. Он сказал, что это очень важно.

Сжимаю губы от воспоминаний про Джейкоба. Даже не верится, что ещё вчера, в это же время, я готовилась к худшему исходу и недолюбливала Эдварда. Как всё может измениться так за сутки?

Смотрю на часы в холле – половина одиннадцатого.

– Ладно, передай ему, что я буду. Спасибо.

У меня зубы сводит от одного имени этого человека. Теперь я ненавижу его. Мне кажется, я каким-то образом предаю Эдварда что ли…? Не знаю, я сама в себе и в своих чувствах неуверенна. Возможно, всё прояснится, когда у меня найдётся время всё хорошенько осмыслить.

Эленика пропускает меня вперёд, и я открываю дверь, захожу в палату.

– Мамочка! – радостный, хотя тихий голос сына заставляет улыбку засверкать на моём лице.

– Энтони! – бросаю сумку на кресло у двери и быстрым шагом пересекаю палату, садясь к нему на краешек кровати.

– Ты пришла, – он смотрит на меня небесными глазами, в которых серебрится счастье. Он бледный и измотанный, под глазами тёмные круги, губы снова едва розоватые, но он жив и с ним всё будет в порядке, поэтому я стараюсь не замечать подобных изменений.

– Ну, конечно же я пришла, – осторожно наклоняюсь, чтобы ни задеть ни одну из многочисленных трубок, тянущихся к его рукам, и целую в лоб. – Знаешь, как я соскучилась?

– Я больше, – ухмыляется он, пусть ухмылка и выходит усталой.

– Как ты себя чувствуешь, солнышко? Что-нибудь болит? – с величайшей аккуратностью провожу пальцами по синим кругам под его глазами, мечтая, чтобы они скорее исчезли.

– Немного… – он чуть-чуть морщится, и я убираю руку.

– Нет! – просит он, умоляюще глядя на меня.

– Не больно?

– Нет! Погладь меня, мамочка! – эта просьба рушит все мои убеждения, и я возвращаю руку, начиная снова медленно гладить его лицо. С нежностью. С любовью.

– Ничего, всё пройдёт, у тебя ничего не будет болеть, – беру его лицо в ладони, словно хрустальную вазу, поглаживая кожу – Теперь всё будет хорошо.

– Когда мы вернёмся домой?

– Через пару недель, – прикусываю губу, не зная как ответить по-другому. Чёрт, о будущем-то я и не думала. Похоже, на размышление появляется всё больше и больше резервов.

– Почему?

– Немного окрепнешь, и тогда поедем, – снова наклоняюсь к нему и снова целую. – Почитать тебе что-нибудь? – быстро меняю тему, пока он ещё что-нибудь не спросил.

– Сказки, – он показывает пальцем на тумбочку, где ещё со вчерашнего дня лежит та самая книга.

– Хорошо, – с готовностью достаю книгу и открываю её где-то посередине.

В душе всё поёт, понимая, что с моим маленьким солнышком всё в порядке. Пока что, впрочем.

Стою в кабинете Джейкоба, всё ещё думая о Тони. Сам он появляться не спешит. Его не видно.

– Доктор Блэк? – зову я, делая шаг к письменному столу с бумагами.

В ответ мне раздаётся тишина.

Подхожу к столу ещё ближе и замечаю фото. Фото Энтони с больничной карты. Оно стоит в рамке, на правом краю стола.

От ужаса и гнева кровь отливает от моего лица. Как он посмел?

– Добро пожаловать, Белла, – неожиданно сзади раздается голос, приветствующий меня, но мне не до приветствий

– Я предупреждала тебя? – хватаю рамку со стола, показывая её Блэку. – Я говорила, что ты не имеешь никакого отношения к моему сыну? Ты предал нас, а теперь его фотография у тебя в рамке?

– Белла, я хотел поговорить с тобой именно об этом, – пробует прервать меня Джейкоб, но я не останавливаю наступления:

– Нам не о чем говорить!

– Хотя бы выслушай!

– Я не хочу тебя слушать!

– Я вчера спас жизнь нашему сыну.

Замолкаю, осознавая, что отчасти это так, но потом вспоминаю многие другие подробности и нахожу в себе силы продолжать.

– МОЕМУ сыну!

А потом меня прорывает окончательно.

– Ты спас ему жизнь? Джейкоб, ты просто удачно провёл операцию!

– По-моему, ты забываешь, что благодаря мне он, вобщем-то, и существует, – мужчина поджимает губы, делая шаг вперёд. Вот она, его чёртова гордыня. Где она была, когда он был нужен мне?

– Нет, Джейк, это благодаря мне он живёт. Ты отправил меня на аборт. Ты хотел убить его.

– Это было давно. Я раскаялся…

– Что толку от твоего раскаяния? – слёзы начинают течь по щекам от горького предательства. Как много я в последнее время плачу. Раньше я не позволяла себя подобного.

– Послушай, Белла, я хотел начать разговор по-другому, дай мне три минуты, прошу, – Джейкоб примирительно вскидывает руки вверх, делая шаг назад. – Я не хочу чтобы ты плакала.

– Три минуты, – поджимая губы, соглашаюсь я, быстро вытирая слезы.

– Вчера я впервые увидел нашего с тобой ребёнка, и, Белла, он прекрасен…

– Знаю, – резко выдыхаю я. – Жаль, что понадобилось довести его до лезвия ножа, чтобы ты понял, что потерял.

– В том-то и дело, Белла, я потерял. Но …я опомнился, я подумал, я очень много думал все эти четыре дня и знаешь…многое понял.

Джейкоб неумело подбирает слова, путается в них, а я напряжённо жду его дальнейшего объяснения. Мне хочется вернуться к Тони, а вечером – к Эдварду. Но уж никак не стоять здесь с Джейкобом.

– Я прекрасно помню, как мы любили друг друга, Белла, как мы жили, как мы практически не могли дышать друг без друга, и я…скучаю по всему этому.

– Слишком поздно, – снова утирая слёзы, проговариваю я.

– Я потерял четыре года, Белла. Их уже не вернуть, и я это понимаю. Но теперь я здесь, я повзрослел, у меня есть работа и уверенность. Я один. И я хочу вернуть свою семью, я не хочу больше делать ошибки и опаздывать…

– Что ты…? – у меня не хватает воздуха и слов. О чём он говорит?