Спасение Европы

– Что же это может быть? – навострил уши Мамут.

Хан сделал паузу, тем самым усилив внимание собеседника, и сказал:

– Боюсь, наш новый глава начнет опираться на руссов, на великого князя Владимирского Юрия Всеволодовича. А это для нас во много крат вреднее шариата.

Спокойствие Мамута как рукой сняло.

– Так у нас же перемирие с ним. И срок его не закончился, – напомнил купец.

– Когда какие-то перемирия и договоренности останавливали руссов? Не только Юрий Всеволодович, а все соседние с нами русские князья спят и видят, как обогатиться за счет наших земель. И вообще земель соседей. Это у них в крови. Не зря же великий князь подсунул нам в хаканы своего прирученного человечка. Надеюсь, купец, ты-то в этом не сомневаешься?

Мамут подумал, стоит ли так откровенничать с улугбеком, к тому же бывшим эльтебером. Все-таки человек власти. И промолчал.

– Ну-ну, осторожничай, – понял его хан. – Но я тебя знаю, потому скажу откровенно: нашей стране нужен другой предводитель. И не думай, что я сам мечу в канское кресло. Нет! Знаю лишь одно: нам уже в недалеком будущем предстоят большие испытания. Разведка твоего сына Сидимера показала, что на нашей границе вдоль Яика участились столкновения с монгольскими отрядами. Неспроста это, ох, неспроста. Потому стране сейчас нужно как можно сильнее укрепляться. Только как бы мы ни напрягались, а одной Серебряной Болгарии противостоять монголам будет сложно. Надобно искать союзников. Прежде всего, среди соседей, среди русских князей. Других сильных соседей у нас нет. Однако вместо этого, боюсь, мы в ближайшем будущем станем просто их вассалами и потеряем всякую самостоятельность.

Мамут, человек бывалый и умеющий владеть собой, совсем растерялся.

– Да, но при чем тут я? – промямлил он.

– Я считаю, что лучшего переговорщика, чем ты, среди нас не найти. Потому и намекнул тебе, что ты мог бы стать хорошим туджуном, или, как говорят руссы, послом, – сказал Ильгам.

– Это вряд ли, – облегченно вздохнул Мамут. – У Гази Бараджа на такую должность наверняка найдутся свои люди. Тем более если, как ты говоришь, он поставлен князем Владимирским. Получается, ему и послы нужны такие, чтобы линии руссов держаться. А не похоже, чтобы руссы захотели жить с нами в дружбе. Иначе зачем бы они продолжали нападать на наши города? Пусть в этом участвуют лишь удельные князья, но они же решаются на такие дела не без ведома великого князя.

– Да, такое имеет место быть, – согласился Ильгам. – Это еще сильнее доказывает, что с ними надо договариваться… А ставленник русского князя Гази – это… Одним словом, я тебе сделал предложение. Ты подумай. Дело свое ты можешь оставить сыновьям. Например, младшему, Эхмету. Мне говорили, он у тебя по части торговли не по годам шустрый.

«Почему младшему? И даже имя его знает», – подумал Мамут, но промолчал.

Тем временем Ильхам прошел в зал с бассейнами, прежде чем залезть в один из них, с подогретой водой, присел на полок вдоль стены, где еще при входе заметил знаменитого поэта Кул Гали.

– Приветствую тебя, уважаемый Мухаммад-хаджи Гали ибн Мирхуджа, – назвал он поэта полным именем. – Рад видеть тебя у себя в гостях.

– Великий хан Габдулла ибн Ильхам, я безмерно рад, что удостоен высокой чести быть твоим гостем, – так же уважительно отозвался поэт.

– И как твои дела, великий мастер слова? Какие планы на будущее?

– Да какие планы… – замялся Гали. Потом более твердо ответил: – Вот задумал поэму. По кораническим сюжетам о Юсуфе и его двенадцати братьях хочу показать, как люди борются против шайтана за свое счастье.

– Что ж, желаю тебе удачи, – душевно откликнулся хан. – Ты не случайно имеешь сан муллы, хорошо знаешь Коран. А способностями тебя наделил сам Аллах. Так что у тебя все получится… И еще. Гали, я знаю, ты много странствовал по миру. Окончив медресе, поехал учиться в Хорезм. Бывал в Герате, Сирии, Иерусалиме, Мекке. Скажи, почему мощные, развитые страны Ближнего Востока так легко повержены кочевыми монголами?

Вопрос, похоже, не застал Кула Гали врасплох.

– Я много думал об этом, уважаемый хан Ильхам, – сразу ответил поэт. – Вижу только одну причину. Эти страны, эти народы обуяла гордыня. Она не дает им объединиться против общего врага. А в одиночку даже слон не выстоит против стаи шакалов.

– Что верно, то верно, – тяжко вздохнул хан. – Ладно, сегодня не об этом речь. Скажи, как думаешь, наша страна достойна быть в ряду тех, которых мы только что упоминали?

– Не просто достойна, она давно в их числе, – горячо откликнулся поэт. – Сколько у нас талантливых математиков, астрономов, астрологов, лекарей. Труды ученого Хаджиахмета ал-Булгари, философа Хамида бин Идриса ал-Булгари известны и почитаются на всем Востоке. Как и сочинения Махмута Булгари, Хисамутдина Муслими-Булгари. Сколько книг по ораторскому искусству, литературоведению издал один только Бурханатлин бин Юсуф ал-Булгари. А книги Тажетлина Булгари по медицине и лекарствам? Да вы только прочтите книгу поэта прошлого века Дауда Саксин-Суари «Сад цветов, излечивающих болезни». В ней шестьдесят семь разделов. И каждый раздел рассказывает об отдельном ученом или знаменитой личности. Шестьдесят семь разделов! О шестидесяти семи выдающихся личностях!

Горячность поэта, его нескрываемая гордость за свой народ, кажется, воодушевили и самого хана. Когда ближе к ночи наконец банные процедуры завершились и все собрались в зале отдыха, он свою речь начал вдохновенно и от чистого сердца:

– Уважаемые други мои! Позавчера я вернулся из Биляра, где мы поминали умершего эмира Челбира. Сегодня сорок первый день, как нет его с нами. И теперь нашей страной правит хакан, которого ни мы, ни тем более наш народ толком не знаем. Возможно, он хороший человек. Возможно, неплохой полководец, раз служил воеводой. Но служил он князю Владимирскому, с которым у нас хоть и перемирие до двадцать девятого года, но дружбы как таковой никогда не было. Да и воевал Гази Барадж против наших союзников и друзей – против эрзян. Воевал за то, чтобы отстоять отобранный у них город, чтобы, продолжая захватывать мордовские земли, расширять княжество Владимирское. Заметьте, тем самым давая руссам возможность приблизиться к нашей границе и со стороны Суры. Может такой человек быть предводителем нашей страны, как думаете?

– Наверное, не может.

– Конечно, нет, – послышались голоса.

– Правоведы, скажите, а законно избрали нынешнего хакана? – продолжил Ильхам.

– Однозначно нет. В сложившейся ситуации его может избрать только всеобщий курултай, – объяснил находившийся здесь один из авторитетнейших правоведов.

– Во имя правды и справедливости, во имя наших интересов, во имя сохранения нашего сильного государства мы не должны допустить, чтобы нами правил ставленник руссов или кого бы то ни было еще. Причем незаконно избранный, – заключил Ильхам. – Правильно я говорю? Или я не прав?

– Хан Ильхам, ты, как всегда, прав! – громко выкрикнул Кул Гали.

Теперь уже все одобрительно загудели.

– Улугбек, ты прав!

– Нельзя этого допустить! – можно было разобрать среди общего гула.

Но вот постепенно шум стих, все замолчали и, глядя на Ильхама, застыли в некоем ожидании.

– Уважаемый хан, а что нам теперь делать-то? – послышался тут одинокий голос.

По тому, как вытянулись все присутствующие, было ясно, что это – голос всех.

Видно, Ильхам уже имел ответ на этот вопрос.

– Я предлагаю нам всем отправиться с Биляр и потребовать отставки Гази Бараджа. Мы его не тронем, нет. Пусть он отправится обратно к руссам, коим служил преданно. А мы созовем настоящий курултай и изберем настоящего хакана.

– Если он не согласится уйти? – послышался опять одинокий голос.

– На этот случай, уважаемые ханы и беки, я предлагаю вам создать объединенный отряд из ваших хашамов и отправить его в Биляр. Лучше – вместе с нашей делегацией. Не для того, чтобы воевать, а чтобы самозванец видел, что мы не шутим. И не думайте, что он сможет нам противостоять, – упредил Ильхам возможный вопрос. – Армию, которую возглавлял я, он еще не сумел переподчинить себе. В любом случае курсыбай пока против меня не пойдет. Так что у Бараджа есть лишь личная охрана из пяти серьбю джандаров. Да и она, думаю, не станет с нами воевать. Всех сотников я знаю лично, они тоже против меня не пойдут – это точно. Ну как, друзья мои, договорились?