Спасите, мафия!
Шрифт:
— Слава тебе, великий лягушачий повелитель! — возопила я и водрузила шапку Франа на свою койку, у нас в ногах. — Так-то лучше! Вот там ей самое место!
— Ты хочешь отнять у меня Лягуха? — апатично вопросил Фран и начал причесывать безобразие на своей тыковке собственными пальцами. — Ты хочешь, чтобы он здесь прописался? А может, это напоминание обо мне? Меня растаскивают на сувениры? Мне уже начинать волноваться?
— Нет, вот уж кого-кого, а Лягуха мне в комнате не надо, — фыркнула я и, выудив из прикроватной тумбочки расческу-щетку, начала причесывать лохматого парня, явно удивленного подобным поворотом событий. — И не смотри на меня, как шотландец на брюки! Я просто помогаю. Кстати, Фран…
Меня вдруг начали терзать смутные сомнения: уж больно
— Только не говори мне, что твои волосы и правда зеленого цвета! Сами!
— Дааа… Твои умственные способности и впрямь легко могли бы спрятаться от стыда под плинтус, если бы стыд у них присутствовал, — с пофигистичным видом съязвил парень и тут же получил расческой в лоб, а я возмутилась:
— Да кто вас знает, как в вашем мире генетика устроена? Пламя во лбу по законам этой реальности тоже не может загореться! И вообще, если ты давно красишься, почему волосы такие мягкие? И почему они всё еще зеленые, хоть ты и не мог добыть в этом мире зеленую краску?
— А ты забыла, кто я? — таинственно изрек Фран.
— Заноза в моей филейной части, — фыркнула я и добавила: — Правда, заноза любимая.
— Ты еще и мазохистка, — вынес вердикт парень, но в ответ на мое возмущенное бурчание всё же пояснил: — Я иллюзионист и потому, прежде чем снять шапку, скорректировал цвет волос иллюзией, чтобы контраста не было. А красился я всего дважды, поэтому волосы не успели повредиться.
— О как, — растерялась я, но, тут же собравшись и продолжая расчесывать уже нормально лежавшие волосы парня, вопросила: — А какого цвета твои настоящие волосы? И только попробуй ответить: «Не скажу»!
— Не скажу, — безразличным тоном выдал парень, но разбушеваться я не успела, потому как он добавил: — Покажу.
Я замерла, и в тот же миг иллюзия развеялась, а я застыла с глобальным афигом на морде лица. Волосы у Франа были у корней светло-русыми, а несколько ниже приобретали тот самый, пресловутый, зеленый цвет. Я от удивления аж рот открыла, а он почему-то вдруг надулся, словно хомяк, и пробубнил, глядя на покрывало и обняв колени:
— Вот! Так и знал, что смеяться будешь…
И вот тут меня реально прорвало. Я сгребла Франа в охапку и, ляпнувшись с ним на койку, заржала в голос. Но не от того, что его волосы выглядели странно, а от того, что напряжение, так долго копившееся во мне, наконец-то отпустило меня. Я смеялась, обнимая своего братишку и уткнувшись носом ему в грудь, а он сначала явно злился, но потом, заметив, когда я приподнимала голову, чтобы набрать в легкие побольше воздуха для очередного захода на дикий хохот, что у меня на глазах были слезы, Фран фыркнул, и тоже тихонько засмеялся, вытянув ноги и начав трепать меня по голове. Отсмеявшись и придя в норму, я вытерла глаза и сползла с моего живого матрасика.
— Прости, тебе же жарко, — хихикнула я.
— Да не особо, — протянул Фран, не способный не язвить. Ну, за редким исключением… — Просто ты очень тяжелая.
— Ах ты кошак облезлый! — возмутилась я и запульнула в парня подушку, которую он тут же перехватил и апатично выдал:
— Пожалуй, мне стоит купить краску, чтобы подправить шкурку. Я ведь эволюционировал из земноводного в млекопитающее… Жаль, правда, что за человека меня всё еще не считают, ну да пусть эта несправедливость останется на совести обзывавшегося.
— Фран… — опешила я. — Ты что, хочешь поехать в город?
— А что, ты меня стесняешься? — холодно вопросил он, складывая руки на груди, как покойник.
— Нет, ясен фиг! — возмутилась я и уселась на колени лицом к парню. — Но если ты поедешь, над тобой будут смеяться из-за Лягуха. А я не хочу, чтобы тебе было больно, и не говори, что тебе всё равно, что о тебе говорят — не поверю!
— А кто сказал, что я поеду с компаньоном? — протянул Фран и, повернув голову в мою сторону, но всё ещё изображая трупик, заявил: — Я поеду так. Только шкурку подкорректирую иллюзией, чтобы ни «драным», ни «ощипанным» не выглядеть.
Я
растерялась, глядя в полные понимания и заботы зеленые глаза, а затем радостно улыбнулась и сказала:— Спасибо, Фран. Мало кто для меня делал нечто подобное.
— Я еду лишь за краской. Лишь за краской, — закатив глаза и повернув мосю к потолку, заявил иллюзионист.
— Ну да, да, конечно, — усмехнулась я и, склонившись к парню, чмокнула его в щеку. Фран вздрогнул, а я прошептала: — И всё равно спасибо. Это важно для меня.
— Ладно, — тихо ответил тот. — Тогда скажу «пожалуйста».
— Вот, другое дело, — усмехнулась я и, отстранившись, начала щекотать нашего Царевича Несмеяна. Но оказалось, что Фран не только к боли и колкостям устойчив, но и к щекотке, а потому мне надоело измываться над этим манекеном, и я просто плюхнулась рядом с ним, тоже приняв позу «я царский труп, а вы все пошли отсюда, смерды!» и воззрившись на потолок. Не знаю уж, сколько мы так валялись, но Фран наконец встал, тиснул своего земноводного друга с моей койки и, поспешив к двери, бросил на прощание:
— До завтра.
— Хороших снов, — отозвалась я, провожая парня взглядом, и в ответ поймала его улыбку, брошенную мне с порога, когда он уходил. Эх, а жизнь-то налаживается! Его ведь не только не оттолкнули мои странности и нелицеприятное прошлое, но он даже не задал ни одного вопроса, а это значило лишь одно — он отлично понимал меня и знал, что я не хочу вносить в рассказ дополнения, потому и промолчал. Он ведь обо мне и правда заботится, а кроме Катьки этого уже сто лет никто не делал…
====== 44) «Месть, месть, месть» или просто дружба? ======
«Ни один из моих друзей не должен нуждаться, пока у меня есть на кусок хлеба. Если кошелёк мой пуст, я не в силах помочь тотчас же, ну что ж, мне стоит только сесть за стол и взяться за работу, и довольно скоро я помогу ему выбраться из беды». (Людвиг ван Бетховен)
POV Кати.
Отбыв утреннюю повинность вместе с Рёхеем, я приготовила завтрак на пару с почему-то очень серьезным и напряженным Ямамото и побежала одеваться. Напялив строгий черный брючный костюм, белую офисную блузу и красный, фактически бордовый галстук, я собрала волосы в низкий хвост, благо, они у меня длиннющие, заколола его серебристой заколкой, обула туфли-лодочки на невысоком каблуке-рюмочке и, схватив приготовленную с вечера объемную черную сумку, помчала вниз, повесив ее на плечо — спасибо тому, кто сконструировал ей длинную ручку. А то ехать на лошади с поклажей в руках — не самое удобное занятие, согласитесь? Спустившись вниз, я швырнула сумку на пол у комода, стоявшего в холле, и потопала на кухню с чувством выполненного долга. К счастью, в этот день было довольно прохладно, и я могла совершенно спокойно шастать в пиджаке, но за наших интервентов я начала волноваться: им необходимо было купить свитера, по крайней мере, Гокудере и Ямамото с Рёхеем, но если курильщику и боксеру мы могли бы их купить в качестве «зарплаты», мечник ничем особо на ферме не занимался — только готовить мне помогал, а в остальное время то тренировался, то с Тсуной руины исследовал, то просто шлялся по территории фермы, приглядывая за нашими работничками — вдруг Шалины опять кого наймут, чтоб нам гадость сделать, как тогда, с битым стеклом? То бишь, Такеши приносил пользу обществу, но не столь ощутимую, как его собратья по Вонголе, и Манька запросто могла расфырчаться. Как она сама говорит: «Я не жадная — я экономная! А то черный день настанет, а у вас в копилке мышь повесилась!» На кухне обнаружились та самая Манька, одетая в свой любимый темно-серый брючный костюм с белой блузой, и в черных туфлях с острым мысом на небольшом каблуке, единственная из нас, сестер Светловых, кто любил рисовать на фейсе новый фейс с помощью продукции компании «Орифлейм», и не отступившая от привычки и на этот раз, а также Ямамото, Тсуна, Гокудера, Рёхей, Мукуро, Бьякуран и Скуало. Я поприветствовала народ и заступила на свой вечный пост буфетчицы, а Маня, с видом великомученицы, а точнее, Маммона, которого вдруг всех накоплений в пользу бедняков лишить решили, изрекла: