Спасти СССР. Реализация

— Андрей… — В голосе оперативницы зазвучали просительные, даже искательные нотки. — Поверь, мы вовсе не хотим, чтобы ты, сотрудничая с нашей страной, вредил своей… родине! Но можно же элементарно помочь? И не каким-нибудь, там, воротилам бизнеса или политиканам, а простым американцам?

— Формулируй запрос, Синти, — сухо сказал я.

— Мы проигрываем в экономической войне с Японией, — быстро заговорила Фолк, взмахивая сумочкой. — Автоконцерны и электронные компании США терпят убытки или вовсе банкротятся. Наших телевизоров «Зенит» больше не выпускают — их победила «Сони»! М-м… Сможем ли мы… сравнять счет? А переиграть «джапов»?

— Понял, — из омута памяти всплывало, как Рейган перешел в наступление на японцев. — Но мне нужно время, хотя бы два-три дня.

— Да, да, конечно! — с готовностью закивала вице-консул. — А… еще один запрос?

— О’кей.

— С другой стороны, — заторопилась Синтия, — наши корпорации присматриваются к Китаю с его дешевой рабсилой. Они хотят перенести туда низкотехнологичное производство… Выйдет ли из этого что-нибудь… э-э… путное?

— Понял, — кивнул я, взглядывая на «вице-консула, и не только».

Нацепив голливудский белозубый оскал, Синти протараторила:

— Ответ — это же будет записка, да? — его можно будет подкинуть в нашу бежевую консульскую «Хонду», в приоткрытое окно на задней правой дверце. Машина будет стоять в условном месте «Влад»… То есть, рядом со станцией метро «Владимирская» и собором. Только… если «Хонда» припаркована к тротуару передом, к ней лучше не подходить — наружное наблюдение. А если задом — можно вбрасывать!

— Всё? — буркнул я

— Н-нет… — Фолк остановилась, кусая губу, и заговорила сбивчиво, но с чувством: — Андрей, ты, пожалуйста, не обижайся на Фреда за его выходки! Он бы никогда не вел себя так на первом… на вербовке. Просто его заставили! Этот чванливый порученец Бжезинского… до того тупой и грубый! Орал на всё консульство, требовал, чтобы «Источника» взяли в оборот — немедленно, жестко и, как он сам выразился, «без этих ваших розовых соплей и церемоний»! И раз десять грозился сослать Вудроффа в «задницу мира», куда-нибудь в Уганду или Верхнюю Вольту. Фреда это всё взбесило — так, что… просто дико взбесило! Вот он и… М-м… Андрей! — Взволновавшись, она порылась в сумке, и вытащила пару бумаг. — Смотри! Это те самые твои… э-э… как бы твои расписки! Видишь? — Синтия выудила зажигалку «Зиппо», с торжественной решимостью щелкнула, и огонек быстро перекинулся на бумагу. Просеменив к урне, оперативница уронила ломкую сажную шелуху, и победительно залучилась, смежая глаза в хитрые щелочки.

…С Невы донесся протяжный гудок буксира. Мимо, сгибаясь, ломаясь пополам от смеха, прошли две студенточки в синтетических шубках, срываясь на бег…

А я замер, напряженно соображая:

«Лохом надо быть, чтобы верить в благородство цэрэушника! Сжечь расписки… Ах, какой рыцарский жест! Ага… Как будто в консульстве нету ксерокса… Главное, демонстративно сжечь! Э, Дюша… Похоже, тебе устроили циничную проверочку… Если ты не уйдешь… Ну, тогда мистер Вудрофф рассмотрит три варианта. Либо ты реально „Источник“, причем, заинтересованный в сотрудничестве… Либо просто жадюга и мечтаешь сбежать на запад, что не бьется… Либо это подстава!»

Я отмер, молча развернулся и ушел. Страсть, как хотелось «оглянуться посмотреть, не оглянулась ли она», но я выдержал характер…

Тот же день, позже

Ленинград, проспект Огородникова

На улице зарядил нудный снежок — пушистые комья опадали плавно и завораживающе, царственно сходя на землю, пока не задул хулиганистый ветерок. Легкие маховые порывы гонялись за снежинками, охватывая их турбулентной сумятицей, крутя и заметая.

Дома напротив расплылись за белой шаткой рябью, утрачивая недвижимую основательность и четкость, а редкие прохожие нахохлились. Ёжась от льдистых касаний, они поднимали воротники или опускали капюшоны, и ускоряли шаг.

А в райкоме тепло… Уютно щелкает батарея под широким подоконником, заваленным пухлыми разлохмаченными папками… Лапчатые листья пальмочки в кадке подрагивают от восходящих токов… Хорошо!

Я глядел в окно и до того увлекся процессом, что вздрогнул от ленивого голоса Минцева.

— Часть твоего разговора с Вудроффом удалось записать, хоть и пополам с помехами, — сказал он, развалясь в кресле Чернобурки. — Я еще, помню, удивлялся, когда пленку прослушивал: чего они так быкуют-то? Теперь понятно — американцам политназначенца навязали… А ты почему ушел?

Если у Георгия Викторовича и было желание застать меня врасплох, то оно не исполнилось.

— Я ж математик, — мне удалось в меру дурашливо улыбнуться, и тут же скривить уголок губ в спокойной иронии, — да и вычислить было не сложно: останусь если, Вудрофф может посчитать, что это КГБ играет! А так… Да вы не переживайте, они на меня обязательно выйдут, слишком много в это дело вложено — и сил, и времени, и денег. И пусть подумают, кому выходить, кого светить, с какими плюшками и когда! — заважничал я, тут же изображая тяжкий вздох: — И вообще… Приличная девушка раньше третьего свидания в постель не ляжет.

— Ишь ты! — восхитился Минцев. — А опыт есть?

— Да как вам сказать… — вытолкнул я из себя, концентрируясь на четкости формулировок. — Запросики у них, конечно… Но, всё равно, надо их отработать. И подбросить в условном месте… Я прикинул — это должна быть именно записка. Где я им пишмашинку возьму? Но и расписывать на квадратные метры — зачем? Всё четко и по делу, краткость — сестричка таланта…

— Поддерживаю и одобряю! — ухмыльнулся мой куратор. — Садись тогда, пиши.

— Здра-асьте! А чего это я?

Мне кажется, что недовольство, испуг и возмущение я сыграл очень похоже, даже талантливо…

«Какой великий артист пропадает!»

— Ну, ты же у нас «Источник»! — оскалился Минцев

— Ага, щаз-з! — Фыркнуть тоже удалось натурально. — Вы спецов привлекайте, экспертов всяких! Пусть они мне черновичок набросают, а я уже перепишу.

— Привлечем, не беспокойся. А разве у тебя нет собственных идей? Своего взгляда на эти их запросы? — Георгий Викторович сел, и сложил руки на столе. — Нет, понимаешь, Андрей… — в его голосе звучала задушевная вкрадчивость. — Можно и переписать, но тот же Вудрофф должен привыкнуть не только к твоей манере изложения, но и к стилю, а эти вещи узнаваемы, их не подделать. Ну? Ну, вот представь, что ты на самом деле «Источник» — молодой, подающий надежды Нострадамус! Да еще и математик!

Я резко пожал плечами — просто, чтобы сбросить напряжение.

— Да тут математика не поможет — нечего экстраполировать, не от чего отталкиваться. Если только…

— Ну, ну! — подзуживал меня Минцев.

— Ну, я бы рискнул — и предложил бы методы нового президента. Картер — мямля. Он пыжится, изображая из себя сильную личность, но двадцать против одного, что продует выборы Рейгану! А вот тот, по всему видать, товарищ жесткий, и загодя похвастал, что обложит «Тойоты» с «Датсунами» стопроцентной пошлиной! — Я тут же подстелил себе соломки: — Это все знают, даже у нас печатали, в газете «За рубежом», по-моему… От этого и отталкиваться! А мы это предвыборное обещание выдадим за знание будущего — и пусть дожидаются, пока Рейган его выполнит.

— Логично, — согласился мой куратор. — А с Китаем как?

— А там еще проще. В Америке высокие налоги и высокая зарплата, китайцы же готовы вкалывать за миску риса, от темна до темна. Выгодно! Если американцы с Китаем договорятся, то их завалит дешевым импортом.

— Логично! — Минцев шлепнул по столешнице, и выдал мне два листа бумаги. — Пиши! Пиши, пиши… Я покажу твой черновик спецам, пусть они добавят цифири, хорошо бы секретной… Но им ведь тоже надо от чего-то отталкиваться! Вот ручка…