Спасите, мафия!

— Ну попробуй, — безразлично бросила я и положила щеку на ладони. Не сможет он, да и наплевать.

— Я никогда не сдаюсь, — усмехнулся Скуало и отстранился. Послышалось шуршание бумаги, звук выключаемого принтера, а затем хлопок входной двери. Отлично… Наконец-то меня оставили одну… Я натянула на себя покрывало, мечтая провалиться в глубокий спасительный сон, полный одиночества и темноты. Но я точно знала, что за гранью яви, переходящей в дрему, Гипнос снова подарит мне только кошмары. Ведь сны мне показывает не он и не Морфей, а Геката — покровительница ужаса…

POV Маши.

Вчера я весь день пахала как лошадь, а теперь вынуждена по настоянию наших интервентов топать в лес и смотреть на «представление», как выразился Фран! Что за фигня? Нельзя просто сказать: «Будет то и это»? Нет — у них таинственность преобладает в словах! Бессовестные… Ну и ладно. Всё утро я работала, а после обеда мы собрались всей толпой: одиннадцать мафиози, я, Катька, довольная, как обожравшаяся сметаны кошка, и на удивление мрачная и молчаливая Ленка. Нет, она всегда молчалива, всегда ведет себя так, словно ей ни до чего дела нет, и всегда сторонится толп народа, но сегодня это зашло слишком далеко! Она вообще не открывала рта, даже когда Фран над ней прикалывался, а ведь обычно язвит с торицей, она отказалась что от завтрака, что от обеда, и работу свою хоть и выполнила, но из рук вон плохо — три яйца раскокала, к рабочим вообще идти отказалась, а когда мы пошлепали к лесу плотным табуном, отделилась ото всех и плелась в конце — на таком расстоянии, что я думала, она вообще решила с нами не ходить и затерялась где-то! Добавьте ко всему прочему то, что она напялила в тридцатиградусную жару водолазку с начесом и завязала волосы длинной, до самой земли, бордовой лентой. У нее что, опять началось ухудшение и депрессия? Почему? Она ведь так долго была в состоянии ремиссии! Ну, или как там это называется? Я знала, что ее лучше в таком состоянии не трогать и потому переживала молча, не приближаясь к сестре, как и Катька, которая лишь бросала на нее печальные обеспокоенные взгляды. Фран тоже заметил отклонения от нормы в Ленке и съязвил в мою сторону:

— Что же ты сестре из депрессии не прикажешь выйти?

— Она не послушает, — хмыкнула я в ответ, а когда парниша шепотом поинтересовался, почему я не поговорю с сестрой, я едва слышно ответила, что ее в таком состоянии лучше не трогать, а то будет только хуже. Катьку, похоже, тоже засыпали подобными вопросами, по крайней мере Ямамото, Тсуна, Рёхей и Суперби к ней подходили, бросая на Ленку косые взгляды, при этом в разговоре со Скуало Катька сорвалась и, назвав его беспросветным идиотом, который не умеет, цитирую: «за своим долбаным языком следить», ломанулась к руинам, пустив Торнадо в галоп — видать, сорваться на Акулу Варии не хотела. Кстати, мы все были на лошадях, включая Ленусика — животных она подпускает к себе в любом состоянии. Когда мы доехали до края леса и спешились, привязав лошадей, наш шишишикающий маньяк от нас отстал и, привалившись спиной к дереву, решил дождаться Лену. Я подумала, что он может нарваться на неприятности, ну, или, что вероятнее, устроить их моей сестре, а потому, подрулив к нему, заявила:

— Шел бы ты в лес, а то хуже будет.

— Это угроза? — усмехнулся термо-принц.

— Нет, — покачала головой я. — Потому что я не о тебе, а о Ленке. Ей хуже будет, если ты вмешаешься.

— А Принц так не думает, — манерно изрек он, приправив эгоцентризм тонной пафоса. — Принцу лучше знать, как его смех подействует на его друга.

— Друга? — фыркнула я. — Не смеши мои портянки, сапогам щекотно! Ты хочешь сказать, что у тебя, маньяка первостатейного, друг может быть? Ну, даже если так, скажу о Ленке. И не надейся стать ее другом. Ее отличительная черта — любовь к одиночеству. И людей она не то, что не ценит — она их терпеть не может. Так что шел бы ты… к руинам. И не лез к моей сестре.

— Ши-ши-ши, ты напоминаешь самку гиппопотама, защищающую детеныша, — съязвил Бельфегор, отходя от березы. — Но Принца это не волнует. Он не имеет привычки слушать других и всегда всё решает сам! Я знаю, что для Принцессы важно мое общество, и я ей его дам. Потому что она мой друг. А твое мнение здесь роли не играет. Ведь ты для нее как все. А потому — пока-пока!

Он рассмеялся и, крутанувшись на каблуке вокруг своей оси, побежал навстречу Ленке, только подъезжавшей к краю леса. Я закатила глаза и ломанулась в лес. Пусть сами разбираются, ну их. Даже если Ленусик его и отошьет, вряд ли он с таким настроем сделает ей какую-нибудь гадость.

Но, несмотря на свои мысли, я, зайдя в лес, притормозила и решила понаблюдать за ними. Ну что я, виновата, что ли, что волнуюсь о сестре?! Однако, что удивительно, когда Ленуська подъехала к деревьям, Принц, шествовавший слева от ее коня, подал ей руку, и она ее приняла, а затем, спрыгнув на землю, привязала Сета к ветке и, взяв Принца под локоть, молча направилась в лес. Это с какого перепоя? Неужели… он и правда стал ее другом? Но я же четко помню, что врачи в один голос твердили, будто она всегда будет стремиться к одиночеству и даже к нам с сестрой не сможет привязаться настолько, что мы ей станем очень нужны, важны и вообще любимы до потери пульса. Когда у нее случаются вот такие вот ухудшения, она всегда от нас с Катькой отдаляется, а тут идет под ручку с почти незнакомым ей парнем. Что за ерунда? Хотя, помнится, врачи также говорили, что одна, максимум, две дружеских связи у нее могут возникнуть, ежели ее эти люди крайне заинтересуют и действительно станут необходимыми, но… это же еще хуже! Потому что через полгода Бельфегор исчезнет! Кошмар… На кого она потратила одну из двух своих возможностей стать счастливой?..

Я тяжко вздохнула и, пиная ветки и траву, поплелась к руинам. На душе было мерзко и гадко, а полумрак, царивший в лесу, только добавлял пессимизма в мое и так фиговое настроение. Подрулив к поляне, я имела сомнительное счастье лицезреть Катьку, усевшуюся на корточки рядом с канавой, вырытой у внешнего круга камней примерно на цифре «четыре», ежели рассматривать круги как циферблат, и толпу вонгольских, варийских и прочих мафиозных интервентов, окруживших алтарь, причем один из них, носящий звучную фамилию «Савада», стоял в сторонке, напротив узкой части алтаря, дальней от моего местоположения, и чуть ли не спиной врезался в высоченный вертикальный камень, а в руке у него была горсть земли. Я подрулила к парням и, встав справа от Франа, ютившегося у левой стороны алтаря, хмуро вопросила:

— Ну и чего вы нам решили показать? Обряд? Жертвоприношение? Вызов духов?

— Последнее недалеко от истины, — ухмыльнулся Хаято, подруливая ко мне и вставая с правой стороны. Вечно он хочет «Правой рукой» быть, параноик, блин.

— Конкретизируй, мальчик с папиросой, — хмыкнула я и добавила, — и не дыми в мою сторону.

— Да я вообще не затягиваюсь! — возмутился он, уперев руки в бока.

— А папироса твоя дымит! — фыркнула я, Гокудера же, закатив глаза, с какого-то перепуга затушил цыбульку о собственный напульсник и, видать, чтобы не мусорить на месте самореализации древних народов, спрятал окурок в выуженную из кармана пачку сигарет. Марку мне разглядеть не удалось — эта «редиска» припрятала пачку обратно в мгновение ока! Фыркнув, я воззрилась на Саваду-сана и повторила вопрос:

— Братюнь, ну и на фиг ты нас собрал?

— А ты не хочешь подождать сестру? — удивился Тсуна-сан.

— Да ей неинтересно будет, — хмыкнула я. — Ей вообще на всё начхать.

— Не скажи, — крикнула мне Катька, не отрывая взгляд от канавы. — Ее это заинтересует, я уверена!

— О, блин, — усмехнулась я. — Видать, вы и впрямь решили в мистику удариться. Тогда ладно, подождем.

Вскоре послышался хруст веток, и на поляне появились Бэл и Ленка, молча топавшие под ручку. Как им это удается, интересно, — так долго молчать? Я б уже от переинтоксикации собственными мыслями скопытилась… Подрулив к нам, они заняли место у внутреннего круга камней напротив Савады-сана, то есть на отметке в «шесть часов», и наш мафиозный главный босс заявил:

— Пожалуйста, во время проведения эксперимента соблюдайте тишину и ни в коем случае не прикасайтесь, как бы ни хотелось, к тому, что появится из алтаря.

— Лады, — хмыкнула я, а Савадыч повелел Катюньке:

— Читай.

— Yanagi ni yuki orenashi, — громко и четко произнесла Катька, а наш биг-босс сразу же шваркнул горсть земли прямо на алтарь. Катюха тут же подбежала к нам и коснулась левой ладонью алтаря, секунд эдак на десять, а затем выудила из кармана перочинный нож. Вау, кажись, и правда жертвоприношения собираются проводить! И кого будут резать? Хоть бы Принца, хоть бы Принца! Чтоб Ленка к нему привязаться не успела. Ну, или Дикобраза, потому что его не жалко…

И тут мои размышления, кровожадные и нелицеприятные, прервало Нечто! От алтаря отделилось что-то белое с золотистыми прожилками, идеальной сферической формы, размером с кулак, и поплыло вверх. Следом за этим шаром из алтаря начали появляться и другие, причем казалось, что они просто всплывали из его недр, как из воды, и я, не веря глазам своим, потерла их кулаками, а затем ущипнула себя за запястье, но, поняв, что это всё реально, застыла с открытым ртом. Хотелось заорать: «Какого фига?!» — но, помня наказ Савады-сана, я держалась и лишь глотала воздух, аки карп, шваркнутый на берег садистом-рыболовом. Катюха же времени даром не теряла и, явно наслаждаясь ситуацией, поймала один из шариков у самого алтаря. Пырнув собственное запястье ножичком, эта мазохистка потянула шарик на себя, как только с кожи сорвалась первая багряная капля. Блин, что еще за ритуалы сатанистские, что за приношение жертв?! Что вообще происходит?!