Спасите, мафия!
Шрифт:
— Ага, — фыркнула Маша, не сбавляя оборотов, — как же! А может, он просто хочет, чтобы ты ему сказала, что он важнее сестер для тебя?!
— А что плохого в том, — вмешалась я в разговор, решив прекратить подрабатывать массовкой, — что мужчина хочет быть в жизни любимой женщины главным? Если он ее любит, логично, что он не хочет быть на вторых ролях.
Ох, что-то мне от собственных слов стало не по себе: высказывание Бэла о конкурентах вспомнилось…
— Да, но он ее выбирать заставил! — возмутилась Маша вновь. — Мы бы ее никогда не заставили решать, кто важнее, а он… Собственник, блин!
— Так по сути он и должен
— Да пошла ты на фиг! — как-то неадекватно отреагировала Маша, которая в ответ на эти слова, будь они произнесены Франом, лишь рассмеялась бы. — Вообще не в тему!
— А если в тему говорить, — хмыкнула я, — то отвечу на Катин вопрос. Если бы тот, кого я люблю, предложил уехать с ним, я бы уехала, потому что сестры — это хорошо, но любовь важнее.
— А я считаю, что надо искать выход! — фыркнула Маша, начиная бегать по комнате от стены к стене, аки тот самый раненный носорог, причем всё так же раненный в пятую точку. — Выход всегда есть! Нельзя лишать человека его семьи!
— А если нет выбора? — протянула я.
— Должен быть, — нахмурилась Мария.
— Ну а если всё же нет? — упорствовала я. — Что, если Катя уйдет, ты ее во всех смертных грехах обвинишь и анафеме предашь? Окстись, нехристь, она же сестра твоя, ты ей счастья желать должна, а не свой эгоизм лелеять!
— Да, конечно, — пробормотала «нехристь», замирая рядом со шкафом напротив кровати. — Но я просто не хочу вас терять. Я эгоистка и хочу искать выход до последнего. Но если его не будет, я, конечно, отпущу вас… Только это больно.
— А сама ты что сделала бы, если бы влюбилась? — уточнила я. — Согласилась бы уйти, если бы другого выхода не оказалось?
— Не знаю, — поморщилась Маша. — Я вообще не думаю, что могу влюбиться. Но если бы так случилось… — она нахмурилась и, пожевав губами, всё же пробормотала: — Не знаю, если бы мне тогда, два года назад, предложили на выбор: с Маэстро остаться или с вами, я бы выбрала его, и если вспоминать, что я к нему испытывала… Не знаю даже. Испытай я к кому-то нечто похожее сейчас, наверное, я бы всеми силами искала выход из ситуации, но если бы его не оказалось, я бы всё же осталась с этим человеком, простите… Я такая эгоистка…
— Да нет, скорее нормальный, адекватный человек, и мне не стоит тебя опасаться, — хмыкнула я, а Катя осторожно спросила:
— Значит, вы не сочтете меня предательницей, если я соглашусь уйти с ним, спроси шинигами, пойду ли я в тот мир? Лен, я ведь обещала, что буду помогать тебе во всем, и я не хочу…
— Нет, конечно, — перебила я сестру-тугодумку. — Ты не предатель. И ты всегда мне помогаешь. Поддерживаешь. Даже если ты уйдешь, это не изменится, я… верю в это.
Катерина радостно разулыбалась, явно пребывая в эйфории от моих слов о том, что я ей верю, а я подумала: «Как мало человеку для счастья надо! Вот ведь непритязательная…»
— Вот именно! Поддерживаю Ленуську! Ты не предательница! — возмущенно прервала мои раздумья Маша, только что вопившая, что так нельзя, и это нечестно — делать выбор. Она прям вся из противоречий состоит, право слово… — Но я не дам ему вести себя с тобой, как раньше! Раз он твой парень, должен уважать тебя,
а не быть твоим повелителем! У нас вон термо-принц трон занял, его одного больше чем достаточно на позиции «я царь мира, а все остальные — жалкие холопы предо мной»…— Он не такой! — возмутились мы с Катей в один голос, явно имея ввиду разных личностей. Мария ошарашенно замолчала, а мы с Катериной переглянулись, и она рассмеялась, а я тяжко вздохнула и сказала:
— Бэл не такой, просто ты его не понимаешь. Он любит руководить, не спорю, но он способен слышать тех, кто ему дорог. Сегодня, например, он сказал, что мстил Игорю за меня, так как ты можешь говорить, что он думает только о себе?
— А Кёя-сан обо мне вообще всегда заботится, — внесла свою копеечку Катя. — Он просто не показывает этого окружающим, но я всегда это чувствовала. Когда я мерзла, он отдавал мне свой пиджак, когда мне было страшно, молча брал за руку… Этого не видно вам, но я-то это замечаю. А его любовь к руководительству… Вы же знаете, что для меня это идеальный вариант.
— Знаем, знаем, — тяжко вдохнула Маша и, поморщившись, пробормотала: — Ладно уж, извините. Обе. Я не думала, что всё так запущено.
— Это ты о чем? — вскинула бровь я, насторожившись.
— Ну, что Хибари для Кати так важен, что она его готова от любой малейшей атаки защищать, а Бельфегор — тебе. Теряю я вас, девочки, ой, теряю…
— Но мы же вместе, — проворковала Катя и обняла Марию, начав гладить ее по волосам и причитать: — И, вполне возможно, не расстанемся. Ну не переживай так, ну мы же вместе…
А вот я как-то нехорошо себя почувствовала: неужели мои чувства к Принцу так очевидны? Если да, то почему он, Гений, не видит этого и считает, что у него всё еще есть конкуренты? А может, он всё видит, но не чувствует того же, потому и молчит, а слова о конкуренции — это вообще нечто из другой оперы? Я решила не мучиться догадками и уточнить у сестры, что та имела в виду, а потому, прервав их сюсюканье, спросила:
— Маша, а что ты имела в виду, когда сказала, что Бэл мне очень дорог?
— Что ты в него влюбилась по уши, — фыркнула моя прямолинейная сестра.
— Маш, ну что ты… — проворчала Катя и, оторвавшись от сестры, подошла ко мне, если честно, впавшей в транс. Усевшись передо мной на корточки, она осторожно сказала:
— Ленусь, я понимаю, что он тебе очень нравится — ты ведь всегда ему улыбаешься, ловишь каждое слово, каждый жест. Потому мы так и подумали, ты только не обижайся, ладно?
Я давно привыкла, что Катерина со мной общается, как с ребенком, потому что очень боится задеть мои чувства, а потому на ее тон а-ля «доченька, послушай мамочку» внимания не обратила. Но вот ее слова меня, если честно, расстроили, и я пробормотала:
— А он? Как думаешь, он что-нибудь ко мне испытывает? Он сегодня сказал: «Слишком много претендентов. Принц не любит присутствия конкурентов, которых не может устранить», — когда я сказала, что мне важны лишь он, Суперби и вы.
Девчата переглянулись, и Катя осторожно сказала:
— Лен, глаза — зеркало души. Если глаз не видишь, сложно что-то сказать. Он ведь всегда так маньячно усмехается, что и по его выражению лица нельзя ничего определить… Но, судя по его поведению, он тобой очень дорожит — это я могу точно сказать. Ты ему важна, но вот как кто — я не знаю, слишком он скрытный. Хотя слова о конкурентах заставляют думать, что твои чувства взаимны.