Спасите, мафия!
Шрифт:
Ленуська потянула шарик на себя и осторожно ткнула в сияющий бочок пальцем правой руки. Тсуна-сан удивленно на нее воззрился, но, не говоря ни слова, подошел и зажег на перстнях свой рыжий факел и поднес его к шарику. Ленка поморщилась, но отходить не стала, а когда место Савады-сана занял провокатор на полставки с иглообразным причесоном, сделала такую кисломолочную мину, что и тупому стало бы ясно, что уж кто-кто, а Дикобраз тут фигура лишняя. Но иллюзионисту на отношение окружающих было глобально пофиг, и он, по примеру своего врага, зажег фитиль на пальце и начал заполнять синим огнем сферу. Шарик стал ослепительно белым и заколыхался, начиная менять форму. Сначала это
— Фран, твоя очередь, — прошептал Мукуро и отошел от шарика. А с чегой-то он рот открыл, «редиска» такая? Приказано же было всем заткнуться! Игнорит босса? Во хамло! Не уважать старших — это абзац как некультурно! Пофиг на возраст, я о положении в «семье»…
Фран отпустил мою руку, которую до сих пор держал под локоть, и порулил к этому садисту, забывшему дома свой атрибут Тритона. Шар тем временем изображал сову и, помахивая крыльями, продолжал не спеша подниматься в воздух, опираясь лапками на ладонь моей сестры. Однако как только мой друган начал вливать в него свое пламя, шар снова принял форму сферы, а затем, заколыхавшись, начал принимать форму чего-то странного. Поначалу я вообще не поняла, что это было, а затем до меня дошло по длинной шее, что это — человеческая голова, причем явно женская, с прямыми волосами до плеч. Но лицо сформироваться не успело: иллюзионист убрал руку и шепотом обратился к Тсуне-сану:
— Я так понимаю, опыт завершен?
— Нет уж! — прошипела Ленка и, протянув Принцу палец, заявила: — Режь до крови.
Я хотела было возбухнуть, но, зная Ленкино упрямство, сдержалась. Енот-полоскун с диадемой на тыкве кольнул ее правый мизинец своим перочинным стилетиком на веревочке (тоже мне, игрушка йо-йо, блин. Высочество в детстве не наигралось, видать), и моя сестренция, надавив на него, начала мазюкать сферу, ставшую человеческой головой, собственной кровью. Я поморщилась, но вдруг заметила, что кровь в фигурку впитывается, и та становится бледно-розовой. Ни фига себе метаморфозы…
— Пока хватит, — шепотом скомандовал Принц, и Ленка с тяжким вздохом накрыла фигурку правой рукой. Та исчезла, а на левую ладонь моей сестры ни с того ни с сего осела ее собственная кровь, ставшая розовым туманом. Ленка усмехнулась и, сжав ладонь в кулак, обратилась к Саваде-сану:
— Теперь я буду помогать вам в исследованиях. Не возражаете?
Судя по ее тону, за ответ «возражаю» она из Тсуны-сана бы фаршированного тунца сделала, и тот, покосившись на Принца и поймав его утвердительный кивок (и на том спасибо, господин эгоцентрист с любовью к извращенным пыткам несчастных фермерш), решил воспользоваться предложением моей сеструхи и заявил:
— Если Ваши сестры не против, я только за. Мы как-то не додумались поработать с кровью, а ведь интересный результат получился.
— Я за! — улыбнулась Катька. — Мне еще надо с Торнадо тренироваться, а из-за опытов времени бы не осталось абсолютно.
— А я против, — пробурчала я, скрещивая руки на груди. — Но на это всем будет пофиг, так что я вынуждена согласиться.
— Отлично, — хмыкнула Ленка и обратилась к Саваде-сану деловым тоном: — Ну что, начнем?
— Хорошо, — кивнул тот.
Наша куканутая парочка ломанулась к канавке, а я, подхватив Гокудеру под локоть, протянула:
— Слушай, братюня, а не расскажешь ли ты мне, что за задание ты получил вечером? Я уже поняла, что та вспышка — символ прихода шинигами. Пойдем, оставим их трудиться, а ты мне поведаешь, что тебе сказали представители глюканутой на всю голову расы, и как вы этот секрет расковыряли.
— Ладно, — поморщился на удивление покладистый
Хаято и вопросил у Тсуны: — Джудайме, я разъясню ей?— Конечно, — кивнул Савада-сан с доброй лыбой. — Удачи вам.
— И Вам, — с тяжким вздохом пробормотал Гокудера и потянул меня к лесу.
— А я пойду с Торром тренироваться, — объявила Катюха и побежала в лес впереди планеты всей.
Остальные остались на опушке, и лишь мой братюня Фран, Облако Вонголы и ее же Дождь, скучковавшись, начали что-то обсуждать, а затем двинулись следом за нами. Зарулив в лес, мы с Хаятычем остановились у высоченной липы, и он, отпустив мою лапку, с видом великомученика заявил:
— Мое задание просто идиотично!
— Конкретизируй, — хмыкнула я, уперев руки в боки, и с любопытством глядя на мнущегося парня.
— Вот, — нехотя процедил он и, достав из кармана брюк сложенный чуть ли не вдесятеро пергамент, протянул его мне.
— Когда только припрятать успел, — фыркнула я, тиснув бумаженцию и разворачивая ее. — Вроде не совсем в адеквате был, а бумажку заныкать умудрился.
— Я всегда руководствуюсь в первую очередь голосом разума, — нагло соврал Гокудера.
— Ага, ага, — усмехнулась я и зачитала вслух написанный каллиграфическим витиеватым почерком текст на русском языке (для нас с сестрами, что ль, японские неадекватные мистификаторы так расщедрились?): — «Гокудера Хаято выполнит контракт в миг, когда докажет самому себе и представительнице противоположного пола, что может признать ее пол или хотя бы одного его представителя равным себе».
Чего? Это что за бред? Да этот шовинист до мозга костей на такое просто не способен! Я растерянно воззрилась на парня и вопросила:
— Совсем, что ли, этот Граф ополоумел?
— Вот и я того же мнения, — фыркнул Хаято и, тиснув у меня листок, заныкал его обратно в карман. — Ладно, идем тренироваться, а по дороге я расскажу тебе, что к чему насчет наших заданий и руин.
— Лады, — согласилась я, и мы с курильщиком без цыбульки потопали к привязанным у края леса лошадям. Вот только меня не покидала мысль о том, что, может, всё не так уж и плохо? Ведь он ради меня папироску затушил, значит, возможно, шанс выполнить это бредовое задание у него всё же есть? В конце концов, он не дурак и даже иногда умеет эмоции брать под контроль. Может, обойдется, а? «И понадеялся поп на русский „Авось”», блин… Но я буду верить в Гокудеру. До конца и даже дольше.
====== 40) Мир, труд, марихуана и наполеоновские планы ======
«Умение прощать — свойство сильных. Слабые не прощают». (Махатма Ганди)
POV Кати.
На следующий день после эпичного светопреставления «для всех» я, спасенная Ленкой от участия в познании непознанного с Вонголой, наконец смогла с головой погрузиться в свои ежедневные дела. Однако стоило лишь мне, закончив тренировку с Торнадо, собраться передохнуть перед объездкой территории, как вдруг у конюшни раздался тихий безразличный голос:
— Ты и впрямь с животными куда честнее, чем с людьми — они, наверное, лицемеров не переносят, приходится подстраиваться…
Я обернулась и ожидаемо увидела зеленоволосое чудо в перьях, по-жизни косившее под стеночку всем, кроме собственного языка. Кто б ему пояснил, что либо он не стеночка, и надо с моськи шпатлевку, ее зацементировавшую, отодрать, либо совсем уж надо с обоями сливаться и не язвить без причины! Впрочем, причина у него была, равно как и право злиться.
— Фран, я не лицемерка, но если ты считаешь иначе, твое право, — устало вздохнула я. — Каждый думает то, что хочет, и пытаться всех переубедить или всем понравиться у меня нет ни малейшего желания.