Спасение Европы

– Договорились!

– Хорошо!

– Пусть будет так! – согласились ханы и беки.

– Спасибо, друзья! Я знал, что вы истинные патриоты страны! – завершил свое обращение Ильхам. – А кто и сколько дружинников пришлет и другие конкретные вопросы мы решим завтра с утра на свежую голову. Теперь продолжим… отдых, – и, пару раз сильно хлопнув в ладоши, крикнул в сторону боковой комнаты: – Эй, там, заносите!..

Тут же в зал отдыха змейкой вошла колонна слуг с подносами, на которых были самые изысканные яства и напитки, какие вообще могли быть в богатом торговом городе Булгаре.

Когда в ханской бане завершилось пиршество, на востоке над горизонтом уже показался краешек высунувшегося в новый день солнца.

* * *

Новый великий хан заметно отличался от покойного Чингисхана. Ростом чуть повыше, но уже в плечах, весьма подвижный, довольно-таки говорливый, но не всегда высказывающийся прямо, а любящий иносказания. Еще он, казалось, вполне доволен жизнью и не ищет чего-то большего, лишь бы повеселиться и пошиковать. Правда, была у Угэдэя одна черта, которая сближала его с предшественником: он также был страстным охотником. Но разве монгола этим удивишь? Потому в начальный период Субэдэй опасался, что новый великий хан может не то что забыть, а вообще не вспомнить некоторые заветы своего отца. Однако по мере общения с ним у бахадура это опасение потихоньку начало рассеиваться. Оказалось, сын великого Чингисхана был полон желания продолжить дело отца. Еще до утверждения его каганом на курултае он пригласил эмира Субэдэя. У него уже находился хан Батый, полтора года назад ставший наследником своего умершего отца, то есть ханом Улуса Джучи. Угэдэй, поговорив ради приличия о том о сем, вдруг приказал Субэдэю готовиться к новому выступлению с войском в сторону Кыпчака, Саксина и Булгара. С Батыем они, похоже, это дело уже обговорили, потому хан сидел, лишь молча кивая головой.

– Бахадур, пока ты поработаешь там один, то есть без Батыя. Разведаешь, где что и как, – предупредил Угэдэй. – Надеюсь, на этот раз не оплошаешь, – добавил тоном, от которого полководца аж передернуло. Но что поделаешь, великому хану таким же тоном не ответишь. Да и, чего уж там, повод для замечания у того был, и он никуда не пропал. О нем Субэдэй и сам не забывал, в душе все еще горел желанием вернуться на то место, где потерпел поражение, и наказать унизивших его болгар. – Впрочем, – миролюбиво продолжил Угэдэй, я знаю, ты тогда провел лишь разведывательный рейд с тремя туменами. Теперь я вручаю тебе армию в два раза большую. Для начала ты покоришь оставшиеся свободными племена Дешт-и-Кыпчака. Затем, постепенно подготовившись, мы завоюем всю Серебряную Болгарию, русские княжества и пойдем дальше покорять весь мир. Я помню завет отца создать на земле единую Монгольскую империю. А теперь ступай к моему старшему брату Чагтаю. Обдумайте с ним вместе, как все это дело начать и провернуть. Он умный, ты знаешь, может много полезного подсказать. Ну и с племянником моим Батыем, само собой, связи не теряй.

Подскажет Чагтай что-то умное Субэдэю, не подскажет – это дело десятое. Главное, бахадур дождался желанного приказа. Правда, он заметил, что великий хан был явно навеселе и от него пахло совсем не айраком, а вином. Но нет, Угэдэй не настолько был пьян, чтобы отдавать необдуманные приказы. Мысль продолжить завоевания на правом крыле империи он наверняка унаследовал от отца и сделает все, чтобы исполнить его волю.

Что ж, Субэдэй отнесется к предстоящему походу со всей серьезностью. Что до кыпчаков и алан, он уже повоевал с ними. И легко побеждал. Многочисленных руссов – тоже. Но вот болгары… Это тот еще народ, с каковым до этого монголы не сталкивались. Судя по всему, они не столь многочисленны, как руссы. Только монолитны, объединены в одно государство. Да еще храбрые и хитрые, как сами монголы. Так что в любом случае завоевание Запада нужно начинать именно с покорения Серебряной Болгарии, иначе из очередного похода ничего путного не выйдет.

Все это и объяснил Субэдэй Чагтаю. Тот его понял и приказал оружейникам изготовить для армии Субэдэя в достаточном количестве не только оружие для полевых сражений, но и осадные орудия. Помнит бахадур тот болгарский город, в районе которого взяли в плен его нукеров. Четыре с лишним тысячи! Помнит, как он защищен – тройным рвом, валом да деревянной стеной, которую труднее пробивать, чем даже каменную. Орудия и оборудование для перехода через эти рвы, для разрушения стены надо готовить заранее и брать с собой.

Теперь оставалось главное – подобрать сильных военачальников. Прежде всего, конечно же, надо позвать с собой Джэбэ. Тут Субэдэй вспомнил, как давно не видел его. Да уж, некрасиво получилось. Никакие дела, никакая занятость не могут оправдать человека, который начинает забывать оставшегося в непростом положении друга.

Раненный в сражении с болгарами Джэбэ все эти годы то болел, то поправлялся, потому сам на людях появлялся редко и без желания, лишь по необходимости. Жил он не в городе, а на расстоянии одного перехода от него в пойме реки Орхон. Его большая белая юрта на фоне зеленой травы и синего неба бросалась в глаза издалека. Рядом более мелкими серыми точками торчало несколько небольших юрт прислуги, чуть поодаль от них виднелся загон для лошадей. Только почему-то вокруг юрт было пусто. Лошади – ладно, понятно, они в табуне пасутся. А где люди? Они сейчас, ближе к обеду, должны здесь только так сновать туда-сюда: кто-то варить еду в казане, кто-то таскать воду, третьи – стелить войлочный ковер на траву, не в душной же юрте принимать пищу в такую жару. Ничего этого не видно. Впрочем, вот кто-то вышел из юрты нойона и пошел к коновязи, где чуть не столкнулся лицом к лицу со спешившимся Субэдэем.

– Эй, любезный! – остановил его Субэдэй. – Что здесь происходит? Вернее, почему ничего не происходит? Где люди?

– О, уважаемый бахадур! – узнал его человек. – Сейчас все люди находятся в юрте Джиргоадая, прощаются с ним. Несколько человек поехали по стойбищам оповещать о смерти нойона, я вот собрался в город, – сказал человек. – О горе, горе нам!

– Как… прощаются? Как о смерти? – остолбенел от неожиданности Субэдэй.

– Так вот, уважаемый бахадур. Не стало нашего батыра, не стрельнет больше дальнобойная стрела. Сегодня утром он оставил нас навсегда.

Тут в юрте послышался бой барабана, горловые выговоры шамана. Субэдэй окончательно пришел в себя. Не стало его друга, верного соратника… И весь день он провел на стойбище, затем на похоронах Джэбэ.

«Ничего, друг мой! Ничего! Они за все заплатят! – клялся он всю дорогу в город. – Жаль, что ты этого уже не увидишь. Но я постараюсь отомстить за тебя, за всех других погибших на той земле. Да так, что и ты услышишь крики и стоны не только твоих убийц, а всего их проклятого отродья».

3

Для Гази Бараджа прошедшая неделя оказалась весьма непростой. С его восшествием на трон в Биляре местные правоверные резко ополчились на христианскую общину. А она тут значительная. В городе проживало немало руссов – купцы и их семьи, работники, ремесленники и мастеровые, чьи изделия здесь ценились дороже, чем на родине. Был в городе и православный храм, при нем, соответственно, состояли и священнослужители. В Серебряной Болгарии к разным верам вообще относились весьма спокойно, потому до сих пор христиан никто не беспокоил. И вот вдруг почему-то возникла неприязнь к Православию. Гази понимал, что в этом виноват, прежде всего, он сам. Когда случилось то, во что не верилось до последнего – он стал хаканом Серебряной Болгарии, он на радостях послушался совета настоятеля христианской общины Биляра отца Авраамия отслужить благодарственное моление ко всещедрому Богу за премилостивый его промысел во возведении на царский престол благочестивейшего великого государя. Правда, священник вначале предлагал вступление Гази Бараджа на престол сопроводить вообще торжественным коронованием и миропомазанием. Хорошо у новоявленного хакана хватило ума не поддаваться на это искушение. Все-таки Серебряная Болгария – страна в основном мусульманская. А вот против моления не устоял… Этот Авраамий не внушал уважения у местного населения. Ходили слухи, что он будто бы прелюбодействовал с прихожанками. Судя по всему, они возникли не на пустом месте… Авраамий был русс, попал в плен к булгарам в девятнадцатом году. Тогда болгары защищали свой город Ошель от нападения то ли какого-то княжесого отряда, то ли просто разбойников. Когда у плененных руссов начали выяснять, кто есть кто, Авраамий назвался священником. Как и почему он оказался среди разбойников и грабителей – никто не стал выяснять. А тогдашний глава государства Челбир тут же приказал освободить его, ибо по булгарским традициям служителей культа нельзя было пленить. Авраамий, освободившись, почему-то остался в Биляре… Шила в мешке не утаишь. О службе в христианской церкви в честь восшествия на престол Гази Бараджа стало известно горожанам. Новоявленный хакан понял свою оплошность, тут же попытался исправить ситуацию. На следующий день он по тому же поводу весьма усердно помолился в соборной мечети. Однако это, похоже, не сильно впечатлило горожан-болгар. Охрана докладывала, что люди сильно недовольны тем, что их хакан получил благословение от христианского священника, да еще в первую очередь, да еще имеющего дурную славу. Оставалось надеяться, что время все утрясет, пройдет несколько месяцев, и люди успокоятся. Так уверял великий князь Юрий Всеволодович, напутствуя Гази на болгарский трон. Он предполагал, что народ примет его человека не очень дружелюбно, потому на первых порах советовал придумать для влиятельной прослойки населения какие-то поблажки. Хотя главной для княжеского ставленника являлась совсем иная задача.

– Думаешь, я зря готовил тебя? Не-ет, дорогой, я всегда имел в виду, что ты мне поможешь завоевать Серебряную Болгарию. В большой степени или малой – но поможешь. И вот вышло так, что лучшего и желать нельзя. Если честно, я даже не думал, что подвернется такой случай, что тебя можно будет поставить аж царем этой страны. Но подвернулся же! На то была воля Божия. Такой случай предоставляется им раз в столетие, и упускать его – великий грех. Так что действуй, не бойся ничего. Тебя поддерживает сам всемилостивый Господь Иисус Христос. Слава ему! Понимаешь, взять твоих единокровцев болгар силой весьма сложно. Мои предки, другие князья, включая киевских, черниговских, новгородских и прочих помельче, не раз пытались подчинить эту прекрасную страну. Как видишь, до сих пор не получалось. А мы вот с Божьей помощью попробуем взять ее без войны. И ты в этом деле теперь главный творитель.

…Десять лет назад Гази Барадж, тогда улугбек болгарского города Учеля, в ходе похода великого князя Владимирского был взят в плен руссами. Что-то удержало тогда Юрия от того, чтобы вернуть его болгарам за выкуп. Когда в одна тысяча двести двадцать пятом году умер болгарский царь Челбир, Юрий Всеволодович вдруг вспомнил, что у него давно томится в плену один из улугбеков. «Вот черт! – подумалось ему тогда. – Надо было его давно освободить, но не отпускать, а сделать известным и уважаемым человеком». Хотя, может, и сейчас не поздно? У Челбира не было сыновей. В таких случаях обычно начинается драка за власть. Серебряная Болгария, наверное, не исключение. И Юрий приказал немедленно доставить к нему пленного улугбека. Не сказать, что Гази в неволе жил в невыносимых условиях. Его содержали вполне сносно. Все же то, как встретил его сам великий князь Владимирский, его сначала удивило, а когда первое впечатление прошло – насторожило. Уж слишком торжественно проходила встреча – в переговорном зале, за столом, который ломился от яств.