Спасти СССР. Реализация

Тома всё кудахтала над Ясей, уберегая подружку от простуды — и пряча под видом трогательной заботы низкое коварство. Однако Ясмина отмела посягательства на половинку ее порции, твердо заявив: «Фигушки!» Пришлось делиться мне…

Со станции «Кировский завод» мы доехали до «Техноложки», а там одноклассницы пересели, чтобы вместе отправиться в Купчино по таинственным девичьим делам. Я им старательно помахал, чувствуя растущее беспокойство, вперемежку с облегчением — не надо провожать Тому, можно сразу ехать до конечной. Мое дело — там…

Оттого и градус смятения рос.

Вернувшись на перрон, я сел в первый же поезд — и тут же вышел, выскользнул в смыкающиеся двери. Если кто и присматривал за Дюшей Соколовым, то этот кто-то сейчас едет в брошенном мною вагоне! Или это легкий рецидив паранойи?

Пропустив следующий состав, я дождался, пока по стенам туннеля снова пробежит свет прожекторов, и на станцию с воем ворвутся зелено-голубые вагоны. Моя очередь.

Народу хватало, и все до конечной, до «Гражданского проспекта». Что ж, тем легче затеряться…

На «Площади Восстания» случился человечий прилив, и надо было уступать место. Ничего, ноги молодые, постоишь…

…Я вышел на перрон «Академки». Вчерашний сеанс брейнсёрфинга оставил в ситечке памяти случайное знание метростроевца. И сейчас я им воспользуюсь — в моей потрепанной сумке, что обтягивала куртку ремнем через плечо, не только учебники, но и трубка монтера.

Первый звонок… Первый контакт. Никаким «послезнанием» я делиться не собирался. Просто Вудрофф неслабо растревожил меня. Этот «Хальк»…

Я-то одно держал в уме — чтобы не было войны! А меня, выходит, чуть ли не в изменники записали… Или это рыжий резидент так «додумал»? Вот и позондируем товарища Андропова…

Толпа пассажиров хлынула к эскалаторам, а я с независимым видом толкнул дверь в крошечное, пустое помещение величиной с тамбур. Вторая дверь, обитая жестью, не поддалась — на запоре.

— Наши руки не для скуки… — пропел я шепотом, вытаскивая из кармана спецключ. Поработал вчера напильником на уроке труда…

Замок поддался сразу. Из-за двери дохнуло сыростью.

Я щелкнул выключателем, но на балках потолка загорелась всего одна неоновая трубка, да и та постоянно мигала. Пахло влажной штукатуркой и прелой бумагой; регулярным прибоем грохотали поезда, пуская по бетону мелкую трясцу.

Когда-то здесь располагалась аппаратная СЦБ — Сигнализация, Централизация, Блокировка. Потом ее перенесли, а телефонные провода остались…

Но сначала я отворил еще одну дверь, низкую и толстую, больше похожую на люк. Ржавый засов поддался моим усилиям, тихонько взвизгнули приваренные навесы…

Запасный выход таился в глубокой нише, а дальше тускло поблескивали рельсы.

«Пути отхода!» — наметил я улыбку.

Всё, причин откладывать звонок больше нет.

«Звони, давай!»

Пара «крокодильчиков» закусила медные жилки. В трубке зашуршало…

Я кое-как пристроил коробку с самодельной схемой, изменявшей голос. Повезло мне несказанно — на свалке возле гостиницы «Прибалтийская», на Кораблестроителей, нашел битый «Панасоник» (строили гостиницу шведы, и в горах мусора рядом со стройплощадкой можно было чёрта найти со ступой). Радиоприемник выглядел так, будто ополоумевший хозяин колотил по нему молотком или попросту выбросил с десятого этажа, да об асфальт. Но нужные микросхемы я выдрал-таки, спаял…

«Звони! Кому сказал?» — мой внутренний голос был неумолим.

Я набрал номер — диск тихонечко жужжал, поблескивая дырочками в оргстекле… Щелчок. Еще один. Длинно загудело…

Мне даже холодно стало — ожидал долгую очередь гудков, а спокойный, четкий голос Андропова сразу толкнулся в уши:

— Алло?

— Здравствуйте, Юрий Владимирович… — начав говорить, я унял волнение — оно улеглось, будто по команде. — Не знаю, как вы назвали меня в литерном деле, а я отрекомендовался в самом первом письме Квинтом Лицинием Спектатором…

— Могу сказать, — живо, с неожиданной радостью и, как мне показалось, с явным облегчением, отозвался председатель КГБ. — Дело названо «Сенатор»!

— Ух, ты… Какой почет! — ухмыльнулся я, немножко нервно. — Кстати, если вы записываете наш разговор, то учтите — это не мой голос. Но не будем тратить время, его немного. У вас есть ко мне вопросы?

— Да! — выпалил Андропов. — Объясните, зачем вы сдали «Хальк»?

— Затем, что иначе было бы хуже, — с чувством ответил я. — Гораздо хуже! В апреле они затеяли бы так называемую Саурскую революцию, затем передрались бы за власть, увлеклись бы расстрелами неугодных, а под новый, тыща девятьсот восьмидесятый год, СССР ввел бы в Афганистан «ограниченный контингент войск»… И выпало бы нам десять лет войны! Кровавой… Жестокой… И никому не нужной, кроме, разве что, американцев. Вот уж кто радовался «русскому Вьетнаму»! Бжезинский, наверное, краковяк сплясал, когда затрясло южную «дугу нестабильности»! А что чувствовать нам? Кто ответит за миллиарды полновесных рублей, без толку растраченных «за речкой на юге»? За пятнадцать тысяч русских парней, убитых или зверски, люто замученных, но исполнивших «интернациональный долг»? И, смотрите, как вышло — в восемьдесят девятом наши полки с развернутыми знаменами были выведены из Афгана, а год спустя СССР развалился. И нет ли тут прямой связи? Не надорвались ли мы тогда?

Помолчав долгую секунду, председатель КГБ выговорил с запинкой:

— Так вы… оттуда?

— Откуда? — буркнул я, поглядывая на часы.

— Из будущего?

— Да какая разница, Юрий Владимирович! Просто я не хочу снова пережить распад сверхдержавы, развал, разруху, разложение!

— Тогда почему вы помогаете не только нам, но и штатовцам? — неожиданно жестко спросил Андропов.

— Да потому и помогаю! — озлился я, — Не уверен, что нашим партии и правительству удастся спасти СССР! А уж, чтобы мир во всем мире… На это способны только Советский Союз и Америка!

— Но информировать зарубежные спецслужбы… — сбавил тон Ю Вэ.

— Вы о чем? — спросил я нетерпеливо. Секундная стрелка повела круженье пятой минуты.

— О покушении на Альдо Моро!

— А-а… Там вот какая цепочка — и отнюдь не случайностей! Смерть Альдо Моро не пережил его друг, папа римский Павел VI. На смену пришел малоизвестный кардинал из Венеции, но не он входил в планы глобальной тусовки — через месяц его отравили, а освободившуюся вакансию занял Кароль Войтыла, ставший «польским папой» — и операция «Полония» завершилась победой Бжезинского!

— Вон оно что… — донесла трубка. — А…

— Всё, Юрий Владимирович, конец связи! — заторопился я. — Иначе ваши опера не оставят мне времени на отход…

— Минуточку! — воскликнул Андропов. — Секундочку! Вы должны нас понять! — он заговорил быстро и взволнованно: — Вот вы только представьте себе, что вам вшили сверхсовременную ядерную бомбу, а нам неизвестно, когда она ахнет — и снесет половину Ленинграда или Москвы! В курсе ли вы сами, что носите в себе «спецзаряд»? Дистанционный ли у него взрыватель или вам заодно и детонатор вживили? Ничего этого мы не знаем! И что нам делать? Что думать? Да, очень даже может быть, что никакой угрозы вообще нет, но мы же должны в этом убедиться! Должны, понимаете? Потому что следствием нашей ошибки окажется катастрофа!