Спасите, мафия!
Шрифт:
====== 79) Это конец?.. Нет! Только начало! ======
Комментарий к 79) Это конец?.. Нет! Только начало! Итак, фик закончен, и это последнее обращение Автора к Читателям (прямо речь Президента к народу начинается, ну да ладно^^). Спасибо, что были с нами: с укуренным ананасами Автором и его беспощадными Музами, истрепавшими все его нервы. Благодаря вашей поддержке, мы перебрались через отметку в тысячу страниц и наконец закончили этот жутко длинный (по моим меркам) фик. Подпитываясь энергией ваших отзывов, мы сражались с Неписцом, как оказалось — удачно, за что отдельная благодарность всем, кто делился с нами своим мнением, а каждый «лайк» взывал к моему чувству ответственности и пинал к клавиатуре, говоря, что я не имею права на лень и задержку проды. Так как это последняя возможность поделиться с Автором впечатлениями, очень надеюсь, что вы ею воспользуетесь, ведь мы всё это время очень старались вас радовать^^ Спасибо всем, кто был с нами, особенно
! (Желаю вам счастья!)
«Счастье — это когда тебя понимают, большое счастье — это когда тебя любят, настоящее счастье — это когда любишь ты». (Конфуций)
POV Маши.
Дни потекли размеренно и неторопливо. Мы приводили в порядок дела на ферме, мафиози дружно составляли бизнес-план на довольно долгий период времени, Ленка с Катькой перевели на мой счет деньги, которые им завещали родители, и мы, наконец, начали готовиться к зачетам в институтах. Поздно спохватились, ну да ладно, это мелочи. Сдадим как-нибудь… «И понадеялся поп на русский авось» — это про нас, да… Бельфегор ака Гений активно натаскивал Ленку, Гокудера, который у нас вундеркинд, — меня, а Катьку репетиторством облагодетельствовал экономист, отлично разбиравшийся в анатомии вообще, и в анатомии животных в частности, то бишь Хибари. Всё ближе был Новый Год, и всё больше я погружалась в депресняк относительно того, что скоро лишусь сестер. Фран всё так же ночевал в моей комнате и мне приходилось (по его же требованию, кстати) спать в спортивном костюме, а не в моей любимой шелковой пижамке, а по утрам — будить эту соню, ибо поспать он ой как любил. По вечерам он пытался вывести меня из депресняка разговорами и фокусами, но получалось откровенно фигово, и вот, двадцатого числа вечером, часов в пять, он заявил, что мой пессимизм меня в могилу вгонит, а заодно и его, и если я не хочу отправлять его в расцвете лет на кладбище, то просто обязана прийти в себя и прекратить хандрить. Он придумал довольно любопытный способ меня взбодрить: отвел в конюшню и предложил устроить скачки. Причем участвовать должны были абсолютно все. Я согласилась, и мы подготовили лошадей, после чего позвали народ, который сию затею воспринял с разной степенью энтузиазма, но в целом положительно. И вот, вскоре мы всей толпой уже стояли у стартовой черты, которой Фран назначил границу между амбаром и загоном для лошадей на краю фермы. Скакать надо было до реки, и победителем решили считать того, кто первым окажется на льду. Запрыгнув в седло и вглядываясь в горизонт, я почувствовала непередаваемый азарт. Да, скакать в сумерках опасно, но был вечер, а не ночь, и видимость еще сохранялась на достаточном для скачек уровне, а наша ферма — племенное хозяйство, так что никаких колдобин или валяющихся под снегом сучьев на ее территории как минимум быть не должно, как максимум быть не может. Мы приготовились к гонке, и как только Фран подал сигнал к началу иллюзией хлопка пистолетного выстрела, я пришпорила Маркиза и с воплем татаро-монгола, на русичей скачущего, пустилась во все тяжкие, а точнее, в забег.
Из-под копыт коней взметались снежные вихри, морозный воздух холодил разгоряченные лица всадников, азарт, переполнявший душу, сливался с адреналином, выплеснувшимся в кровь, и рождал сильнейшие эмоции и громкий крик, многоголосый, но сливавшийся в один. Врываясь во мглу вечера, смешавшуюся с белизной снега, мы скакали всё дальше, упиваясь чувством поразительного единства, делавшего нас всех одним огромным, многоруким организмом с одними целями, желаниями и стремлениями. Эмоции захлестывали и выплескивались через край, а ощущение давно забытого детского счастья смешивалось во мне с желанием победить, и в тоже время победа была не важна — главным было то чувство единения, что связывало не соперников, но друзей в эти мгновения.
Полет наяву по снежной перине, оставляющий в воздухе шлейф из кристаллов льда, взлетавших к небесам и устремлявшихся вниз. Абсолютное слияние с ветром, друзьями и верным вороным спутником под моим седлом. Невероятная квинтэссенция чувств, эмоций и стремлений. Звенящая пустота в голове, наполняемая лишь топотом копыт и криками моих товарищей и моими собственными. Пьянящее чувство познания самого себя сквозь призму собственных неприкрытых рамками условностей и общественных норм эмоций… Всё это пьянило больше крепчайшего вина и, одновременно с тем, отрезвляло сильнее удара в висок. Когда перед нами в сгущающихся сумерках показалась обледеневшая река, я вдруг подумала, что так всё и должно быть. Гонка под названием «жизнь» ведет нас всех к одному финалу, и где бы мы ни были, какими бы путями к нему не скакали, его не избежать. Но именно это нас и роднит, ведь сколь бы разными ни были люди — принц и нищий, гений и глупец, олигарх и прожигающий жизнь алкоголем бомж — все мы являемся частями калейдоскопа под названием «жизнь», и если какая-то часть переместится по линзе калейдоскопа, это не значит, что она исчезнет или забудет о других. Она лишь изменит путь, по
которому скакала к финишной черте, не более. Но это не изменит того факта, что она всё так же часть калейдоскопа и всё так же едина с другими его частями…Первым на лед вылетел рыжий конь по имени Мефисто, на котором гордо восседал Принц Варии и лично Ленки, а вторым — мой Маркиз. Кто и как финишировал далее, меня не волновало. Я спрыгнула с коня и, подойдя к еноту-показушнику, с довольной лыбой гарцевавшего по заснеженному льду, сказала:
— Ты победил, Принц. Я тебя уважаю — ты этого добился. Авторитетом ты для меня не стал, потому что у меня больше никогда не будет авторитетов, ведь идеала на свете нет, но я тебя безмерно уважаю за то, что ты сумел сделать мою сестру счастливой, и за то, что ты никогда не сдаешься.
— Ши-ши-ши, неужели леди сдалась? — хитро вопросила эта гадость, а я рассмеялась и, показав ему фигу, заявила:
— Обломись. Просто я поняла, что глупо отказываться от собственных мыслей и чувств из-за своих же амбиций. Во всем должен быть баланс — и в гордости тоже. Она не должна переходить в гордыню.
— Ты говоришь верные слова, — усмехнулся вредствующий элемент и спешился, а затем заявил нечто довольно странное: — И хоть я и выиграл, признаю, что ты заслуживаешь уважения, как довольно сильная личность. Однако, думаю, ты бы уже не хотела, чтобы тебя называли той кличкой, которой я, в принципе, готов назвать тебя — не в знак проигрыша, а в знак уважения.
— Лучше просто «Маша», — улыбнулась я и протянула царственно-зечному элементу руку. Что интересно, он ее пожал, после чего я поздравила его с победой и отправилась на поиски Франа. Иллюзионист ожидаемо пришел к финишу последним, потому как со спортом у него вообще было туго, и теперь стоял на берегу в обнимку с золотисто-рыжей лошадью по кличке Фея.
— Фран, ты притягиваешь фей, — хихикнула я, подходя к нему с Маркизом в поводу.
— Причем с детства, — кивнул парень, а в глазах его промелькнуло ехидство, но тут же исчезло, и он очень серьезно сказал: — Маша, главное, что мы вместе, и помни: я никогда не оставлю тебя.
— Знаю, — кивнула я. — Как и я тебя. Это и правда главное. Говорят, люди были разделены богами на половинки, и знаешь, я уверена, что ты — моя половинка, потому мне с тобой так хорошо и спокойно. А ведь найти эту самую половинку и быть с ней — это и есть самое главное, я это понимаю. Теперь понимаю, потому что эта половинка способна вытащить из самой черной ямы пессимизма в любой момент. Спасибо, Фран. Ты помог мне понять, что ничего ужасного в Новый Год не произойдет: это лишь очередная ступень жизни, которую мы с тобой преодолеем. Вместе.
— Знаешь, я до этого вечера сомневался, почему нам символ Ом присвоили, — улыбнулся иллюзионист краешками губ. — А вот теперь, особенно после твоих слов Принцу, понимаю, что это было не зря. Ты ведь тоже поняла это?
— Да, — кивнула я поглаживая черную шкурку любимого коня и глядя на небо — темное, усыпанное редкими, только начинавшими появляться звездами. — Я поняла, что у всего есть начало и конец, и главное то, чем ты наполнишь промежуток между этими составляющими. Я хочу наполнить его не тревогами и бесполезными метаниями, а миром, спокойствием и планомерным достижением наших целей. Стремлением к абсолютной гармонии и финалу, за который нам не будет стыдно, равно как и за весь путь к нему. Мы не символ гармонии — мы стремимся к ней, и именно потому нам дали этот знак.
— А еще мы очень упорные, — чуть улыбнулся Фран. — И никогда не сдаемся, но умеем признавать ошибки. И, похоже, научились смирять гордыню.
— А это еще один шаг к гармонии с самими собой и своей жизнью, — улыбнулась я и посмотрела на иллюзиониста. Он кивнул и, похоже, шинигами решили вмешаться в диалог, потому как в тот же миг в белой вспышке возникли два гусеподобных умертвия. Не, ну они ж умерли когда-то, значит, умертвия! Да и тела их магией Владыки Эмма поддерживаются, так что точно! Хотя я, конечно, просто обзываюсь…
— Явились во плоти, хоть обивки колоти, — хохотнула я и спросила: — С чем пожаловали, товарищи? Помните, что за дурные вести гонца раньше и казнить могли…
— Угрозы не принимаются, — фыркнула птичка вещая в белом, с золотым бантом на шее, мешке… ах, простите, одеянии! Развернув свиток, сей отнюдь не Райский птиц меланхолично-пофигистичным тоном зачитал: — «Сим документом подтверждается что Франческо Легранд и Мария Светлова выполнили условия контракта и останутся в мире вышеозначенной Марии Светловой вместе. Контракт Графа был Франческо Леграндом выполнен, а потому, если он умрет до Нового Года, то вернется в свой мир. Если этого не произойдет, то с последним ударом курантов он потеряет возможность вернуться. Первый пункт контракта со Владыкой Эмма был выполнен, когда они первыми шагнули в неизвестность, прыгнув в воронку, второй — когда они пригласили братьев Шалиных прийти к ним и пообщаться вновь, поняв, что у тех на душе и приняв это, третий — когда они признали, что главное для них — быть вместе, и четвертый — когда поняли, почему Владыка присвоил им символ Ом и сказали об этом друг другу».